Молитва завершилась. Роэзия механически поднялась на ноги. Она по-прежнему хотела убежать от всех звуков и голосов, как вдруг плеск волн внезапно заглушил пронзительный крик.

О, пусть он только замолкнет!

— Мать настоятельница! — кто-то крикнул ей прямо в ухо. — Мать настоятельница!

Она резко обернулась.

— Вы разве не видели... вы не видели...?

Боль в висках, казалось, перешла в центр головы и окончательно там обосновалась.

— Что такое? — нетерпеливо спросила она.

— Вы должны были, как и мы, заметить во время молитвы нечто необычное. Одно место было свободно. Грета... Грета исчезла!

Из хроники

В Суассоне Филипп, король Франции, предстал перед легатом Петром из Капуи, кардиналом Октавианом из Остии и Йоханном из Колонны, которых папа прислал из Рима. В их присутствии и под наблюдением Этьена Нойонского, многолетнего заступника Изамбур, и Даниеля де Сен-Квентин он признал отверженную супругу своей женой.

Она несколько лет провела в монастыре Кисьонг, а теперь заняла место рядом с королем. Он взял ее руку, а Петр из Капуи объявил их брак законным.

Думал ли король в тот час об Агнессе?

Ей пришлось распрощаться со своими детьми, оставшимися в Париже. Ее отправили в мрачный замок в Пуасси, где она умерла несколько месяцев спустя во время родов. Ребенок, который никогда не должен был быть зачат, прожил всего два дня.

София ждала Изамбур.

Она ходила взад-вперед по голой комнате замка Суассон. От холодных, сводчатых стен, казалось, отражались не только ее шаги, но даже дыхание. Ей было все равно, что происходит за дверью и что чувствует король, вынужденный подать руку ненавистной женщине. Она только спрашивала себя, содрогнется ли при виде Изамбур или останется равнодушной.

Она с радостью отвергла бы просьбу брата Герина. Однако неожиданно возникшая между ними доверительность, заставившая ее по-новому отнестись к их союзу, вынудила ее отправиться в Суассон, чтобы встретить Изамбур после болезненной церемонии.

— Изамбур будет сопровождать короля в Париж, — заявил он, — однако никто не захочет ехать с ней. Никто не надеется, что датская женщина, которая находится при ней, знакома с обычаями двора и сможет объяснить их королеве. Так что попытайтесь помочь ей войти в жизнь, к которой ее не допускали в последние годы.

София кивнула, не будучи, однако, уверенной, что с ней станут считаться. Ведь наверняка доверие, которое испытывала к ней Изамбур, уже давно исчезло, и она, скорее всего, увидев Софию, закричит или у нее начнется страшный припадок.

София почувствовала, как нервничает, разрываясь между страхом посмотреть в глаза той, кого предала, и облегчением оттого, что ей представилась возможность все исправить.

Ее шаги затихли. Снаружи простиралась зеленая, ровная земля, какую она никогда не видела в тесном Париже и полюбоваться которой у нее сейчас не было времени. За запертой дверью, казалось, в этот момент что-то происходило.

К звуку собственных шагов добавились чужие. Они были тяжелыми и никоим образом не были похожи на легкий шаг Изамбур.

«Как она сейчас выглядит? — подумала София. — Оставили ли годы свой след? И уговорил ли Герин Бертрана в благодарность за мою помощь предоставить мне больше власти и свободы в доме?»

Она замерла, когда дверь отворилась, задержала дыхание, чтобы перенести то, с чем ей предстояло столкнуться, и с облегчением выдохнула, увидев в проеме двери никого иного, как брата Герина.

На нем, как всегда, было благородное, скромное черное пальто, только голову он держал не прямо, а слегка наклонял в сторону.

— Где королева? — озадаченно спросила София. Дверь со скрипом закрылась.

— Она не придет, — с трудом выдавил из себя Герин. — Она не придет.

Софии потребовалось много времени, чтобы осознать, что произошло. Сначала она, ничего не понимая, тупо смотрела на одетого в черное человека, а потом, когда он наконец поднял глаза, в его взгляде появилось раздражение.

