Когда же учитель, наконец, удалился, Шарлотта с облегчением вздохнула – она была уверена, что не смогла бы выдержать еще даже нескольких минут занятий.

С величайшим трудом она поднялась со стула и тут же, громко застонав, замерла на несколько мгновений; ей казалось, что она не сможет сделать ни шагу.

Внезапно послышался какой-то шум, а затем хихиканье. И это означало, что Джоанна и сегодня заявилась в гости. Что ж, ничего удивительного. Она теперь приходила каждый день. И сейчас, судя по всему, они с Филиппом находились в гостиной. Интересно, о чем они разговаривали? И почему Джоанна хихикала?

Проклятие, лучше не думать об этом! От таких мыслей ужасно болела голова.

Но как не думать, если эти мысли сами лезли в голову? Причем чаще всего она думала вовсе не о том, чем занимались Джоанна с Филиппом здесь, в Рутвен-Мэноре. Гораздо интереснее было другое…

Обычно Джоанна покидала Рутвен-Мэнор где-то в середине дня, а Филипп оставался дома – они с ним даже ужинали вместе. Но что он делал поздно вечером, после того, как она удалялась в свои покои? Может, наведывался в гости к Джоанне? И если так, то оставался ли он там на ночь?

Ведь если Джоанна целовалась с Филиппом – а Шарлотта была уверена, что они целовались, – то почему же она не могла принимать его в своей постели? У Филиппа же всегда имелась любовница за исключением последних шести месяцев, если, конечно, он говорил правду. И если так, если у него действительно уже полгода не было женщин, то вполне возможно, что он не смог удержаться, не пожелал ждать начала и завершения бракоразводного процесса.

Шепотом проклиная мужа и бывшую подругу, Шарлотта вышла из музыкальной комнаты и направилась в гостиную. Приблизившись к двери, она остановилась и, затаив дыхание, стала прислушиваться к разговору в гостиной.

– Скоро все это будет нашим, дорогая, – раздался голос Филиппа.

– О, дорогой, не говори так, пожалуйста. Ведь она все еще твоя жена. Тебе следует быть осторожнее и… – Последних слов Шарлотта не расслышала.

Тут послышался какой-то шорох, а потом Филипп заявил:

– Ей на все наплевать, что бы я ни делал. Ты ведь знаешь, что она терпеть меня не может. Дорогая, позволь мне быть счастливым, позволь хоть раз. Позволь нам обоим быть счастливыми.

Тут снова послышался шорох, и Шарлотта тотчас представила, как Джоанна и Филипп, сидя на диване, страстно обнимают друг друга и целуют.

«Позволь мне быть счастливым»? Хм… можно подумать, что это она, Шарлотта, мешала ему быть счастливым все это время. Ведь он постоянно имел любовниц… и вообще, делал все, что хотел. Так почему же он не может быть счастливым?

Но в одном он, пожалуй, был прав: она, Шарлотта, действительно терпеть его не могла!

Шарлотта осторожно, на цыпочках, отошла на несколько шагов от двери. Потом, приосанившись, стала громко насвистывать и, звонко щелкая каблуками, прошла мимо гостиной у самой двери – так, чтобы ее могли услышать.

По-прежнему весело насвистывая – этому ее не так давно научил какой-то моряк в пабе, – она направилась к лестнице, ведущей в ее спальню.

Тяжело вздохнув, Филипп посмотрел на дверь гостиной и молча пожал плечами.

Джоанна кивнула и тоже вздохнула.

– Вот видишь? Что я тебе говорила? Поверь, так ничего не получится. Позволь мне рассказать Шарлотте о том, что ты любишь ее, если сам не можешь об этом сказать. Мне кажется, что так гораздо лучше.

– Нет, не надо. – Филипп покачал головой. Последние пять минут он сидел, склонившись над Джоанной, а та время от времени производила шорох своими юбками – чтобы Шарлотта, если вдруг заглянет, решила, что их губы вот-вот сольются в поцелуе.

Что же касается признания… Нет, ни в коем случае нельзя было говорить об этом Шарлотте. Он и так сильно рисковал, попросив Джоанну о помощи. Ведь та могла отправиться к Шарлотте и все ей рассказать. Но Джоанна, слава Богу, приняла его сторону, – правда, сначала ему пришлось извиниться перед ней за свое прошлое поведение.

