— Все зависит от того, что понимать под этим «оно». Я не буду говорить о букете, аромате, распределении пузырьков и всем остальном, потому что, полагаю, это можно воспроизвести во многих местах. Я имею в виду то, что делает шампанское самим собой.

— Кажется, я не совсем понимаю, — признался Найт.

— Согласно международному закону, для того чтобы вино называлось шампанским, оно должно быть произведено здесь. Это вам известно?

— По-моему, где-то слышал.

— Шампанское определяется районом производства, — продолжал американец, теперь уже откровенно язвительно и достаточно громко, чтобы на него стали оборачиваться. — Если вино произведено в любом другом месте, оно лишь игристое, изготовленное методом шампанизации. Только так оно и может именоваться. Метод шампанизации. Боже упаси назвать то, что разлито в бутылки, шампанским, если ты не являешься одной из добрых старых американских компаний, которым удалось найти для себя лазейку в законодательстве. — Он снова презрительно фыркнул, подчеркивая свое замечание.

— Вы работаете на американскую компанию, выпускающую вино? — спросил Томас.

— Шампанское, — уточнил американец.

— Верно, — сказал Томас. — На новую?

Американец кивнул, но тотчас же отвернулся, словно не желая продолжать разговор. Ему было лет пятьдесят, хотя в движениях сквозила юношеская легкость. Голос — пропитанное вином артиллерийское орудие, — сочный, богатый и громкий, дышал изяществом и властностью, что казалось совершенно естественным. Лишь этот прямой вопрос о том, на кого он работает, заставил американца умолкнуть.

— Я ничего не смыслю в шампанском, — признался Томас, идя на попятную.

— Оно вам нравится?

— А то как же, — пожал плечами Найт.

— Если так, то вы уже знаете достаточно.

— Но как вы отличаете по-настоящему великие марки от… не столь великих?

— На мой взгляд, все они примерно одинаковые, — ответил американец, отвернувшись, и это признание прозвучало хвастовством. — Вы сегодня будете осматривать только эти подвалы? — поинтересовался он.

— Пока что не знаю.

— Ищете что-то определенное?

— В общем, нет. А что? — Томас сразу же внутренне напрягся.

— Странно, — заметил винодел. — Человек, который не разбирается в шампанском, проводит отпуск здесь, посещая подвалы. Выглядит это… как бы сказать? Да, камуфляжем. Точно. Тем, в чем ходят на охоту. Разве не так?

— Я просто турист, — сказал Томас, чувствуя, как замыкается в себе, сознавая, что грубоватая заносчивая самоуверенность, исходящая от собеседника, не совсем вяжется с пристальным, внимательным взглядом, каким тот сейчас следил за ним. — На что здесь еще смотреть, как не на вино?

Американец помолчал, задумчиво разглядывая Найта. Затем его лицо снова растянулось в улыбке. Он широко раскинул руки и взревел:

— В самую точку, дружище! — после чего рассмеялся чересчур уж громко, снова возвращаясь в свой образ.

Томас никак не мог разобраться в том, как относиться к этому человеку, который с такой легкостью отметал шампанское и говорил языком, более подходящим телевидению и кино, чем винодельческой промышленности. Черт побери, что такое крупный план наезжающей камерой или, раз уж об этом зашла речь, документал-драма?

— Ладно, все это мошенничество, обман, миф об исключительности французского шампанского. Но зачем вы здесь?

— Просто чтобы посмотреть, чему тут можно научиться. Быть может, смазать трансатлантические шестеренки, понимаете? Посмотреть, возможно, нам удастся сварганить какую-нибудь короткометражную экспортно-импортную сделку, — улыбнулся американец, оглядываясь.

«Короткометражную? — подумал Томас. — Опять киношный жаргон».

— Но я уже достаточно насмотрелся, — заключил мужчина в костюме, напоследок обводя взглядом каменные своды. — Развлекайтесь, господин учитель, и не пейте слишком много.

Томас кивнул ему на прощание, но американец уже быстро уходил прочь. Позвякивание пряжек на его ботинках отражалось отголосками от стен подвала. Найт не мог сказать, была ли виной всему та резкость, с которой они расстались, но у него мелькнуло желание последовать за странным виноделом, просто чтобы узнать, куда тот направится. Он этого не сделал, но еще несколько минут постоянно оглядывался, убеждаясь, что американец действительно ушел.

