Фэллон попытался преградить ей путь, но Шарлотта без труда ускользнула от старого дворецкого и выбежала из дома. Когда Филипп наконец добрался до двери, он увидел лишь ее удаляющийся силуэт – Шарлотта, миновав ухоженную лужайку, побежала к берегу ручья, отделявшего его владения от владений соседей.

Через несколько секунд Шарлотта исчезла из виду, и Филипп ускорил шаг. Он морщился от боли каждый раз, когда наступал на правую ногу. Добравшись до берега ручья, герцог увидел жену, осторожно ступавшую меж низких ветвей прибрежных кустарников.

Должно быть, она услышала, как он приближался, потому что вдруг подняла на него глаза и с лукавой улыбкой крикнула:

– Быстрее, Филипп! Почему так медленно?!

– Я думал, ты заблудилась. – Тоже улыбнувшись, он стал осторожно спускаться к воде. – А медленно я шел просто потому, что не хотел выигрывать слишком легко. Но вот сейчас… – В следующее мгновение его ноги заскользили на крутом спуске, и он, не удержавшись, повалился на спину.

Герцог попытался подняться, но тут же со стоном замер – казалось, нога заболела еще сильнее. Шарлотта взглянула на него с некоторым беспокойством:

– Филипп, что с тобой?

Он уставился на жену в изумлении. Неужели она действительно за него беспокоилась? Или просто издевалась?

Нет, похоже, она и впрямь встревожилась. Да-да, явно встревожилась.

Филипп уже хотел успокоить ее и сказать, что с ним все в порядке, но ему вдруг пришла в голову прекрасная мысль. Закрыв глаза, он снова застонал и постарался расслабиться, делая вид, что лишился чувств.

– Филипп, тебе плохо?!

Он услышал шаги жены, быстро приближавшейся к нему. Через несколько секунд она была уже рядом с ним, а затем Филипп почувствовал, как она прикоснулась к его плечу.

– Не пытайся меня обмануть, – заявила Шарлотта. – Я ни за что не поверю, что ты потерял сознание. Не забывай, у меня четыре брата! Так что я прекрасно знаю все ваши мужские хитрости и уловки.

Невольно вздохнув, Филипп открыл глаза. Да, он пытался обмануть Шарлотту, но у него ничего не получилось. И, снова вздохнув, герцог пробормотал:

– Женщина, сжалься… Мне очень больно.

Тут Шарлотта опустилась рядом с ним на колени и, нахмурившись, спросила:

– Может, ты ударился… головой? Вот, посмотри на мой палец.

Чуть приподнявшись, Филипп пожал плечами. Что ж, возможно, он действительно ударился. И теперь он уже не понимал, что именно у него болело – нога или голова. Более того, в этот момент он совершенно ничего не видел, кроме восхитительных синих глаз, внимательно смотревших на него.

А Шарлотта, щелкнув пальцами; тихо сказала:

– Филипп, вот мой палец. Следи за ним, ты понял?

Но он не смотрел на ее палец. И даже в глаза ей уже не смотрел – теперь он видел перед собой лишь ее чувственные губы.

– Шарлотта, я… – В следующее мгновение его губы слились с ее губами.

Она попыталась отстраниться, но Филипп, прижав ладонь к затылку жены, крепко удерживал ее. Сладостный вкус ее губ, казалось, опьянял его и пробуждал воспоминания об их брачной ночи – воспоминания, от которых он пытался избавиться, и которые возвращались к нему снова и снова. И, конечно же, он вспомнил, как она стонала и кричала в экстазе, – он прекрасно помнил ее крики, хотя она и утверждала, что кричала просто от боли. О, эти ее крики… Они тогда очень его порадовали, ибо изрядно подсластили месть – ведь он полагал, что таким образом мстит Итану Шеффилду. Да, он тогда был абсолютно в этом уверен, а после брачной ночи сумел убедить себя в том, что больше не нуждается в Шарлотте, так как никогда ее не желал.

«Что ж, месть свершилась, и теперь она мне больше не нужна», – сказал он себе и, как выяснилось, ошибся.

