— Так ты не знаешь, куда она могла отправиться?

— Понятия не имею.

— Когда ты виделась с ней в последний раз?

— Примерно неделю назад.

— Что вы с ней делали?

— Ели мороженое на Тредгордсторгет.

— Она вела себя как обычно? Ты не заметила ничего странного?

— Да нет, ничего такого особенного.

Натали Фальк старается говорить низким голосом.

По ее лбу струится пот. Как и по спине у Малин.

— Ты за нее не беспокоишься?

— Да нет. С какой стати?

— Она же пропала.

— Ну и что? Она в состоянии сама за себя отвечать.

В голосе нет тревоги, но вот взгляд? Что таится в нем?

— Я закурю, — говорит Натали.

— Нам дым не помешает, — говорит Зак. — Я всегда считал, что не продавать сигареты до восемнадцати лет — ужасная глупость.

Натали лезет в карман шорт из камуфляжной ткани, ловко выуживает пачку сигарет. Жестом предлагает: хотите? Они также знаком отказываются, и Малин задает следующий вопрос:

— Вы с ней близкие подруги?

— Нет, я бы так не сказала.

— Вы тоже познакомились на танцах? Как Петер и Тереса?

— На каких танцах?

— На совместных танцах школ Экхольма и Стюрефорса.

— Таких танцев не бывает. С чего вы это взяли?

Малин и Зак переглядываются.

— Так как же вы познакомились? — спрашивает Зак.

— В городе. Не помню точно, где и когда.

В городе. Так оно и есть. Сотни подростков, которые слоняются группками в центре города по выходным: болтают, флиртуют, дерутся, пьют.

На часах двадцать два ноль-ноль. А ты знаешь, где сейчас твой ребенок?

Нет. Понятия не имею.

— Значит, не помнишь? — продолжает Зак. — Это было очень давно?

— Год назад примерно. С ней легко. Обо всем можно поговорить.

— О чем?

— Обо всем на свете.

— А с Петером вы учитесь в параллельных классах в школе Экхольма?

— Ну да.

— И дружите?

— Ну, типа того. Болтаем на переменках, иногда вместе обедаем.

— Ты не знаешь, были у Тересы еще друзья? Не могла она уехать к кому-нибудь в гости?

Натали Фальк делает затяжку и произносит:

— He-а. Но откуда я знаю. У всех есть свои тайны.

— Она что-то скрывает, — говорит Зак, поворачивая ключ в замке зажигания. — Это ясно как божий день.

Машина снова разогрелась, будто плавильная печь.

— Все, с кем мы общались до сих пор, что-то скрывают.

— Эта Натали — крутая девица. Больше похожа на парня.

— Да, не больно-то женственная, не могу не согласиться. А Петер Шёльд врет как сивый мерин.

— Надо немедленно отдать компьютер Тересы техникам. В нем может содержаться куча полезной информации: переписка, сайты, которые она посещала.

— А Юсефин Давидссон?

— Думаю, они уже закончили обход соседних домов, — отвечает Зак и давит на педаль газа.

— Обход домов возле парка Тредгордсфёренинген ничего не дал, — говорит Свен Шёман. — Из тех немногих людей, кто оказался дома, никто ничего не видел и не слышал. Как вы знаете, в июле в городе никого нет. Боюсь, свидетели не проявятся, даже тот, кто звонил. Нам остается лишь ждать отчета Карин Юханнисон и результатов анализов — и надеяться, что велосипед где-нибудь всплывет.

Часы на стене в кухне для сотрудников показывают пять минут шестого — красная секундная стрелка движется медленно, словно старый ревматик, и уже с утра кажется уставшей от самой себя.

Поскольку их всего трое, они устроили совещание в кухне.

«Долгий был день», — думает Малин, видя, как Свен отхлебывает большими глотками кофе. Мобильный телефон, лежащий рядом с ним на столе, отключен, телефонистке на коммутаторе даны строгие указания — не принимать больше звонков из СМИ.

— Они просто спятили, — первым делом заявил Свен, когда Малин и Зак вернулись в участок. — После того как Хёгфельдт выложил свои первые статьи, они просто оборвали мне телефон. Я успел побеседовать с «Афтонбладет», «Дагенс нюхетер», «Экспрессен», «Свенскадагбладет» [5]и принял еще массу звонков — уже не помню от кого. Из «Эстнютт» приходили и хотели взять интервью, и с четвертого телеканала тоже.