Томас подошел к экскурсоводу. Это была хорошенькая девушка лет двадцати, не больше, с бледным лицом и голубыми глазами, которые затянулись льдом, как только она поняла, кто к ней обращается.

— Я хотел бы задать вам один вопрос, — повторил Найт.

— Разумеется, — без улыбки ответила экскурсовод.

— Это не имеет отношения к методу шампанизации и всему остальному. Я хочу выяснить детали одного конкретного заказа.

— Заказа?

— Да. Дом «Таттинже» связан с одним моим другом, и мне нужно кое-что уточнить.

Голубые глаза стали еще тверже.

— Не думаю, что кто-нибудь захочет ответить на ваши вопросы, если даже и может. Это ведь конфиденциальная информация, так?

Ее английский, безукоризненный, когда она чувствовала себя в своей тарелке, похоже, немного запнулся. Она подозрительно взглянула на Томаса.

— Наверное, вы можете кого-нибудь спросить? — улыбнувшись, поинтересовался Найт.

Девушка прикусила губу, не отрывая взгляда от его лица, затем сказала:

— Подождите здесь. — С этими словами она быстро направилась прочь, но у лестницы, ведущей в вестибюль, остановилась, обернулась и спросила: — Этот мужчина, с которым вы были, американец… он ваш друг? Быть может, деловой партнер?

— Я никогда не встречался с ним до того момента, как он несколько минут назад заговорил со мной, — ответил Томас.

Экскурсовод смерила его долгим пристальным взглядом, затем развернулась и, не сказав больше ни слова, поднялась наверх. Она ему не поверила. Что самое странное, у Найта возникло гложущее чувство, что девушка, возможно, имела на это полное право.

Томас только начинал привыкать к масштабам подвалов. Раньше он полагал, что подземные хранилища имеют приблизительно те же размеры, что и здания над ними, но сильно ошибался. В действительности подвалы представляли собой сеть тоннелей и проходов, расположенных многими ярусами и уходящих в глубь известняка серпантином подземных кладовых. Все основные дома, выпускающие шампанское, располагали в буквальном смысле многими милями таких подвалов.

«Идеальное место спрятать что-нибудь, если хочешь, чтобы об этом забыли», — подумал Томас.

Не на это ли намекал американец в темном костюме? Конечно же нет. В нем определенно было что-то такое, знакомое, но только Найт никак не мог за это ухватиться…

— Сэр? — К нему подошла девушка с ледяными голубыми глазами.

— Да?

— Пожалуйста, поднимитесь в вестибюль, там вас ждет наш официальный представитель.

Томас не понял, что она имела в виду под этим определением. Он предположил, что это огрехи перевода, но заметил, что у нее слегка порозовели щеки, а улыбка получилась какой-то затравленной и неискренней. Его сразу же охватило беспокойство.

Мужчина, стоявший наверху в подозрительном безделье, похоже, также нервничал.

— У вас есть какой-то вопрос, мсье?

Это был молодой парень, деловитый и лощеный, в безукоризненном стильном костюме на заказ, но Томас не смог избавиться от ощущения, что его небрежное поведение на самом деле напускное.

— Если быть точным, два, — сказал Найт, решив начать с вопроса, чуть более похожего на общий, беспредметный. — Дом «Таттинже» выпускает шампанское марки «Сент-Эвремон», названное в честь Шарля де Сен-Дени, маркиза Сент-Эвремона, который был выслан из страны в правление…

— Короля-Солнце, — перебил его парень. — Людовика Четырнадцатого.

— Верно. Я вот подумал, какая тут связь и не сохранились ли в вашей компании какие-то бумаги и книги Сент-Эвремона.

— Шампанское «Сент-Эвремон» выпускается компанией «Ирруа», которая принадлежит нам. Оно изготавливается согласно собственным рецептам маркиза Сент-Эвремона, из смеси, на тридцать процентов состоящей из винограда сорта шардоне, на шестьдесят — из пино нуар, с добавлением менье и других для баланса вкуса. Вино выдерживается три года…