Я выбрался из будки и включил камеру в сеть. Распластавшись на крыше, я глядел в оконце объектива, дожидаясь, пока камера будет готова к работе. Я был намерен сосредоточиться на лестнице, ведущей к входным дверям объекта Когда камера заработала, я навел резкость на объект и нажал кнопку «воспроизведение». Проверил клавиши «стоп» и «перемотка», затем снова поставил на «воспроизведение». Сработало. Я потуже затянул пластиковый чехол, удостоверившись, что камера не сместилась, нажал клавишу «запись» и удалился.

Я вернулся в номер, купив большую пиццу, и, пока мы ее уплетали, сидя у телевизора, телефон был воткнут в розетку и подзаряжался.

Затем оставалось только шататься по номеру, борясь с несварением желудка, и ожидать, когда позвонит Пат и когда кончится рассчитанная на четыре часа пленка. Уже стемнело, но я хотел, чтобы она крутилась полные четыре часа: во-первых, нужно было проверить работу системы и, во-вторых, выяснить, какое качество она выдает ночью.

Мы оба скучали. Келли до смерти надоел телевизор, до смерти надоела пицца, «Горная роса» и кока-кола. Она устало взяла приключенческую книжку и спросила:

— Можешь почитать мне отсюда?

Я подумал: а почему бы и нет? В конце концов, это просто сборник рассказов; прочесть парочку займет не так уж много времени.

Я начал читать вслух и вскоре обнаружил, что это одно нескончаемое приключение, причем в каждой главе предлагались варианты окончания. Я читал о трех детях в музее. Один пропал — и никто не знал, где он, — когда история вдруг оборвалась. Внизу страницы помещалось примечание, в котором говорилось: «Вы можете вернуться на страницу 16 и проследовать за ним по волшебному туннелю или, если вам больше нравится, вернитесь на страницу 56. Там вы встретитесь с мадам Иди, которая подскажет вам, где его искать. Выбор за вами».

— Куда ты хочешь пойти? — спросил я.

— В туннель.

Туда мы и отправились. Через три четверти часа, около восьми раз меняя курс, я решил, что скоро мы доберемся до конца. В результате потребовалась еще пара часов. По крайней мере, Келли было весело.

В комнате было тепло, и я до сих пор таскал на себе все свое снаряжение, готовый сняться в любую минуту. Я не переставал клевать носом, просыпаясь примерно через каждые полчаса при звуках «Симпсонов» или «Веселых мелодий». [41]Проснувшись в очередной раз, я обнаружил, что мой пиджак расстегнулся и видна рукоятка пистолета. Я бросил быстрый взгляд на Келли, но она и бровью не повела; кто знает, может быть, она привыкла, что папа носит такой же.

Открыв банку «Горной росы», я посмотрел, который час. Было всего восемь пятнадцать; примерно через четверть часа я выйду, возьму первые записи камеры, перезаряжу пленку и буду ждать звонка Пата.

Когда настало положенное время, я сказал:

— Выскочу на минутку, принесу чего-нибудь попить. Чего тебе взять?

— Но у нас тут целый запас, — насмешливо ответила Келли.

— Да, но все уже теплое. Принесу чего-нибудь холодненького.

Я вылез на крышу. Снова пошел мелкий дождь, и здесь было сыро. Я открыл пластиковый мешок, извлек пленку и быстро вставил новую — на утро.

Спустившись, я прошел мимо нашего номера и взял в автомате еще пару банок. Прибыль компании «Кока-кола» за последние дни должна была неимоверно взмыть.

Начались «Бестолковые» — телесериал, который больше всего нравился Келли. Меня поразило, что она наизусть повторяет все избитые броские фразы, которыми обменивались герои: «Неудачник… Неудачник вдвойне, болван… Ни за что!» Теперь я понял источник большей части ее фразочек.

Наконец осталось всего три минуты до того, как Пат должен был сделать проверочный звонок. Я прошел в ванную, закрыл дверь и прислушался к звукам «Бестолковых». Телефон молчал.

Прошла, должно быть, целая вечность, пока он зазвонил.

— Да?

— Все в порядке, дружище? Спасибо тебе за сэндвич!

Мы оба тихонько рассмеялись.

— Знаешь, на каком они этаже? — спросил я.

