Проводив его взглядом, Селия невольно улыбнулась. В это утро она чувствовала себя по-настоящему счастливой. Во-первых, Джонатан по-прежнему ее желал. И еще очень радовало то, что они при встрече не испытывали неловкости.
Переступив порог кухни, Селия обнаружила, что ванна для нее уже готова. С наслаждением погрузившись в теплую воду, она стала вспоминать о том, что происходило ночью. И сейчас она впервые в жизни мысленно поблагодарила мать за уроки, советы и наставления. Ведь именно мать не раз говорила ей о том, что женщина должна получать удовольствие безо всяких угрызений совести. Возможно, Алессандра не во всем была права, но уж в этом-то Селия была полностью с ней согласна.
И все это утро ощущение счастья не покидало Селию. Она то и дело улыбалась, думая о матери, о Джонатане, о ночи, что с ним провела, а также о той ночи, которую им предстояло провести. И, как ни странно, сегодня она понимала мать гораздо лучше, чем прежде. Разумеется, Селия не во всем могла бы с ней согласиться, но кое в чем – безусловно.
Ближе к полудню, ожидая приезда фургонов с растениями, Селия открыла сундук, который Джонатан принес из кладовки в ее комнату. Платья из него она давно уже вынула, но оставалось многое другое. Немного помедлив, Селия достала с самого дна листы плотного картона. Несколько дней назад она бегло просмотрела некоторые из них, но сейчас ей хотелось как следует все рассмотреть, – возможно, после этого она смогла бы гораздо лучше понять свою мать и узнать о ней что-нибудь новое.
– Что это у тебя? – спросила Мэриан, вошедшая в комнату с простынями в руках.
– Акварели и рисунки моей матери. – Селия поставила одну из картин на письменный стол у окна. Отступив на несколько шагов, пояснила: – Здесь все, что она нарисовала за долгие годы.
Мэриан внимательно посмотрела на картину.
– Хм… Очень даже красиво. Такое вполне можно было бы выставить в витрине какой-нибудь лавки.
– Да, наверное, – кивнула Селия. – Мама была очень талантливой.
На акварели был изображен сад поздней осенью, а сама Алессандра, должно быть, сидела на террасе, когда рисовала.
– Если бы я так же хорошо рисовала, непременно продала бы несколько картин, – заявила Мэриан.
– Возможно, и мама что-то продала. – Селия пожала плечами. – К сожалению, я слишком мало о ней знаю, – добавила она, доставая из сундука новые листы картона.
– О, да их здесь много… – пробормотала Мэриан. – Что ж, я, пожалуй, пойду. Мы с Беллой хотели сегодня сходить на рынок и сделать кое-какие покупки.
Мэриан ушла, а Селия, стоя у сундука, продолжала разглядывать картины и рисунки матери. В основном тут были пейзажи, но попадались и довольно странные работы – тщательно нарисованные и раскрашенные гербы дворянских семей. Заинтригованная, Селия внимательно рассмотрела их. А затем, случайно перевернув один из листов, увидела на обороте какие-то цифры. Она проверила другие листы и на всех обнаружила цифры. Правда, на некоторых было всего лишь несколько цифр, а на других – длинные столбцы.
– Что бы это значило?… – пробормотала Селия, рассматривая цифры.
Она стала просматривать обратные стороны всех остальных листов – и вдруг замерла, раскрыв рот. Селия поняла, что означали цифры, но это открытие не только удивило ее, но и встревожило.
Снова и снова перебирая картонные листы, Селия пыталась убедиться в том, что не ошиблась в своих догадках. Но в какой-то момент дверь отворилась, и Мэриан сообщила, что прибыл фургон с цветами.
– Пойдем со мной, Дафна. Я должна показать тебе кое-что, – сказала Селия после того, как все растения были размещены в «светлой» гостиной.
Она повела подругу наверх, в свою спальню, а Верити и Одрианна, зашедшие к Селии, чтобы увидеться с Дафной, последовали за ними.
– Какая милая комната, – сказала Верити, переступив порог спальни. – Такая свежая, простенькая, естественная…
– Ты не поверишь, но тут все устроила моя мать, – ответила Селия. – И здесь все очень отличается от обстановки дома, где она жила большую часть времени.