Но он чертовски устал от этой бессмысленной игры, которую они с Джоанной вели уже почти неделю. И устал от разговоров с ней. К тому же ему было не так-то просто простить Джоанну, когда-то едва не сбежавшую с Итаном. Так что на самом деле не он должен был перед ней извиняться, а она перед ним. Но ничего не поделаешь – пришлось смириться и проглотить свою гордость.

– И как долго ты намереваешься разыгрывать этот фарс? – спросила Джоанна. – Неужели ты думаешь, что из этого что-нибудь получится?

– Непременно получится. Просто надо потерпеть еще немного. Я уверен, что она любит меня.

– Ладно, хорошо, – кивнула Джоанна. Она встала и оправила юбки. – Тогда я приду и завтра. Но надеюсь, что все это не затянется надолго. Моему терпению приходит конец. Знаешь, все-таки лучше сказать ей, что любишь ее. И тогда…

– Нет! – заявил Филипп. – Я знаю, что делаю. Всего доброго, леди Грей.

Джоанна пожала плечами и посмотрела на него с грустной улыбкой. Затем, коротко кивнув, сказала:

– Всего доброго, ваша светлость.

– Все последние дни я в раздумьях, Филипп… Никак не могу решить, куда мне поехать? А что ты посоветуешь? – Шарлотта потянулась к бокалу с вином.

– Ты хочешь куда-то поехать? – Герцог е удивлением посмотрел на жену.

– Да, конечно. – Шарлотта сделала глоток вина и, поставив бокал, взяла с тарелки ломтик телятины. – Может, отправиться куда-нибудь на Восток? Или в Италию? А может быть, в Африку или в Россию? Говорят, что русские послы – великолепные любовники. Даже и послы, представляешь?… А каковы же тогда настоящие русские мужчины?…

– Все, довольно! – Филипп с силой ударил кулаком по столу, так что посуда зазвенела.

Шарлотта взглянула на мужа, приподняв бровь, потом с улыбкой сказала:

– Что ж, пожалуй, поеду в Италию, – Отправив в рот очередной кусочек телятины, она снова потянулась к бокалу. Минуту спустя с усмешкой проговорила: – А я и не подозревала, что ты так не любишь русских.

Герцог поморщился, словно от зубной боли. Шарлотта же, рассмеявшись, спросила:

– Что с тобой, Филипп?

– Ничего, – пробурчал он. – Но мне кажется, ты забыла, о чем говорят за столом благовоспитанные леди. Слава Богу, что Джоанна не позволяет себе таких речей. – Снова поморщившись, герцог тоже потянулся к бокалу с вином.

Шарлотта взглянула на него пристально, потом вдруг спросила:

– Ты ложился с ней в постель?

Филипп замер с бокалом в руке; ему казалось, он ослышался.

– Ты о чем?- пробормотал он, наконец.

Шарлотта снова рассмеялась:

– Ты прекрасно понял мой вопрос. Я спросила, ложился ли ты в постель с Джоанной.

Герцог поставил свой бокал обратно на стол. Затем отчетливо проговорил:

– Кажется, я только что сказал тебе о том, что за столом не принято вести такие разговоры. Неужели забыла?

Шарлотта, отмахнувшись от его слов, заявила:

– Ничего я не забыла. Просто мне очень интересно узнать, сможешь ли ты подождать. Ты ведь мне недавно сказал, что у тебя в последнее время не было любовницы, понимаешь?… Но я-то знаю твои аппетиты. Ты почти сразу же после нашей свадьбы нашел себе другую женщину.

Филипп резко поднялся на ноги, и стул за его спиной опрокинулся на пол.

– Может, мне снова попросить у тебя прощения, Шарлотта? Но если мне не изменяет память, то ты один раз уже отказала мне в прощении…

Она взглянула на него с удивлением, потом, пожав плечами, проговорила:

– Бесполезно говорить о прошлом, поскольку у нас с тобой нет общего будущего. Что же касается моих слов про другую женщину, то я просто вспомнила этот случай как пример.

«Неужели она действительно настолько спокойна? – думал герцог. – Или притворяется?…»

– Филипп, так как же? Поверь, мне ужасно интересно… Скажи, ты уже ложился в постель с «дорогой Джоанной»?

Герцог молча смотрел на жену, и ее слова все еще звенели у него в ушах. Русские любовники! У них нет общего будущего! И еще – Джоанна, Джоанна, Джоанна!…