Ориан остановилась на последней детали.

— Вам где-нибудь встречался зал для просмотра видео?

Полицейский подумал.

— Нет, — ответил он. — Вот разве что та дверь, позади вас…

Ориан обернулась. Подергала ручку узкой и низкой двери — безуспешно: она была заперта.

— Схожу за хозяйкой, она откроет, — предложил полицейский.

— Подождите, я просмотрю все бумаги.

Ориан пролистала папку. Все счета имели отношение к квартире. Просмотрела еще раз и убедилась, что упоминание об этой комнате в ней отсутствовало. Зато она обнаружила написанное от руки письмо, адресованное Октаву Орсони. Письмо было от президента Габона, который благодарил своего дорогого и преданного друга Октава за дни, проведенные в этой квартире. «Никогда у меня в Париже не было такой прекрасной жемчужины», — с радостью сообщал он среди витиеватых формулировок, выражающих его признательность. «Не бирманка ли — жемчужина?» — подумала Ориан. Ответ она нашла ниже: президенту принадлежала не молодая женщина, а триста восемьдесят квадратных метров улицы Помп, за что им была переведена соответствующая сумма на счет «Агев».

— Опечатайте все это, — обратилась Ориан к полицейскому. — А потом займемся видеозалом.

— Будет сделано, мадам следователь, — ответил полицейский, которому, похоже, все это доставляло удовольствие.

Он быстро все опечатал, потом достал отмычку, чтобы открыть черную дверь.

— Насколько я понял, вам не хотелось бы тревожить молодую даму, — подмигнув, произнес он.

— Вы правильно поняли.

Сухой щелчок — и замок открылся. Они переглянулись, В комнате было темно.

— Нужен фонарь, — сказал полицейский, — Оставайтесь здесь, а я спущусь к машине.

Он исчез. Ориан стояла на пороге двери в черное логово. Когда глаза немного привыкли к темноте, она различила чуть более светлую массу диван-кровати, а напротив — на противоположной стене, большой белый экран. На потолке не было ни одного светильника. Она провела рукой по стене за дверью. Стена была обита очень плотным материалом, поглощающим звук.

— Ну и нора! — вполголоса воскликнула Ориан.

— Прямо как у Гинсбурга на улице Верней, — добавил вернувшийся полицейский.

— У Гинсбурга? Вы и у него были?

— Да, и не один раз, — ответил он, немного смущаясь. — Когда я служил в комиссариате VII округа, он иногда приходил к нам пропустить рюмочку-другую. Свойский мужик, знаете ли. Он несколько раз прилично надирался, и мне приходилось провожать его домой. Там тоже все было черным-черно.

Ориан никогда бы и не подумала, что один из ее полицейских мог быть чем-то связан с человеком, у которого кочан капусты вместо головы…

Луч фонаря упал на перламутровую кнопку.

— А вот и выключатель! — обрадовалась она.

Нажала. Никакого результата. Полицейский подошел поближе.

— Не нажимать надо, а поворачивать в этом направлении, вот так… Понятно?

Свет и в самом деле вспыхнул. Переключатель позволял менять мощность освещения, приводя в действие маленькие лампочки, разбросанные по углам комнаты. На потолке был укреплен проектор сложной конструкции, оборудованный тремя стеклянными трубками — синей, зеленой и красной, направленными на белый экран. На полу возвышались стопки кассет; кассеты и диски лежали и на полочках этажерки.

— Потом заберете это все для меня, — сказала Ориан.

Она села на диван. Ни до чего не дотронувшись, она вдруг оказалась в лежачем положении. Ноги по инерции задрались. Диван сам развернулся под ней, превратившись в широкую мягкую кровать. Ориан рассмеялась. Смеялась она впервые после истории с итальянцем.

— Простите, — извинилась она перед полицейским, пытавшимся сложить диван.

— Ничего страшного. Во время работы можно иногда в посмеяться!

Ориан наугад брала кассеты из стопок. Были там фильмы о кунг-фу, несколько порнофильмов… все кассеты были снабжены этикетками с названиями, написанными от руки: «Строительство на Огоуе», «Шельфы Гвинейского залива»… Одна особенно привлекла ее внимание. На этикетке было написано одно слово: «Габир».