Но он понял свою ошибку только теперь, понял совсем недавно, а тогда… Тогда он полагал, что не получал совершенно никакого удовольствия, лежа в постели с молодой женой; ему казалось, что он просто наслаждался местью, и он был абсолютно уверен в том, что больше никогда не пожелает лечь в постель с женщиной, ставшей герцогиней Радерфорд. Именно поэтому он вернулся к своей любовнице – вернулся, даже не подозревая, что лгал самому себе. Но теперь-то он все понял…

Возможно, окончательно все понял лишь сейчас, в эти самые мгновения.

Да, конечно, сейчас, три года спустя, Шарлотта стала совсем другой, она уже не была той наивной и доверчивой девушкой, с которой он когда-то обвенчался. Более того, он был уверен в том, что она не раз ложилась в постель с другими мужчинами, но все же… Как ни странно, сейчас он снова желал ее, – причем вовсе не потому, что хотел отомстить, а совсем по другой причине. Потому что наконец-то осознал, что эта женщина действительно нужна ему – нужна по-настоящему.

Да, в его сердце была лишь она, Шарлотта, – только она.

А ее прикосновения, ее улыбка, запах, исходящий от нее… О, все это сводило его с ума. Сводила с ума ее красота, ее грация, ее…

Прервав, наконец, поцелуй, Филипп отстранился от жены и, заглянув ей в глаза, с улыбкой сказал:

– Дорогая, но ведь это – великий грех. Я имею в виду этот ручей… Неужели ты не могла выбрать какое-нибудь другое место вместо границы моих владений?

Шарлотта тут же нахмурилась и взглянула на него вопросительно. А он, снова улыбнувшись, добавил:

– Ведь здесь нас могут увидеть соседи, не так ли?

– Я вовсе не собиралась с тобой целоваться, – проворчала Шарлотта и отодвинулась от него подальше.

В тот же миг Филипп увидел женщину, стоявшую на противоположном берегу ручья и, очевидно, уже давно наблюдавшую за супругами. Он сразу же узнал ее, с губ его едва не сорвалось довольно крепкое ругательство. Нахмурившись, герцог произнес:

– Добрый день, леди Грей.

Шарлотта же молча смотрела на высокую женщину на противоположном берегу. Казалось, эта леди была сама элегантность, вернее – ее пуританская разновидность; на ее аккуратном и весьма благопристойном платье не было ни единой складки, даже ветер, сейчас усилившийся, не смел побеспокоить ни пряди из ее аккуратнейшей прически.

Разглаживая свои перепачканные грязью юбки, Шарлота изобразила любезную улыбку – как бы давая понять, что ужасно рада встрече с соседкой. Однако она молчала, не зная, как обращаться к женщине, которой с рождения суждено было стать герцогиней Радерфорд, к женщине, которой она временами восхищалась, которой завидовала… и к которой испытывала жалость.

Да, она не знала, как обращаться к Джоанне, хотя та и была подругой ее детства, впоследствии обручившейся с Филиппом и едва не ставшей невестой Итана.

А теперь эта дама была овдовевшей леди Грей.

«А может, мы с ней снова могли бы стать подругами? – неожиданно подумала Шарлотта. – Что ж, может, и могли бы… но после истории с Итаном это было бы чертовски нелепо».

– Рада видеть вас, ваша светлость, – сказала наконец Джоанна, сделав Филиппу реверанс. Взглянув на Шарлотту, она добавила: – И вас тоже, ваша светлость.

Затем снова воцарилось тягостное молчание, растянувшееся, казалось, на целую вечность. В конце концов, решив, что дальше молчать было бы просто-напросто глупо, Шарлотта приподняла свои забрызганные грязью юбки и, осторожно ступая по шаткому мостику, перебралась на противоположный берег. Снова улыбнувшись бывшей подруге, сказала:

– Джоанна, я действительно рада тебя видеть. Надеюсь, тебя не шокируют мои грязные юбки.

Леди Грей в замешательстве пробормотала:

– Нет-нет, ваша светлость…

– Вот и хорошо. – Шарлотта обняла молодую вдову. – Как поживаешь, дорогая?

Явно удивившись такому приветствию, Джоанна вздрогнула. Однако через несколько секунд обняла в ответ бывшую подругу и тут же прошептала ей на ухо:

– Какая же ты хитрая… Теперь ему придется вести себя пристойно. Хотя очень может быть, что твой муж, напротив, покажет свой ужасный характер.

Шарлотта невольно рассмеялась.

– О, он всегда ужасен. Так что я ничем не рисковала. – Отступив на шаг, она посмотрела на Филиппа.