Последовала короткая пауза.

— На втором.

— Хорошо. Нет возможности подбросить еще деньжат? Мне нужна толстая пачка, дружище.

— Я мог бы достать тебе тысяч десять, но только завтра или послезавтра. Заберешь, а остаток вернешь, если тебе вдруг потребуется смыться.

— Годится.

Это был лучший вариант. Если что, он сможет дать только ложную информацию, и они станут следить за аэропортами и пристанями, вместо того чтобы шарить вокруг Вашингтона.

— Мне потребуется больше контактов на случай, если я выясню что-нибудь об этом здании и все начнет быстро меняться, — сказал я. — Как насчет двенадцати, восемнадцати и двадцати трех ноль-ноль — устраивает?

— Порядок, дружище. Твоя маленькая подружка и ее семья запоздали обратиться в СМИ. Что-нибудь еще?

— Нет, дружище. Береги себя.

— Ты тоже. Увидимся.

Я выключил телефон, вернулся в спальню и поставил его на подзарядку. Уж не знаю, слышала ли Келли что-нибудь, но держалась она тихо и словно немного стесненно.

Я взял видеоплеер, зарядил пленку и подстроил телевизор.

Келли внимательно следила за моими действиями.

— Нет желания сыграть? — спросил я. — Если нет, тогда я сам во что-нибудь поиграю.

— Ладно. — Это прозвучало как столкновение машин на автостраде. — Но ведь ты сказал, что у тебя нет проводов для телевизора.

Да, вот на чем она меня подловила.

— Купил, когда выходил.

— Тогда почему мы не можем посмотреть видео, которое сняли для мамы?

— Потому что я его уже отправил. Прости.

Она посмотрела на меня в некотором замешательстве.

— Лучше посмотрим запись этого здания, — продолжал я. — Тут засняты люди, которые входят и выходят из него. Тут могут попадаться знаменитости, люди, которых ты знаешь — скажем, друзья папы или мамы, — и люди, которых знаю я. Посмотрим, сколько людей каждый из нас сможет узнать. Кто больше узнает, тот и выиграл. Так хочешь сыграть?

— Да!

— Ты должна глядеть внимательно, потому что я собираюсь пустить запись несколько ускоренно. Всякий раз, когда увидишь кого-нибудь, говори мне, тогда я остановлю пленку, перемотаю назад, и мы посмотрим вместе.

Я взял несколько фирменных листков почтовой бумаги с адресом отеля и карандаш, и мы приступили. Мне пришлось использовать кнопку ускоренного показа, потому что пульта не было. Я сел на пол возле телевизора. Келли не отрывала глаза от экрана. Качество изображения меня вполне удовлетворило. Совсем неплохо; легко было видеть разницу между этой съемкой и домашним видео, и я старался давать крупные планы людей, занимавшие около двух третей экрана.

— Стоп, стоп, стоп! — завопила Келли.

Я перемотал обратно и посмотрел. Келли дала понять, чтобы я остановился, при первом намеке на движение. В здание входило несколько людей. Я никого не узнал. Келли была уверена, что входивший третьим был членом поп-группы «Бэкстрит бойз». [42]

Она все больше и больше втягивалась в игру. Каждый казался ей знаменитостью. Я отметил их всех, используя счетчик.

298: двое мужчин — один в длиннополом светлом пальто, другой — в синем.

Люди наивно думают, что все шпионы — это сплошные джеймсы бонды, спортивные машины и рулетка. Я всегда считал такое мнение дерьмом собачьим. На самом деле — это тяжелая работа, когда собираешь информацию, а потом сидишь и ломаешь голову над тем, что же ты собрал. Тот факт, что двое мужчин поднимаются на крыльцо, — ерунда, которая сама по себе ничего не значит. Интерпретация этого — вот что действительно важно. Опознать их, разобраться в их жестикуляции, понять, что произошло до того и что произойдет потом. Поэтому ты должен подмечать и регистрировать все, просто на случай, если позднее это окажется важным. Подавайте мне спортивную машину хоть каждый день.

Экран постепенно становился темнее. Уличное освещение помогало, но стало гораздо труднее различать лица и пропадали цвета; я мог только определить разницу между мужчиной и женщиной и приблизительно назвать их возраст, но и только.