Она была уверена, что ей удалось успокоить остальных. Но как только она отвернулась, за ее спиной тотчас же раздалось возбужденное перешептывание. Оно усилилось после того, как Грета не явилась к завтраку, и перешло в громкие крики ужаса, когда обнаружилось, что постель в ее келье не тронута.

— О, Всевышний! — вскричала одна из сестер. — К нам наведывается сатана! Сначала он похитил хронистку, затем ее дочь, а теперь унес и Грету! Что, если наступили наши последние дни и страшные смерти являются предвестником власти сатаны?

— Замолчи! — крикнула Роэзия. — Ты не понимаешь, что говоришь. Конечно, судьба Софии и Катерины пугает меня, но мы пока не знаем, мертва ли Грета. Может, она просто забилась в темный уголок и спокойно молится там своим языческим богам.

На нее все воззрились, раскрыв рты, напуганные ее властным, сердитым голосом почти так же, как и ужасными событиями. Все знали, что Роэзия никогда не повышает голос. Как горько, что под гнетом обрушившихся на них несчастий она повела себя не как разумная, невозмутимая женщина, а как одна из них!

Только сестра Элоиза сохраняла трезвый взгляд на вещи.

— Мать настоятельница,— обратилась она к Роэзии, в то время как та терла себе виски: вчерашние головные боли вернулись и никак не отпускали. — Мать настоятельница, мы должны спокойно составить план. Я предлагаю послать всех сестер на поиски Греты и освободить их от повседневной работы.

— Ты что, с ума сошла? — вырвалось у Роэзии. — Так все еще больше поверят в то, что произошло что-то страшное, и уже никогда ничего не будет, как прежде.

— Да нет же. Сегодня просто невозможно, чтобы каждая из нас выполняла свой ежедневный долг. Вы можете приказать им молчать, но тогда мысли, которые роятся у них в голове, родят еще более страшные фантазии. А если их занять поисками Греты, то бояться и падать в обмороки им будет просто некогда.

Роэзия вздохнула и углубилась в свои мысли. Она не понимала саму себя. Зачем она так взволновалась, вместо того чтобы последовать примеру Элоизы и сохранять здравый смысл? Почему ей не удавалось стряхнуть с себя неприятное чувство, что так она стала похожа на самых глупых из людей?

— Возможно, ты права, — согласилась она. — Давайте начнем поиски.

— И еще кое-что,— добавила Элоиза. — Как вы считаете, не стоит ли сообщить епископу?

— О чем? О том, что мы нашли два трупа, а еще одна женщина пропала?

Элоиза задумалась, помедлив с ответом.

— Вы ведь разговаривали с Гретой, — наконец добавила она.— Что она вам сказала, прежде всего о хронике?

Роэзия вспомнила, как она стояла с Гретой во дворе, покрытом туманом. Серый туман, казалось, положился на воспоминания, и слова Греты были похожи на карканье вороны.

— Она сказала, что София позволяла ей читать хронику... И это означает, о, я не прощу себе того, что лишь теперь поняла: все трое — София, Катерина и Грета — имели отношение к хронике. Одна писала ее, а другие с ней ознакомились.

— Именно об этом и следует сообщить епископу... и объявить в монастыре, чтобы все сестры, которым что-то известно о содержании хроники, сказали об этом нам. Мы должны защитить всех, кто может оказаться следующей жертвой.

Роэзии казалось, что ее голова готова разорваться на части.

— Но от кого нам их защищать? Думаешь, в монастырь пробрался кто-то чужой? И убивает?

Элоиза больше ничего не сказала и молча пошла прочь, чтобы организовать поиски.

Роэзия не смогла заставить себя принять в них участие. Она бродила по монастырю, время от времени останавливаясь и наблюдая за тем, как остальные беспокойно бегают туда-сюда. Когда стало темнеть, она подумала о том, что лучше всего было бы сейчас просто спрятаться.

«София, — пронеслось у нее в голове,— София тоже любила оставаться одна».

