Кая тихо выбралась из-под одеяла, стараясь не разбудить похитителя. Поднялась, осторожно переступила Радека, с трудом подавив внезапно возникшее желание хорошенько пнуть его за причиненную боль. На цыпочках проскользнула к скамье, где, к счастью, обнаружила несколько теплых женских вещей, немного великоватых, но вполне пригодных. Наскоро одевшись, выскочила за дверь.

Верхушки деревьев зимнего леса золотило поднимающееся солнце. Выйдя из потемок на яркий свет, девушка невольно зажмурилась. Где-то совсем близко послышалось призывное ржание лошади. Зов повторился, и Кая, ступая по уже оставленным кем-то в снегу следам, поспешила в его сторону. Отпечатки сапог сперва напугали беглянку. Но рассудив, что их оставил Радек, она успокоилась. За углом избушки под покосившимся навесом стояли три оседланные лошади. Девушка отвязала одну из кобыл, перекинула поводья ей через голову и уже приготовилась вскарабкаться в седло, как за спиной раздался мужской голос:

– Далеко собралась, красавица?

Кая вздрогнула и обернулась. В десяти шагах от нее стоял невысокий крепкий мужчина средних лет. Что-то смутно знакомое было в его внешности. Она уже где-то встречала этого человека, но вот где именно, не могла припомнить.

– Привяжи лошадь и ступай за мной, – потребовал он.

Но беглянка отрицательно покачала головой и повторила тщетную попытку взобраться на лошадь.

– О, Создатель! – сокрушенно выдохнул мужчина, в несколько больших шагов оказавшись возле девушки. Он вырвал из ее рук повод и привязал кобылу.

Пока человек возился с животным, Кая попыталась улизнуть, бросившись бежать куда глаза глядят, но глубокий снег оказался серьезным препятствием, и сообщник Радека быстро нагнал ее.

– Ты куда, глупая девчонка?! – крикнул он, схватив за руку. – С ума сошла? Там глухой лес! Волки! Жить надоело?!

– Отпустите меня, дядечка! – взмолилась девушка. – Прошу вас! Моя госпожа вам хорошо заплатит! Даст даже больше, чем вы попросите выкуп за меня!

Мужчина невесело рассмеялся:

– А про господина что ж не вспоминаешь?

– Он с бандитами разговаривать не будет! Быстро вздернет их на первом попавшемся суку! – заявила Кая, почему-то веря, что ради нее Михал все леса бы прочесал, да в них деревья выкорчевал бы, знай он, что ее похитили. Но его дома нет, и неизвестно, вернется ли…

– Дурочка, разве ж тебя Радек ради выкупа выкрал? Мила ты ему! Жениться на тебе хочет. Чего рыпаешься? Не хочешь жить в достатке и быть сама себе госпожой?

– Не люблю я его, дяденька! Противен он мне! – из глаз девушки потекли слезы.

– А красавица не знает, где счастье обитает. Плачет и рыдает, вора проклинает, – произнес менестрель. – Слезы утри, а то сосульки на ресницах вырастут.

Кая с удивлением посмотрела на него. Слова из старинной песни напомнили ей один недавний вечер в Ивере, когда в замке останавливался бард и развлекал графа и его гостей своими балладами.

– Вы… вы были… вы пели на помолвке Еланты и Всеслава, – узнала она менестреля. – Мне показалось, вы добрый человек. Зачем подсобляете Радеку?! Зачем?!

– Когда-то я не помог одной девушке, такой же наивной дурехе, как ты, верящей красивым словам хозяина и его ласкам. Она потом погибла. Не хочу, чтобы и тебя так же, как ее, выкинули за ворота крепости, когда граф наиграется, – он схватил Каю под локоть и потащил в избушку.

– Вы ничего не понимаете! Михал любит меня! Любит! Отпустите! Прошу вас! Я не могу стать женой Радека! Не могу! – девушка упиралась изо всех сил. – Не хотите пожалеть меня – себя пожалейте! Вы не представляете, что граф с вами обоими сделает!

– Может и сделает, если поймает, – спокойно согласился мужчина: – Но насколько я знаю, ему пока не до того, если вообще еще жив.

– Зачем…в-вы так? – разрыдалась девушка.

– Заходи и не смей больше убегать! – пригрозил бард, открывая дверь и подталкивая Каю внутрь. Сам следом зашел за ней и прямо с порога крикнул, стараясь разбудить молодого человека: – Эй, горе-похититель, вставай! Чуть добычу свою не проспал!

