– А может быть, тебе все-таки стоит немного поплакать? Возможно, тогда тебе стало бы лучше. Видишь ли, бывают такие огорчения, которые нельзя пережить без слез.

Селия ненадолго задумалась, потом спросила:

– А ты плачешь, когда тебе очень плохо? – Ей трудно было представить, что такой человек, как Джонатан, может плакать.

Он тихо рассмеялся.

– Мужчины не плачут, когда сильно огорчены. Вместо этого они напиваются. А некоторые лезут в драку и разбивают друг другу нос.

– Тогда почему же ты советуешь мне поплакать? Если ты можешь победить горе без слез, почему со мной должно быть по-другому?

– Но ты ведь не мужчина… И ты, наверное, никогда не напивалась. К тому же у тебя нет опыта кулачного боя.

Селия тоже засмеялась. И тут же с удивлением поняла, что смех ее был радостный и беззаботный, как будто сейчас, в объятиях Джонатана, все в ее жизни изменилось к лучшему.

Он поцеловал ее в лоб и тихо заговорил:

– В последний раз я плакал пять лет назад. Я находился на побережье, и из-за неудачного стечения обстоятельств при выполнении одного поручения погиб мальчик, который сопровождал меня. Тогда я уже настолько привык к риску, что не думал об опасности. И смерть людей меня почти не трогала. Но этот мальчик… Его смерть ужасно на меня подействовала, она словно пронзила мое сердце.

– Ты очень переживал?

– Да, очень. И знаешь, мне стыдно в этом признаться, Селия, но я даже радовался своим слезам. Ведь они означали, что мое сердце все же не превратилось в камень, означали, что я по-прежнему оставался живым…

– Джонатан, скажи, а то дело пятилетней давности… Именно из-за него ты недавно изучал гербы?

Он заглянул ей в глаза и с улыбкой произнес:

– Ты слишком умна, дорогая. Или же я проявил беспечность.

– Джонатан, я никому ничего не скажу. Так как же с гербами?

Он не ответил ей и тихо сказал:

– Дорогая, тебе надо уснуть. Этот день был для тебя очень тяжелый.

– Но если я засну, то Дафна может обнаружить нас с тобой утром. И ей это не понравится.

– Думаю, никто не войдет в эту комнату утром. Так что не беспокойся, дорогая. Никто нас не увидит. К тому же мне кажется, что Дафна видит гораздо больше своими серыми глазами, чем ты думаешь. Полагаю, она специально поместила меня именно в эту комнату – решила, что я сумею успокоить тебя, так как ей самой это не удалось.

«Неужели подруга специально это устроила? – подумала Селия с удивлением. – Что ж, очень может быть. Возможно, Дафна давно уже все поняла».

Но Селия уснула далеко не сразу. Какое-то время она лежала молча, все так же крепко прижимаясь к Джонатану. Потом шепотом спросила:

– Ты еще не спишь?

– Ммм…

– Скажи, Джонатан, а то, что ты пережил, когда мальчик умер… Ты больше никогда такого не испытал? Ты никогда с тех пор не чувствовал себя… живым?

Он хмыкнул и пробормотал:

– Вот сейчас почувствовал. Я намеревался этой ночью проявлять сдержанность, но если ты отказываешься уснуть…

Он уложил Селию на спину и осторожно раздвинул ее ноги. Потом накрыл ее своим телом, поцеловал и медленно вошел в нее. Глядя ей в глаза, он прошептал:

– Если уж откровенно, то знай: я все время чувствую себя живым с того самого мгновения, как поцеловал тебя в первый раз. И я необычайно живой всякий раз, когда мы с тобой оказываемся вместе – как сейчас. – Снова поцеловав ее, он начал двигаться – сначала медленно, потом все быстрее. Когда же оба затихли, тяжело дыша, он вдруг пробормотал: – Я абсолютно уверен: наши с тобой отношения будут иметь продолжение. И имей в виду, я так просто не сдамся.

Селия промолчала. Однако сейчас, в эти мгновения, она думала о том же; ей казалось, что они с Джонатаном никогда не расстанутся. И теперь она точно знала, что нуждалась в нем не только в постели.

Селия проснулась от яркого солнечного света, проснулась с надеждой на то, что теперь все в ее жизни изменится к лучшему. Дафна же искренне радовалась, обнаружив, что подруга за ночь пришла в себя.

После завтрака Джонатан впряг ее лошадь в кабриолет, а свою, как и накануне, привязал к задку экипажа. После чего, попрощавшись с Дафной, они отправились в Лондон.