Скрипторий женского монастыря был не таким большим, как во многих других монастырях. Его даже и скрипторием-то назвать было нельзя, потому что он располагался не в библиотеке, да и переписчицы в нем писали только бытовые книги монастыря и хроники.

Роэзия с трудом поднялась на верхний этаж. Все эти события подорвали ее обычно стоический дух и обременили тело. С трудом переводя дыхание, она остановилась перед дверью в уютную, пахнущую деревом комнату. Хорошо, что ей не нужно было ни с кем говорить,— ей бы не хватило дыхания.

Однако, войдя в комнату, она тотчас же забыла о своем недомогании. Она издала крик, такой громкий и пронзительный, что его было слышно даже на улице. Сестры внизу возбужденно забегали. А Роэзия упала на колени при виде зрелища, которое ей представилось.

Из хроники

Бурные времена во Франции миновали.

Филипп вел бесконечную войну против Ангевинской державы, на этот раз против брата Ричарда Иоанна, которого называли Безземельным, потому что он был младшим из братьев Плантагенетов и у него почти не было надежды когда-либо стать королем. А теперь он пережил всех старших и намеревался задержаться у власти, чего бы это ни стоило. Племянника Артура, который вырос во Франции и которого Филипп хотел посадить на английский трон, он велел коварно убить, возможно, даже сделал это собственноручно.

Филипп был вне себя, но честолюбия у него от этого не убавилось, и он продолжал вести ожесточенную борьбу. В 1204 году он завоевал замок Гайяр, затем Руен и, наконец, Пуатье. В 1206 году Иоанн Безземельный вынужден был отказаться от всех владений по ту сторону Луары: Нормандии и Бретани, Турании, Мэна и Анжу.

Филипп не мог отказаться не только от этой войны: все эти годы он не уставал добиваться расторжения брака с Изамбур. Папа же, будто желая поиздеваться над ним, позволил теологам рассуждать о том, что, собственно, представляет собой брак. «Необходима ли телесная близость?» — спрашивали себя ученые в Риме и цитировали Хугуччио Пизанского, Пьера Коместора или Пьера ле Шантра.

Папские посланники, которые приезжали во Францию — сначала это был Гуала Бекарский, а затем Гвидо Атисский, — снова и снова докладывали королю, что решение его вопроса затягивается. Поначалу он сильно бесился, получая такие новости. А потом стал относиться к ним спокойнее, развлекался с новой любовницей, благородной дамой Маргаритой Аррасской, а Изамбур отправил в замок Этамп.

—Тужьтесь! — кричала одна из женщин. — Вы должны тужиться, чтобы ребенок вышел наружу!

В застоявшемся воздухе пахло потом и кровью, и София с радостью раскрыла бы ставни. Каждый раз, входя в комнату больного, она в первую очередь приказывала растворить окна, даже если остальные не решались сделать это, боясь демонов. «Что может быть вреднее, чем ядовитые испарения человеческого тела!» — строго заявляла София, и люди чаще всего слушались ее.

Но сегодня она даже не пыталась настоять на своем. Роженица, к которой она подошла и которую стала внимательно разглядывать, занимала слишком высокий пост, чтобы отдавать ей приказы.

— Пожалуйста, тужьтесь! — умоляла одна из служанок. А другая, с мольбой посмотрев на Софию, спросила:

— Вы сможете ей помочь? Схватки длятся уже более суток. Врачи долго обследовали ее, но не нашли средства заставить ребенка появиться на свет. Теперь они разглядывают звезды, чтобы по положению Юпитера и Сатурна вычислить благоприятный момент для вмешательства.

София потерла глаза, чтобы прогнать сон. Как странно, что роды и всяческие болезни случаются в самый неподходящий момент, а именно тогда, когда она крепко спит. Когда ее привезли к роженице, она еще находилась в сонном тумане, а женщины, которые обращались к ней, были похожи на невероятных персонажей из сна.