– Что случилось? – парень заворочался, с трудом разлепил веки и сел.

– Полдень уже! – язвительно заявил сообщник. – И сокровище твое слишком беспокойное! Я не собираюсь за ней в свои-то годы по лесу скакать. Сумел выкрасть – сумей и удержать, а я поехал! В сумках все приготовлено в дорогу. Счастливо! – попрощался он и вышел из избенки.

Радек проводил его взглядом и, как только за бардом захлопнулась дверь, повернулся к девушке.

– Не смей даже пальцем шевельнуть, а то снова ударю, – пригрозил он, затем поднялся, подошел к столу, потряс сосуд, в котором еще вечером было вино. Обнаружив, что он пуст, со стуком поставил его на место и принялся что-то искать в своих вещах.

– Я все равно сбегу! Михал…

– Забудь о Михале, забудь об Ивере, забудь о прежней жизни! – словно пощечины хлестнули Каю его слова. Парень наконец-то нашел то, что искал. Он направился к девушке, держа в руках веревку. – Некогда мне с тобой возиться и уговаривать. Протяни руки! Будешь сопротивляться – пожалеешь! Свадьбы дожидаться не буду! Хотя… этим тебя уже не напугаешь, – он вспомнил вчерашнее, презрительно брошенное служанкой оскорбление.

– Ты считаешь графа чудовищем, а сам поступаешь еще хуже! – крикнула она, но препятствовать, когда он перетягивал веревкой ее запястья, не рискнула.

– Замолчи! – Радек бросил на нее взгляд, не обещающий ничего хорошего. Девушка сникла и отвернулась. Он подумал, что вот так-то лучше. Чем больше боится – тем меньше неприятностей в дороге, а уж потом он сумеет доказать ей, как горячо ее любит и каким нежным умеет быть.

Молодой человек отломал кусок хлеба и сунул его Кае в руки:

– Поешь! Рассиживаться тут некогда, пора в дорогу. Чем быстрее из графских владений уберемся,тем лучше. Потом хорошо поедим.

Пленница молча глотала хлеб вместе со слезами…

Солнце уже давно покинуло точку зенита и медленно спускалось по небосклону. Морозный воздух был таким чистым и прозрачным, что чуть ли не звенел. Его святейшество Аугустий резво обегал крепостные стены, благословляя воинов на битву, и по Антаре разносился его зычный голос, заглушая остальные шумы готовящегося к обороне замка. Во внешнем и внутреннем дворах жгли костры, кипятили воду и масло. Командиры отдавали последние приказания своим воинам. Капитан крепости доложил барону о готовности к отражению атаки. Замок, ранее напоминавший разворошенный муравейник, замер в ожидании.

– Скоро начнут, – медленно произнес лорд Казимир, глядя, как неприятель выстраивает два ряда лучников, перед которыми уже протянулась линия солдат со щитами для прикрытия. Два предводителя, сопровождаемые знаменосцами, объезжали свое воинство и горячими речами поднимали его боевой дух. До защитников доносились громкие одобрительные возгласы неприятельских солдат, выдающие их решимость идти на штурм. Враг подтянул поближе несколько требюше, а стенобитное орудие разместил напротив ворот на расстоянии полета стрелы, чтобы как можно быстрее можно было подтащить к ним таран.

– Что-то не видать сопливого Зданко. Наверно, от дерьма отмыться не может, – мрачно промолвил Всеслав, тщетно пытаясь разглядеть среди осаждающих красный плюмаж барона Зенерского. – Вот уж кому бы я с огромным удовольствием голыми руками хребет переломал, а потом…

– Вознеси молитву к Создателю и не поскупись Святому Зеранусу на подношение, дабы свел он тебя с обидчиком в честном бою, – посоветовал проходивший мимо и услышавший слова юноши святейший Антарской церкви.

– Я, кажется, уже пожертвовал святому… – начал было наследник барона, но был снова перебит служителем церквушки, назидательно изрекшим:

– Чем больше пожертвование, тем внимательней святые к нашим просьбам.

– Ступайте, святейший Аугустий, в свой храм и постарайтесь донести до ушей Создателя и почитаемого нами Святого Зерануса все просьбы, пока случайно какую-нибудь не забыли и ненароком не стали мишенью для вражеских стрел, – посоветовал ему лорд Казимир.