Я наблюдал за площадкой десять минут, затем подошел поближе. Напротив игрового центра был спортивный магазин; я зашел и мгновенно превратился в истового баскетбольного болельщика, разглядывая майки, выставленные рядом с витриной. Детвора так и мельтешила в «Зоне развлечений», но Келли было что-то не видать.

Немного послонявшись по магазину, я вновь вернулся, посмотрел на площадку и увидел ее. Келли сидела на полу и смотрела телевизор, в окружении дюжины других ребятишек, каждый из которых держал картонку с соком. Тут до меня дошло, что девочка со мной только и делала, что ела, пила и смотрела на экран. Оставалось лишь удивляться, что она не стала походить на Слабака Пата.

Я вошел, предъявил свою идентификационную карточку и спросил дочь. Они все проверили, и через несколько минут Келли появилась в сопровождении служащей.

— Привет, Джози, как дела? — спросил я, надевая ей кроссовки.

Келли дулась, что я пришел и не дал ей досмотреть фильм. Я воспринял это как хороший признак; это доказывало, что она понемногу приходит в норму. Для меня было облегчением хотя бы ненадолго расстаться с ней, но в то же время было приятно заполучить ее назад. Что все это значит, я не понимал.

Мы взяли такси, но вышли за четыре квартала до отеля и остальную часть пути прошли пешком. Это была наша единственная полоса безопасности.

Я открыл дверь. Телевизор все еще работал, расписывая прекрасные машины марки «ниссан». Я щелкнул выключателем, приказал Келли стоять на месте и заглянул внутрь.

Постели были не застелены, занавески задернуты — так, словно прислуга послушно исполнила написанное на табличке. Ей это было только на руку: меньше уборки за те же деньги.

Складка на одеяле была на месте. Если бы, стоя в дверях, я увидел, что она хоть на миллиметр сдвинута, мне пришлось бы срочно принимать решение: оставаться или убираться подобру-поздорову.

Мы вошли в номер. Опираясь на телевизор, я наклонился и посмотрел на щель между тумбочкой и стеной. Спичка была на месте, прикрывая оставленную мной пометку. Даже если они заметили, что сместили ее, шаря по ящикам, то крайне маловероятно, что они воткнули ее точно так, как она была воткнута. Пока все выглядело неплохо.

— Что ты делаешь, Ник?

— Просто проверяю, правильно ли воткнут штепсель. А то он вываливался.

Келли ничего не сказала, только уставилась на меня как на слабоумного. По-прежнему не глядя на нее, я встал на колени, готовясь заглянуть в ящик.

— Может, тебе помочь, Ник?

— Хочу послушать, что передают по телевизору.

Келли присела на кровать и стала возиться с упаковкой печенья. С аппетитом у этого ребенка определенно было все в порядке.

В тумбочке было три ящика. Я оставил скрепку в среднем, с левой стороны. Взяв настольную лампу, я посветил вниз и увидел скрепку там же. Ящик не открывали.

Теперь можно было привести в порядок Келли. Я снял с нее пальто, кроссовки, засунул их в карманы пальто и повесил его на дверь. Потом немножко перетряхнул ее постель, собрал обертки и смахнул крошки.

— Есть хочешь? — спросил я.

Она посмотрела на уже наполовину опустошенную пачку печенья «Ореос».

— Сама не пойму. А тебе кажется, что хочу?

— Несомненно. Пойду принесу чего-нибудь перекусить. Побудь здесь, и я позволю тебе лечь попозже. Но никому не говори, пусть это будет наш маленький секрет!

— Не скажу! — рассмеялась она.

Я почувствовал, что тоже проголодался. От Пата мне почти ничего не перепало.

— Все запомнила? — Я знал, что не устану это повторять. — Я повешу табличку «Не беспокоить», а ты никому не открывай. Поняла?

— Несомненно.

Я оценивающе взглянул на нее:

— Издеваешься?

— Несомненно.

На улице было не очень оживленно, и дождь поутих. Я накупил одежды для нас обоих — курток и пальто, джинсов и рубашек — достаточно, по крайней мере, для того, чтобы еще пару раз изменить внешность.

