Однако в целом все эти города были всего лишь резиденциями духовных или светских сеньоров, которые жили за счет своих сельских доменов. Иногда даже случалось, что в городе были резиденции нескольких лиц. В городах не происходило ничего, что не было бы связано с повседневной жизнью хозяев этих резиденций. Однако появившиеся чуть позже купцы полностью изменили положение дел.    

Для того чтобы обосноваться на зиму или оборудовать склад для товаров, купцам подходило не любое место. Им нужны были города, расположенные возле важных путей сообщения. Портами, способными принимать их суда, имевшие покуда малое водоизмещение, были: Брюгге, Руан, Бордо, Кельн, Вормс, Амьен, Авиньон, на притоках — Гент, Льеж, Лион, Майнц. Важным городом, видимо, был Франкфурт — «брод франков», также отвечавший их требованиям. Впрочем, неудивительно, что места расположения этих городов, особенно удобные для разгрузки и перевозки товаров, почти всегда совпадают с местами расположения известных римских городов: античность строила города для тех же целей.    

Сначала купцы искали убежища внутри стен городов, построенных и перестраивавшихся под угрозой норманнов и других воинственных народов. Однако вскоре, по мере разрастания складов, им становилось там тесно. Они выходили за пределы этих городов, которые — укрепленные или нет — часто обозначались словом «burg», «bourg» («крепость»). Внешняя зона, которую они таким образом занимали и в свою очередь окружали защитной изгородью, называлась внешним городом, или пригородом. Означавшее его латинское слово «forisburgus» во французском языке превратилось в «faubourg» («пригород»). Тем не менее купцов называли не «пригорожанами», а просто горожанами; именно от слова «бург« образовалось слово «буржуа». Благодаря своей многочисленности и активности они сразу же приобрели такое значение, что их стали считать наиболее характерными жителями самого города, где они обзаводились собственными домами. Появилось еще одно слово для обозначения купеческих предприятий, особенно в X и XI веках: слово «portus» — «порт», которое означало не обязательно береговую гавань, но любое место, через которое проходит перевозка грузов. Слово «порт» в этом значении чаще употреблялось в германоязычных странах: во Фландрии и в Англии на его основе образовался термин для обозначения купцов, живших в этих местах: poorter, portman.    

В течение Средневековья коммерсанты преобразовали города: из резиденций крупных землевладельцев они превратились в нервные узлы экономической деятельности, которой было суждено бурно развиваться вплоть до кризиса, произошедшего в XIV веке. Силой обстоятельств эти города стали привлекать к себе все большее число ремесленников, которые постоянно расширяли свое дело и постепенно становились хозяевами крупных производств. Так произошло с фламандскими суконщиками, с медниками Намюра, Юи и, в особенности, Динана.    

Итак, эпоха 1000 года отмечает начало этого великого эволюционного процесса и является временем рождения той буржуазии, которая вскоре стала ведущим классом западного общества, классом, который, несмотря на препятствия и мальтузианские настроения корпораций [232], развивал технологии, обеспечивал обмен на всех уровнях, породил почти всех ученых и интеллектуалов, даже если они, как это часто бывало, проводили свои работы ради каких-то церковных задач или в церковной среде. И наконец, во Франции этот класс руководил Революцией, которая дала ему верховную власть в обществе [233]. Так можно ли сомневаться, что 1000 год был поворотным пунктом в истории?    

Из всех изменений, которые историк может законно связать с 1000 годом, люди, жившие в то время, осознали только появление «белых одеяний новых церквей», восславленное Раулем Глабером. Признаемся, что именно об этой черте весьма непросто писать сегодняшнему историку.    

Установлено, что «время вторжения норманнов ознаменовало собой почти на всей территории современной Франции период, когда произошел глубокий отрыв цивилизации IX века от цивилизации начала Средневековья». Эти слова принадлежат Жану Юберу, чья книга «Религиозная архитектура высокого Средневековья» отличается конкретностью изложения и даже спустя 18 лет после выхода в свет остается актуальной. Под термином «Средневековье» в этом отрывке следует понимать период, начавшийся в XI веке. Другими словами, новые церкви 1000 года появились после долгого периода архитектурного застоя. Они стали признаком пробуждения, отправной точкой развития.    

Почему произошло пробуждение? Потому что в 1000 году не наступил конец света и люди вновь поверили в будущее? Конечно, нет. Просто церкви и монастыри становились все богаче. Дары и благочестивые подношения крупных и средних сеньоров умножались. Доходы Церкви, некогда урезанные Карлом Мартеллом [234], были восстановлены, когда окончился период бедствий IX и первой половины X века. Обновление духа христианства довершило этот процесс. Черное и белое духовенство, которое все больше и больше охватывало население своей духовной культурой, хотело предложить людям храмы, более достойные Бога и святых, которым они молились и поклонялись. Эти храмы должны были пробуждать в них благочестие, а также вызывать восхищение.    

И получив этот первичный импульс, движение продолжало развиваться в течение последующих пяти веков. Оно прервалось или замедлилось только в период бедствий Столетней войны. В течение всех этих пяти веков новые здания, все более и более просторные, все более и более разнообразные по форме и цвету, вытесняли, закрывали или замещали собой те, которыми восхищался Рауль Глабер, так что теперь от старых церквей почти ничего не осталось.    

Если судить по тем реконструкциям этих церквей, которые удалось сделать, то хочется сказать, что Рауль, человек, не пресыщенный впечатлениями, был слишком скор на восхищение. По большей части это очень простые, строгие здания без украшений.    Очень редко в них можно найти украшения в виде скульптур, и все они на удивление неуклюжи. Создается впечатление, будто строители и первые создатели скульптурных образов были вынуждены учиться всему на собственном опыте, начиная с азов.    

В работе Жана Юбера упомянуто 35 таких сооружений храмового типа, от которых до нашего времени дошли хоть какие-то остатки. Они датируются периодом с конца X по 30-е годы XI века. Думается, читателям нашей книги вряд ли стоит посещать эти развалины стен, фундаменты и подвалы, обнаруженные при раскопках и способные сообщить что бы то ни было только искушенным археологам, да и те зачастую понимают их каждый по-своему. Эти остатки сооружений не добавят ничего нового тому, кто хочет представить себе повседневную жизнь людей в 1000 году.    

Тем не менее есть несколько зданий, которые сохранились целиком или частично. Поскольку они вполне доступны французскому туристу, их имеет смысл здесь упомянуть.    

Наиболее интересной, поскольку она полностью сохранилась и может быть датирована с точностью до десяти лет, несомненно, является маленькая коллегиальная церковь [235]Нотр-Дам в Мелене, построенная для общины каноников, которую Роберт Благочестивый основал в период между 1020 и 1031 годами.    

Маленькая приходская церковь Сент-Обен-на-Старом Мосту в Кальвадосе, кантон Сен-Пьер-сюр-Див, также дошла до нас в своем изначальном виде. Надпись, сохранившаяся на стене колокольни, позволяет сделать вывод, что она была построена на несколько лет раньше или на несколько лет позже 1000 года.