— Добрый день, сэр, — сказал Джем.

— Приветствую тебя, мой мальчик, — ответил мистер Блейк.

— Здравствуйте, мистер Блейк, — крикнула с улицы Магги, которая никак не хотела, чтобы Джем перещеголял ее. — Как поживает ваша женушка?

Ее крик вернул к жизни мисс Пелхам, старавшуюся в присутствии Блейка быть как можно более незаметной.

— Убирайся с моих глаз, противная девчонка, — воскликнула она. — Или я тебя отстегаю! Джем, не смей ее пускать сюда. Посмотри, чтобы она ушла с нашей улицы — я ей ни на грош не верю. Если за ней не смотреть, то она и калитку сопрет!

— Да, мадам.

Джем поднял брови, посмотрев на мистера Блейка, словно извиняясь перед ним, но его сосед уже открыл калитку и вышел на улицу. Джем догнал Магги, и они вдвоем оглянулись на Блейка, двинувшегося вдоль Геркулес-комплекса к реке.

— Ты посмотри, как он самоуверенно шагает — как петух, — заметила Магги. — А ты видел, какого у него цвета щеки? И какой он патлатый? Мы знаем, что у него на уме!

Джем не сказал бы, что мистер Блейк шагает, как петух. Уж скорее он двигался тяжелым шагом, хотя и нельзя было сказать, что плелся. У него была ровная, размеренная походка человека, направлявшегося в определенное место, а не просто вышедшего прогуляться.

— Пойдем за ним, — предложила Магги.

— Нет, пусть его идет.

Джем был удивлен своей собственной решительностью. Он хотел бы последовать за мистером Блейком, хотя и не так, как это предлагала Магги: для нее это было чем-то вроде игры, а он хотел делать это уважительно, с расстояния.

Мисс Пелхам и Анна Келлавей продолжали смотреть на детей, каждая со своего места.

— Пойдем, — сказал Джем и устремился вдоль Геркулес-комплекса в направлении, противоположном тому, куда шел мистер Блейк.

Магги засеменила следом за ним.

— Ты и правда пойдешь со мной?

— Мисс Пелхам сказала, чтобы я довел тебя до конца улицы.

— И ты будешь делать то, что хочет эта старая грымза?

Джем пожал плечами.

— Она домовладелица. Мы не должны ее раздражать.

— Ну а мне нужно найти отца. Хочешь со мной?

Джем подумал о своей озабоченной матери, о своей подающей надежды сестре, о поглощенном своей работой отце и о мисс Пелхам, которая ждет у лестницы, чтобы учинить ему головомойку. Потом он подумал об улицах Ламбета и Лондона, которых еще не видел.

— Я пойду с тобой, — согласился он, замедляя шаг, чтобы она догнала и они могли идти бок о бок.

Дик Баттерфилд мог находиться в одном из нескольких пабов. Если большинство людей предпочитали какой-нибудь поблизости, то он любил переходить из одного в другой, присоединяясь к разным пьющим клубам и сообществам, где встречались единомышленники, чтобы обсудить интересующие их темы. Эти встречи не особо отличались от других, вот только пиво было дешевле, а песни еще более неприличны. Дик Баттерфилд часто присоединялся к новым клубам, оставляя старые, поскольку его интересы были непостоянны.

В настоящий момент он принадлежал к водному клубу, так как среди множества других занятий он был и лодочником на Темзе. Правда, лодку свою давным-давно потерял. Также Дик состоял членом стул-клуба, участники которого по очереди выступали перед другими со страстными политическими речами, занимая стул во главе стола. Баттерфилд посещал лотерейный клуб, где делали небольшие совместные ставки, доходов от которых не хватало, чтобы заплатить за выпивку, и Дик всегда подзуживал остальных увеличивать ставки. И наконец, пунш-клуб — самый его любимый, — в котором каждую неделю опробовали различные ромовые коктейли.