Покончив с этим, я пошел в бургер-бар. Стоя в очереди, я думал о том, как все это странно. Вот я в Воксхолле и получаю краткие инструкции, связанные с предстоящим заданием, а вот — думаю о том, какой именно молочный коктейль взять ребенку. Я гадал, понравятся ли ей рубашки, которые я для нее купил.

На обратном пути я посмотрел на часы. Было двадцать минут десятого; пришлось задержаться. Пора поговорить по телефону. Я остановился в подъезде магазина, чтобы не мокнуть.

Ровно в 9.30 раздался звонок. Я обрадовался, но в то же время и занервничал. Могли звонить Кеву. Я нажал кнопку:

— Слушаю?

— Привет. Это я. У меня для тебя кое-что есть.

— Отлично. Погоди… — Я заткнул другое ухо пальцем. Не хотелось упустить ни единой подробности. — Давай рассказывай.

— Болл-стрит, сто двадцать шесть. Это за рекой, в старой части Кристал-сити… между Пентагоном и аэропортом. Понял?

— Да. — Я пытался вспомнить. Мне доводилось бывать в Пентагоне, и пару раз я даже воспользовался их внутренним аэропортом. Смутные очертания этого места всплыли у меня в памяти. — Позвонишь завтра?

— Да.

— В то же время?

— В то же время. Удачи тебе, дружище.

— И тебе того же.

Это было то, что нужно. Я отключил телефон и повторил про себя адрес, чтобы не забыть. Записывать его я не собирался. Уж если возьмут, то пусть возьмут чистеньким.

По дороге в отель я чувствовал себя бодрым и оживленным. До сего момента я скитался в пустыне. Я даже точно не знал, что буду делать с этой новой информацией, но это было начало. Я почувствовал себя у руля.

Мы поели, и я посмотрел кусок чего-то по телевизору вместе с Келли, но, казалось, ей больше хочется разговаривать.

— А дома ты смотришь телевизор, Ник?

— Бывает.

— Какая твоя любимая программа?

— Не знаю. Наверно, новости. А ты что любишь больше всего?

— «Бестолковые». [37]

— Детектив?

— Болван, тупица и еще раз тупица. Это про девушку. — Она очень хорошо скопировала девушку из Долины.

— И что она делает?

— Ходит по магазинам.

Без четверти одиннадцать она уснула. Я достал план города, который забыл вернуть в отеле «Лэтем», и стал искать Болл-стрит.

Пройдясь взглядом вдоль реки на юг, я обнаружил аэропорт. Интересующий меня объект был очень близко к Пентагону, на западном берегу. Я рассмеялся про себя. Если это была точка ВИРА, то котелки у этих парней варили; возможно, они пили в тех же барах, что и ребята из Совета национальной безопасности.

В данный момент я мало что мог. Келли лежала на спине, раскинувшись, как морская звезда. Я накрыл ее одеялом, сгреб все дерьмо со второй постели и прилег. В ушах у меня гулко раздавалась расхожая фраза, слышанная тыщу лет назад, когда я еще служил в пехоте: «Когда в бою передышка — спи. Никогда не знаешь, доведется ли снова». По крайней мере, я делал все, как мне говорили.

Когда я проснулся, казалось, показывали все тот же мультик. Должно быть, я оставил телевизор включенным на всю ночь. В горле першило.

Я встал, причесался мокрой расческой, привел себя в полупрезентабельный вид и выглянул в окно. Дождь чуть усилился. Я спустился и набрал еды и питья на троих — ничего страшного, посмотрели бы вы, сколько ест Келли.

— Просыпайся, подымайся, — сказал я.

Келли по-прежнему хотела оставаться в своем подводном царстве, но все-таки проснулась, зевнула, потянулась, а затем свернулась калачиком. Я пошел в ванную и начал набирать для нее воду.

Келли появилась в дверях с полотенцем. Она уже вернулась из мира сновидений.

Пока она плескалась в ванной, я, сидя на кровати, просматривал каналы новостей. О нас больше никто не упоминал. Столько убийств совершалось в человекоубийственной столице США, что мы были уже вчерашним днем.

Келли вышла из ванной, оделась, расчесала волосы, и все это так, будто меня здесь и не было.

Я открыл ей пачку хлопьев, плеснул немного молока и пошел под душ.