– Черт тебя побери, Филипп! Как ты посмел?!

Не обращая внимания на вопли жены, герцог забрался в карету и молча сел напротив. Дверца тотчас же закрылась, а минуту спустя, когда кучер и слуга заняли свои места, экипаж тронулся с места.

Задернув шторку, Филипп вздохнул с облегчением.

Все-таки он решился на это. Он похитил собственную жену.

Пытаясь успокоиться, Шарлотта сделала несколько глубоких вдохов, но это не помогло – ее по-прежнему трясло. Ведь этот негодяй не только заткнул ей рот, но еще и руки связал! Ох, какой же негодяй!…

Взглянув на мужа, Шарлотта пробормотала:

– Я ненавижу тебя, ненавижу… – Но как же он посмел? Три года он пренебрегал ею, а сегодня безжалостно унизил…

Пожав плечами, герцог тихо сказал:

– Да, я знаю, что ты меня ненавидишь. Ты постоянно напоминаешь мне об этом, дабы я не забыл. Очень любезно с твоей стороны.

Шарлотта внимательно посмотрела на мужа. Он говорил с ней сейчас так же, как обычно, – насмешливо и язвительно. И все же мужчина, сидевший теперь напротив нее, вел себя довольно странно, совсем не так, как должен был вести себя герцог Радерфорд. И казалось даже, что перед ней какой-то незнакомец…

Во-первых, муж никогда раньше ее не разыскивал. И если бы не его новая привычка – последние несколько месяцев он стал сопровождать ее в театр и в оперу, – то Шарлота решила бы, что герцог вообще забыл о ее существовании.

А во-вторых – и это самое главное! – ее муж терпеть не мог скандалы, а также людей, которые их устраивали. И именно поэтому она, Шарлотта, и вела себя столь возмутительно, именно поэтому и превратилась в шлюху. Ей казалось, что в один прекрасный день он все же не выдержит и даст ей свободу… Но ей и в голову не приходило, что муж увезет ее насильно и при этом сам устроит ужасный скандал. Что же с ним произошло? Он словно превратился в другого человека…

Шарлотта снова посмотрела на мужа. Внешне он вроде бы не изменился. Казался, как и всегда, холодным, бесстрастным и невозмутимым. Глыба мрамора, а не человек.

Тут муж вдруг пристально взглянул на нее, и Шарлотта тотчас поняла: он знал, что она наблюдала за ним все это время. Ох, похоже, он все о ней знал – абсолютно все!

А герцог едва заметно улыбнулся и спросил:

– Может, убрать платок? Он ведь, наверное, мешает тебе говорить?

Шарлотта промолчала. И никак не отреагировала на вопрос.

Она пыталась сейчас понять, что означала улыбка мужа и что означали интонации, прозвучавшие в его голосе. За прошедшие три года она научилась правильно толковать каждую сказанную им фразу, научилась постигать тайный смысл его высказываний, скрытый за ширмой слов.

Герцог прекрасно владел своими чувствами, и за прошедшие годы Шарлотта лишь дважды замечала, как «маска» словно соскальзывала с его лица и наружу прорывались истинные чувства и эмоции. В остальных же случаях приходилось догадываться, что он думал в тот или иной момент и какие чувства при этом испытывал. И, конечно же, не следовало забывать о том, что сами по себе слова его совершенно ничего не означали. А вот улыбка, напротив, была очень важна и могла означать самые разные мысли и чувства. Вот сейчас, например, он был весьма доволен собой. Кроме того… О, похоже, он думал о чем-то таком, что ему предстояло сделать в ближайшее время. Может, муж собирался отправить ее за границу? Что ж, не исключено. А после этого он мог бы приступить к поискам новой жены, более подходящей. Но если так… О, это было бы замечательно! Она, Шарлотта, не отказалась бы уехать из Англии – подальше от этого негодяя!

Тут улыбка исчезла с его лица, и он, как бы размышляя вслух, проговорил:

– Ах да, я забыл… Я совершенно забыл о том, что являюсь сатанинским отродьем. И конечно, у тебя нет ни малейшего желания со мной разговаривать.

– О чем нам разговаривать? Мы с тобой уже давно все выяснили. Или, может быть, ты наконец-то решил со мной развестись? – Материя, прижатая к ее губам, мешала говорить, и Шарлотта очень надеялась, что муж не уловил ее интонаций, не услышал надежды, прозвучавшей в ее словах.