Клубная и пабная жизнь Дика Баттерфилда была настолько сложна, что члены его семьи редко знали, где он проводит вечера. Обычно глава семейства выпивал где-нибудь в радиусе полумили от дома, но и в этом пространстве находились десятки пабов. Магги и Джем уже побывали в «Лошади и конюхе», «Короне и подушке», «Кентерберийском оружии» и «Красном льве». Наконец их поиски увенчались успехом: Баттерфилд уютно устроился в уголке самого шумного из всех этих заведений — в «Артишоке» на Лоуер-марш.^[13]

Джем зашел с Магги в два первых паба, после чего оставался ждать у дверей. Со времени их прибытия в Ламбет он был только в одном пабе. Через несколько дней после их приезда к ним зашел мистер Астлей — посмотреть, как они устроились, и пригласил Томаса с Джемом в «Ананас», считавшийся солидным заведением. Мальчик был ошеломлен многолюдностью этого места и громоподобным голосом Астлея. Теперь же Джем получил возможность сравнить «Ананас» с другими ламбетскими пабами.

Ламбет-марш представляла собой рыночную улицу с лавками и киосками, телеги и люди двигались по ней между Ламбетом и мостом Блэкфрайарс^[14] в сторону города. Двери «Артишока» были открыты, в проеме стояли люди, мимо которых его спутница ловко проскользнула внутрь. Звуки, доносившиеся из помещения, заставили Джема остановиться и спросить себя — зачем он увязался за Магги?

Но он знал, зачем: она была первым человеком в Ламбете, который проявил к нему интерес, а ему не хватало друга. Большинство ребят возраста Джема либо были мастеровыми у ремесленников, либо работали. Он видел детей и помладше, но еще ни с кем из них не успел поговорить. Дело осложнялось тем, что он с трудом понимал лондонское наречие и говор многих жителей пригородов. Подчас их речь казалась ему какой-то тарабарщиной.

Ламбетские ребята отличались от тех, к которым он привык, еще и другим: они были более замкнутыми, более подозрительными. Они напоминали котов, осторожненько подходящих к огню, чтобы посидеть и погреться: ушки на макушке, глаза косят по сторонам. Они счастливы оттого, что их впустили, но в любой момент готовы пуститься прочь, уворачиваясь от ноги, вышвыривающей их на улицу.

Дети нередко были грубы со взрослыми, как Магги с мисс Пелхам, и это сходило им с рук. В деревне за такие вещи Джему досталось бы на орехи. Местные издевались над людьми, которые им не нравились, кидали в них камнями, воровали еду из тележек и корзин, распевали грубые песни, кричали, дразнились, насмехались. И только изредка Джем видел, что ребята из Ламбета делают что-то такое, в чем бы и он мог поучаствовать: катаются в лодке по реке, выбегают гурьбой с песней из благотворительной школы на Ламбет-грин, гоняются за собакой, утащившей чью-то шапку. А потому, когда Магги поманила его из двери «Артишока», он последовал за ней, погружаясь, как ныряльщик в воду, в этот шум и густой дым от ламп. Он хотел стать частью ламбетской жизни, а не наблюдать за ней из окна дома или через забор сада.

Хотя был уже поздний вечер, в пабе яблоку негде было упасть. Шум стоял ужасающий, но спустя какое-то время Джем различил во всеобщем гаме мелодию какой-то незнакомой песни. Магги просочилась сквозь стену тел в угол, где сидел ее отец.

Дик Баттерфилд был маленьким человеком, в котором преобладал коричневатый цвет — карие глаза, каштановые волосы, темная кожа, коричневых оттенков одежда. Тонкая паутинка расходилась от уголков глаз к вискам, лоб избороздили глубокие морщины. И все же вид у него был моложавый, энергичный. Сегодня он просто выпивал, а не участвовал в заседании клуба. Когда Джем наконец добрался до этого уголка, Дик, посадив дочку себе на колени, распевал вместе с остальными посетителями паба:

С последней строкой поднялся такой шум, что Джем закрыл уши руками. Магги присоединилась к поющим, подмигнув Джему, который покраснел и уставился на свои башмаки. В пидлтрентхайдских «Пяти колоколах» пелись разные песни, но до такого никогда не доходило.

После громких воплей в пабе наступило затишье — как в грозу после раската грома.