– Возможно, эта комната напоминала ей о детстве, – заметила Дафна, трогая кисейные занавески. – И если так, то она из простой семьи. Похоже, откуда-то из провинции.
– Да, наверное, – кивнула Селия. Ей вдруг пришло в голову, что именно здесь, в этом доме, знаменитая куртизанка Алессандра Нортроп была самой собой, той женщиной, которую она, ее дочь, совершенно не знала.
Собрав подруг вокруг письменного стола, Селия раскрыла папку (все акварели и рисунки сейчас лежали на ее кровати, а в папке остались только гербы).
– Посмотрите, что я обнаружила. Вот здесь, на обороте, видите? Я убеждена, эти цифры – даты.
– Даты? – переспросила Одрианна. – То есть это… как бы дневник? – Она принялась рассматривать рисунки, потом воскликнула: – О, я знаю некоторые из этих гербов!
– Полагаю, что это своего рода записи, то есть сведения о каких-то людях, – сказала Селия.
Верити взяла один из листов.
– О, а я знаю этот! Он принадлежит одному барону, известному противнику всяческих грехов. Говорят, он постоянно произносил речи по этому поводу. – Перевернув лист, Верити взглянула на даты и добавила: – Похоже, что и этот праведник несколько раз согрешил семь лет назад.
Подруги выразительно переглянулись; все они с трудом удерживались от смеха.
– Представляю, какие начнутся разговоры, если такое выйдет наружу, – задумчиво проговорила Одрианна. – О, взгляните сюда! Как вы думаете, это отец или сын? – Она указала на один из гербов.
– Уж лучше думать, что это сын, – с усмешкой ответила Дафна. – Потому что сыну – простительнее.
Одрианна, не удержавшись, громко засмеялась.
– Знаешь, Дафна, а мне хочется думать, что это именно отец. Видишь ли, так веселее… Представляю, как была бы шокирована его тщеславная супруга, если бы узнала об этом. Ведь она уверена, что он ее обожает и…
– Мы сможем поговорить об этом позже, – перебила Селия. – А сейчас меня интересуют другие рисунки. Вот, смотрите… Эти рисунки – особенные. Они отличаются от других, потому что только на них нет дат. Таких всего три. И почему-то мне кажется, что эти рисунки имеют отношение к моему отцу.
Подруги склонились над искусно выполненными геральдическими рисунками. Наконец Верити, указав на один из них, заявила:
– Вот герб маркиза Эндерби, Селия. Он как раз подходящего возраста. – Она указала на другой рисунок. – А вот это – барон Барроули. Третий же – граф Хартлфилд. Сейчас ему лет сорок пять, и он унаследовал титул, когда был еще очень молодым.
– Какое это имеет значение? – Селия пожала плечами. – Полагаю, что и графа нельзя исключать.
– Да-да, конечно, – закивала Одрианна. Взглянув на Верити, она спросила: – Откуда ты знаешь все эти гербы? Неужели специально учила?
Верити поморщилась и пробурчала:
– Пришлось выучить. Это было частью моего образования. Жена моего кузена считала, что это поможет мне найти хорошего мужа.
– Но как же узнать, кто есть кто? – спросила Дафна. – Из этих троих двое – лишние. К тому же твой отец может и не знать о своем отцовстве.
– Думаю, что ему все известно, – ответила Селия. – Полагаю, он взял с моей матери слово, что та будет хранить это в тайне. – Селия убрала все рисунки обратно в папку и закрыла ее. Потом снова посмотрела на подруг. – Но мне кажется, что вы сумеете помочь мне.
– Разумеется, мы сделаем все, что сможем, – ответила Одрианна. – Хотя, конечно, ничего не обещаем.
– Я благодарна вам уже за то, что вы согласились помочь. Известно, что мать Саммерхейза обожает сплетни. И очень может быть, что она сможет поделиться с тобой какими-то своими воспоминаниями, если ты назовешь ей имена этих троих.
– Конечно, поделится, – ответила Одрианна. – Только это не означает, что все ее воспоминания – правда.
– Главное – расспроси ее. Возможно, мы узнаем что-то важное.
– Я тоже могу кое-кого расспросить, – сказала Верити. – Тетя Хоксуэлла скоро приедет в Лондон, чтобы заказать новые платья. Мне кажется, и она может что-то знать.