— У них летний застой, — усмехнулся Зак. — Изнасилование плюс исчезновение — на этом можно долго продержаться. Добавь сюда лесные пожары — и лето пройдет не зря.

— Ты рассказал о велосипеде?

— Да, я сказал, что мы ищем красный «Крессент» с тремя скоростями, — они обещали это опубликовать.

— Когда у Карин будут готовы результаты анализов? — спрашивает Малин.

— Не раньше завтрашнего утра. Так она мне сказала, а я звонил ей только что. В беседке никаких отпечатков пальцев.

— Что-то она больно долго возится, — ворчит Зак.

— Обычно она делает все быстро, — возражает Малин.

— Карин свое дело знает, — поддерживает Свен. — В этом мы не сомневаемся. Ну а вы, что вам удалось узнать по поводу Тересы Эккевед?

— Кажется, никто не знает, где она может скрываться, — отвечает Малин. — Даже ее якобы бойфренд и единственная подруга, которую нам удалось разыскать, тоже ничего не знают.

— Якобы бойфренд? — переспрашивает Свен.

— Да, тут есть сомнения. Эти молодые люди что-то скрывают, а парень просто откровенно лжет.

— А как вы собираетесь узнать, что они скрывают? И почему он лжет?

Голос Свена вдруг становится высокомерным, словно он ждет от них не предложений по ведению следствия, а немедленного ответа на все вопросы.

— Мы работаем над этим, — говорит Зак. — Но по жаре дело идет туго.

— От жары страдают все. — Свен немного смягчается. — Ясное дело, пока мы рассматриваем это как обычное исчезновение.

— Но она, возможно, пропала еще неделю назад, — замечает Малин. — Надо разыскать других людей, знающих Тересу Эккевед, и поговорить с ними. И пригласить ее бойфренда Петера Шёльда на допрос. Он с родителями на даче в Вальдемарсвике — пусть отец привезет его сюда. Кроме того, мы затребовали распечатку звонков с мобильника Тересы. Родители проверили: она не снимала деньги в банке с того дня, как они уехали в Париж.

— Компьютер у нее был?

— Да, им сейчас занимается технический отдел.

— Отлично. Подростки проводят в Интернете половину жизни.

«Только не Туве, — думает Малин. — Насколько мне известно».

— А нападение на Юсефин Давидссон и изнасилование? — продолжает Свен. — Что вы думаете об этом? Ведь именно данный случай для нас сейчас наиболее важен.

— Мы намерены проверить, не выпустили ли из тюрьмы или после реабилитации какого-нибудь установленного маньяка, проживающего в нашем лене, [6]— отвечает Зак. — Может, активизировался кто-нибудь из старых клиентов. Сравним с предыдущими случаями и посмотрим, есть ли совпадения.

— Хорошо. А групповое изнасилование? Вы рассматриваете такую возможность, хотя на месте преступления ничто на это не указывает?

— Мы даже не знаем, где именно ее подвергли насилию. На нее могли напасть в другом месте и потом перетащить в парк.

— Верно, верно, — кивает Свен. — Я забыл сказать: лаборатория провела подробный анализ крови Юсефин Давидссон в сжатые сроки. Анализы нормальные, никаких признаков алкогольного или наркотического опьянения. Но есть субстанции, выветривающиеся из организма за несколько часов. А взятые у нее пробы кожи не показали ничего особенного, кроме следов хлорки и стирального порошка. Стиральный порошок, скорее всего, попал на кожу с одежды, а хлорку использовали, чтобы девушку отмыть. Не исключено, что преступник пытался таким образом уничтожить возможные улики. Сейчас Карин исследует те микроскопические синие частички, которые доктор Шёгрипе обнаружила в теле Юсефин Давидссон. Так что вы думаете по поводу группового изнасилования?

Малин понимает, к чему ведет Свен своими вопросами и утверждениями.

Но он не хочет ничего говорить — ждет, чтобы они произнесли это сами, потому что, как ни сформулируй, эта мысль все равно будет попахивать расизмом.