Муж не ответил на ее вопрос. И смотрел на нее так, что невозможно было определить, как он на него отреагировал.

О, будь он проклят! Ей всегда хотелось хорошенько встряхнуть его, когда он так на нее смотрел. В его лице не было ничего человеческого – казалось, оно действительно превратилось в каменную маску.

А кучер гнал лошадей все быстрее, и в какой-то момент, когда он слишком резко повернул за угол, экипаж так встряхнуло, что Шарлотту бросило к противоположному сиденью. Она вскрикнула в испуге, но муж вовремя подхватил ее, не позволив упасть на пол. Он, конечно же, спас ее от падения, однако Шарлотта, не удержавшись, выругалась – уж лучше бы она упала!

А герцог по-прежнему удерживал ее за плечи. И сейчас он был совсем близко от нее, так что она чувствовала на липе его теплое дыхание.

Подняв голову, Шарлотта пробурчала:

– Черт побери, почему Фицджеймс едет так быстро?

И тут Шарлотта вдруг заметила, что муж смотрит на нее с веселой улыбкой, – очевидно, его позабавила ее несдержанность в выражениях. Что ж, за последние несколько лет она научилась не только флиртовать и кокетничать, но и сквернословить. И пусть герцог Радерфорд к этому привыкает, вот так-то!

А муж усадил ее рядом с собой, затем, вскинув руки, развязал шейный платок у нее на затылке. После чего откинулся на спинку сиденья и тихо сказал:

– Вот, пожалуйста… Теперь можешь ругаться, сколько захочешь. И можешь проклинать меня, сколько пожелаешь.

Шарлотта вздохнула с облегчением. И тут же выпалила:

– Заткнись, негодяй!

Герцог рассмеялся и проговорил:

– Ты, как всегда, очень изящно выражаешься. Это впечатляет.

Шарлотта насупилась. Она терпеть не могла, когда муж начинал говорить с ней так, как будто она глупее его. Она не раз пыталась отвечать ему в том же духе, но у нее это никогда не получалось. Тяжко вздохнув, Шарлотта проворчала:

– Отодвинься немного.

Его близость ужасно раздражала ее. Конечно, можно было бы закрыть глаза, – но ведь она все равно постоянно ощущала бы жар его тела, ощущала бы его присутствие… А ей понадобилось немало времени, чтобы убедить себя в том, что она больше не испытывает к нему никаких чувств.

Да-да, совершенно никаких! Она, Шарлотта, равнодушна к этому человеку! И в таком случае ей тем более не следует сидеть с ним рядом…

Ах, какой он все-таки негодяй! Негодяй и грубиян к тому же… Неужели он не понимает, что она не желает сидеть с ним рядом? А пересесть на другое сиденье со связанными руками она едва ли сумеет, так как экипаж едет слишком уж быстро…

Тут муж повернул голову и внимательно посмотрел на нее. Шарлотта замерла на мгновение. Глядя в его серые глаза, сейчас наполненные серебристым лунным светом, она не могла не думать об ангелах и демонах, а также… о ласковом, тихом дожде.

А герцог, криво усмехнувшись, проговорил:

– Возможно, ты обнаружишь, дорогая, что если проявить хорошие манеры и попросить по-человечески, то я выполню просьбу. Ведь ты хотела о чем-то попросить меня, не так ли?

Сжав кулаки, Шарлотта проворчала:

– Не соизволите ли, ваша светлость, пересадить свой благородный зад на несколько дюймов подальше от меня?

Герцог снова усмехнулся:

– У вас прекрасные манеры, моя милая. Но вы забыли, миледи, сказать «пожалуйста».

Шарлотта кивнула и тут же выпалила:

– Пожалуйста, перемести свой зад подальше от меня.

Муж долго молчал, глядя на нее в задумчивости. Наконец пробормотал:

– Возможно, мне не стоило развязывать платок.

В следующее мгновение Шарлотта набросилась на него с кулаками. Руки ее по-прежнему были связаны, но она все же умудрялась колотить кулачками – причем с такой силой и столь отчаянно, что ему с трудом удавалось защищаться и уворачиваться. При этом Филипп едва сдерживался от смеха.

«О, это просто потрясающе!» – мысленно воскликнул герцог. Он давно уже ничего подобного не испытывал, давно уже не чувствовал в себе столько жизни, – наверное, с тех самых пор, как ухаживал за Шарлоттой, добивался ее, пытался соблазнить… Но тогда все было по-другому, и тогда они еще не были мужем и женой.