Мэриан, казалось, нисколько не удивилась, увидев, что Джонатан и Селия вернулись вместе. Когда он ушел к себе в мансарду, она спросила:

– Приятно провели время, не так ли? Поездка удалась?

Селия медлила с ответом. Наконец, пожав плечами, пробормотала:

– Удалась, но лишь отчасти.

Мэриан с улыбкой заметила:

– Отчасти – уже хорошо. Говорят, что воздух в провинции очень освежает. Похоже, вам он тоже помог.

Селия невольно улыбнулась:

– Да, я прекрасно освежилась.

– И мне кажется, что мистер Олбрайтон тоже выглядит посвежевшим, – продолжала Мэриан.

– Ты так считаешь? – Селия взглянула на нее с некоторым удивлением.

Тут Белла, стоявшая у камина, в смущении проговорила:

– А мне не показалось, что он выглядит более здоровым.

Мэриан весело рассмеялась.

– Я сказала «посвежевшим», а не «здоровым», Белла. Это совсем не одно и то же. – Сокрушенно покачав головой, Мэриан добавила: – Тебе, Белла, можно только удивляться. Неужели ты совсем слепая? Ах, милая, я иногда даже беспокоюсь за тебя…

– Мне сказани, что ты оказал большую услугу мисс Пеннифолд, – сказал вдруг Хоксуэлл (это его замечание не имело никакого отношения к тем разговорам, что велись в библиотеке Каслфорда).

Однако все тотчас же уставились на Джонатана. Тот пожал плечами и пробормотал:

– Думаю, трудно назвать это большой услугой. Я просто немного помог. Вот и все.

– А если послушать мою жену, то чуть ли не спас ее от смерти. Во всяком случае – от серьезной простуды.

Герцог с любопытством взглянул на Джонатан.

– Ты спас женщину, приятель? Полагаю, твои родственники могут гордиться тобой. Мисс Пеннифолд?… Хм… это имя мне знакомо. Кто же она такая? – Наморщив лоб. Каслфорд принялся расхаживать по комнате.

– Я просто обеспечил ее безопасное возвращение в один дом неподалеку от Камберуорта, – ответил Джонатан. – А дамские сплетни… О, все это глупости.

– Пеннифолд. Пеннифолд… – в задумчивости бормотал Каслфорд.

– Но дамы говорят, что ты доставил ее туда глубокой ночью, – сказал Хоксуэлл. – Не завидую тебе, даже если ты провел в тамошней гостинице всего несколько часов. Мы с Саммерхейзом как-то застряли там на одну ночь… О, это просто ужас! Но клопам в этой гостинице живется очень хорошо.

Саммерхейз с ухмылкой заметил:

– А я слышал, что он спал вовсе не в гостинице.

– Неужели?! – воскликнул Хоксуэлл. – Выходит, тебе дозволили расположиться в уединенном монастыре?

Эти слова привлекли внимание Каслфорда.

– Монастырь?! – оживился герцог. – Ты обнаружил там бордель и не поделился со мной своим открытием? Как же так, Олбрайтон?

На несколько секунд воцарилось молчание. Наконец Хоксуэлл, пристально взглянув на хозяина, проговорил:

– Речь идет о поместье миссис Джойс, Каслфорд. В этом доме моя жена провела два года. И какое-то время там же жила жена Саммерхейза.

– А… понимаю, – кивнул герцог. – Слово «монастырь» ты употребил метафорически. Мои извинения. Однако тебе следует проявлять осторожность. Ведь подобные метафоры могут быть неправильно поняты.

– А может, тебе отдохнуть после ночных бдений? – неожиданно предложил Саммерхейз.

– Нет-нет! – Герцог решительно покачал головой. – Я всегда в отличной форме. – Он ненадолго задумался, потом воскликнул: – О, вспомнил! Я ведь бывал в тех местах. Да-да, миссис Джойс, припоминаю… Но неужели они позволили тебе ночевать там, Олбрайтон? Черт возьми, меня они даже не впустили.

– Разумеется, тебя не пустили, – кивнул Хоксуэлл. – Ведь Олбрайтон помог одной из подруг миссис Джойс, а ты бы просто соблазнил там одну из женщин. И после этого или я, или Саммерхейз… В общем, кто-то из нас не обзавелся бы женой.

– Любовь сделала тебя почти невыносимым, Хоксуэлл, – пробурчал герцог. – Но знаешь… А что, если Олбрайтон все-таки соблазнил там одну из дам. Действительно, почему бы и нет? Почему вы считаете, что я оказался бы подлецом, а он остался святым? Я этого не понимаю…