Она уже не раз видела, как глаза Герина сверкали ненавистью, когда он говорил о короле. Однако теперь эта ненависть не просто мелькала, а прочно засела в его взгляде.

— Я только что говорил с королем, — сердито начал он, — и он соблаговолил посвятить меня в свои планы.

— Не понимаю, — вырвалось у Софии. — Ведь было решено, что Филипп заберет обратно отверженную супругу, и...

— Ну конечно же так было решено! — взревел Герин.

Он принялся ходить взад-вперед и, наконец, подошел к двери, которой перед этим ожесточенно хлопнул. Потеряв самообладание, он вскричал:

— Этот зал всегда находится не в том состоянии, в каком должен находиться. В нем всегда холодно, даже летом. Нужно разжечь огонь и накрыть на стол. А после еды я хочу выпить вина, кроваво-красного, сладкого, крепкого вина.

София вспомнила, как ловко он однажды на свадебном пиру подхватил стакан с вином, но представить, чтобы он поднес его к губам, она не могла. Она никогда не видела, чтобы он ел или пил, и считала, что он питается исключительно скудной монашеской пищей — хлебом и пивом.

— Что случилось? — спросила она, когда он снова запер дверь.

Его слова были такими же порывистыми, как и его движения.

— Он признал ее своей супругой, это естественно, взял ее за руку, как и требовалось...

Ужаснее, чем неприкрытая ненависть, была насмешка в его голосе.

— Да! — горько воскликнул он. — Все шло так, как и следовало. Церемония была короткой, но Изамбур снова получила все свои права. Но как только это случилось, — она все еще послушно сидела, как девочка, на стуле, — король попросил епископа Реймского и меня уединиться для доверительной беседы.

— А Изамбур? — прервала его София. — Она была спокойна или...

— В монастыре у нее ума, конечно, не прибавилось, но и слабоумие ее не усилилось! — раздраженно сказал Герин. — Я даже хотел предложить показать ее народу. Пока она не открывает рот, на нее очень даже приятно смотреть... Но король и не думал об этом. Его приказ был коротким: он требовал от епископа снова расторгнуть брак.

Робкий слуга просунул голову в дверь, готовый выполнить приказы, отданные ранее.

— Не сейчас! — закричал на него брат Герин. Паж исчез, а София сжалась от его крика.

— Но он не может так поступить, он ведь обещал папе...

— Может! Поверьте, может! — воскликнул брат Герин, и весь замок будто содрогнулся от его ненависти. — Когда-то брак объявили недействительным. Теперь он снова законный, однако прошлые аргументы, а именно что союз не был исполнен до конца, а Изамбур околдована, все еще живы. Поэтому на этот раз Филипп, заручившись ходатайством епископа Реймского, хочет обратиться напрямую в Рим, чтобы вторично разорвать узы брака. Хотя он признает свою ошибку, которая заключается в том, что он снова просит папу о согласии, однако он желает показать, что имеет право на собственное волеизъявление. И он будет доказывать это сколько угодно, даже если это продлится десятилетия.

— Но... но как он может...

— Он унизил меня! — резко оборвал ее Герин. — Я должен был преклонить перед ним колени, но вместо того чтобы позволить мне через некоторое время подняться, он заставил меня стоять так долго, что я уже не чувствовал ног.

София в глубине души надеялась, что он станет говорить тише, ведь король мог находиться где-то поблизости, а королева...

— Что теперь будет с Изамбур? — спросила она. Ей было непривычно смотреть на Герина, вышедшего из себя.

— Этамп, — сказал брат Герин тише, и его черное одеяние всколыхнулось. — Он отправляет ее в Этамп. Это не монастырь, а замок, и он намного более холодный и мрачный, чем прежний. Такой судьбы злейшему врагу не пожелаешь. А король отлично знает, что делает. Все те, кто приветствовал его брак, должны пожалеть об этом. Он считает, что, пока Изамбур будет гнить в этом замке, все, включая папу, признают его волю, даже если сделают это из одного сочувствия к ней. Филипп терпелив — он отводит на эту затею годы, и в его расчеты входит, что она, возможно, умрет в столь жестких условиях.