— Вы сможете запустить это видео? — спросила она полицейского.

Тот улыбнулся.

— Только не говорите, что Гинсбург… — подначила она.

— Нет, — ответил он, — Но вот мой свояк…

— Все понятно. Можете не рассказывать мне свою жизнь, — оборвала она его.

Послышалось тихое шипение, экран засветился. Полицейский вставил кассету в гнездо и поочередно нажал несколько кнопок. На экране возник экваториальный лес. Голос комментатора пояснил, что в этом дышащем спокойствием районе Бирмы скоро появятся французские АЭС, построенные при содействии Габона.

— При содействии Габона? — повторила Ориан, — Хорошо. Остановите, Забираем все. Думаю даже, что мадемуазель Шан получит удовольствие от допросов в «Финансовой галерее».

По вызову Ориан к дому номер 96 по улице Помп подкатил полицейский фургон, в него погрузили документацию и видеокассеты, найденные в квартире. Ориан выпила чашечку кофе в парадной гостиной. Шан предупредили, что она поедет с ними. Она не возмущалась, не сопротивлялась, а просто ушла переодеться. «Вам известно, что я лишь жиличка в этом доме?» Ориан, не ответив, улыбнулась… У бирманки был вид очаровательной простушки. Интересно, когда она затянула в свою паутину депутата Жилля Бризара, подумала Ориан.

— Мы готовы, — объявил один из полицейских.

— Опечатали все предметы?

— Абсолютно.

— Тогда поехали, — сказала, вставая, следователь.

Все изъятое уместилось в десять картонных коробок среднего размера. Ориан приказала полицейским поднять их на шестой этаж и сложить в пустовавшем подсобном помещении. Ле Бальку было поручено проследить за переноской.

— Вы переезжаете? — услышала Ориан за спиной голос Маршана. Она как раз входила в свой кабинет в сопровождении бирманки.

— Пока еще нет, — не оборачиваясь, уронила она. — Навожу порядок.

И, не вдаваясь в подробности, захлопнула дверь у него перед носом.

Раньше Ориан видела бирманку лишь мельком — на экране телевизора. Представление о ней она составила по детальному профессиональному описанию Ле Балька. Теперь она могла видеть красоту Шан. Заняв свое место за столом, Ориан почти оробела в присутствии молодой женщины. От Шан исходила чувственность, которая наверняка обеспечивала ей длиннющий хвост воздыхателей. Но в первую очередь поражали ее духи, Аромат перечно-цветочный, свежий и влекущий. Ориан вынуждена была признать: этот запах внушал желание вдыхать его. Оделась Шан очень просто, в подобие темного сари, оттенявшего ее матовое лицо и черные глаза. По дороге, в машине, Ориан мысленно подготовила ряд вопросов к ней. Но сейчас бирманка сидела перед ней, и она не знала, с чего начать. В действительности Ориан сейчас была не следователем, пытавшимся проникнуть в тайную жизнь обитателей дома номер 96. Она стала женщиной, не осмеливающейся признать, что ее сердце, а может быть, и тело, были возбуждены мужчиной, который молча брал от другой женщины все, что хотел. Несколько минут Ориан изучала Шан, ее прическу, шелковистую кожу. Если бы она решилась, она попросила бы ее встать, походить перед ней по комнате. От посторонних мыслей ее отвлек телефонный звонок Ле Балька.

— Наверху все в порядке, — отрапортовал полицейский. — Какие будут указания на это утро?

— Никаких, — ответила Ориан. — Спасибо. Не болтайте много и соблюдайте осторожность. Все только начинается.

— Будьте спокойны. Желаю удачи. Помягче с ней. Она совсем девчонка. Мне кажется, она не знает, что происходит в доме. Она там вроде китайской вазы, вы понимаете, что я хочу сказать?.. Красивая китайская ваза, я в этом не сомневаюсь…

— Я тоже так думаю. Не волнуйтесь. Задам несколько вопросов и быстренько отпущу.

Ориан предложила Шан кофе.

— Он не такой, как у вас, но пить можно…

Молодая женщина отказалась. Следователь впервые почувствовала, как та насторожилась.

— Хотелось бы знать, мадемуазель, кто еще, кроме вас, проживает в вашей квартире?