Главное здание приюта являло собой грандиозное сооружение, не лишенное некоторой привлекательности и расположенное в том месте, где сходились Геркулес-комплекс, Бастильский квартал и дорога на Вестминстерский мост. В приюте жили две сотни девочек, которых учили немного читать, убирать дом, готовить, стирать и шить, то есть всему, что может им понадобиться для жизни в качестве служанок, когда они в возрасте пятнадцати лет покинут эти стены. Потеря родителей, вполне вероятно, была для них тяжелым ударом, и приют предоставлял им некое отдохновение между этим горем и долгим, тяжелым мытарством, каким должна была стать их жизнь.

Двор приюта был окружен черным металлическим забором высотой в шесть футов. У прутьев этого забора в углу сада и столпились теперь большинство сирот и воспитателей. Их лица, как подсолнечники, были повернуты к дому, где размещался фейерверочный цех, который теперь трещал, шипел и горел ярким пламенем. Девочкам представлялось, что это необычное развлечение было устроено специально для них — пусть полюбуются с этого удобного местечка, откуда открывается прекрасный вид на необычное зрелище.

Обитатели соседних домов тоже смотрели на пожар, но отнюдь не приходили в восторг. Напротив, те, чьи дома, стояли неподалеку от цеха, опасались, что огонь может перекинуться и на них. Мужчины кричали, женщины плакали. С соседних улиц все время прибывали новые люди посмотреть, что происходит. Но никто ничего не предпринимал: все ждали, когда появится человек, который возьмет руководство на себя.

Он появился в седле, за ним скакал его сын. К этому времени начали рваться ракеты. Большинство из них ударялись в стены цеха, но одна прорвалась через пламя, которое к этому времени успело пожрать изрядную часть крыши, и улетела в небеса. Фейерверки производят сильное впечатление даже днем, в особенности если вы никогда их не видели. Для многих сирот это зрелище было в новинку, потому что их запирали в доме задолго до того, как на реке начинались фейерверки Астлея. Девочки издали восторженный вздох, когда ракета рассыпалась зелеными искрами.

Но для Астлеев эти искры были зелеными слезами. Они спрыгнули на землю в тот же момент, когда к ним подбежал Джон Фокс, чьи обычно полузакрытые глаза по такому случаю были распахнуты.

— Фокс! — заревел Филип Астлей. — Всем удалось выбраться?

— Да, сэр, — ответил он. — И никто не ранен, кроме Джона Онора. Он что-то там повредил, когда выпрыгивал из окна.

— Сильно повредил?

Джон Фокс пожал плечами.

— Пошли мальчика — пусть сбегает за женой Онора и за доктором.

Филип Астлей оглянулся и быстро оценил ситуацию. Как военный человек и как владелец цирка он не терялся в кризисных ситуациях и умел управлять большими массами людей, зачастую неуравновешенных или пребывающих в стрессовом состоянии. Управиться с толпой ошеломленных мужчин и истеричных женщин не составляло для него труда. Он естественным образом взял бразды правления в свои руки.

— Друзья! — закричал он, перекрывая треск хлопушек и шипение огненных серпантинов. — Нам нужна ваша помощь — и быстро! Женщины и дети, бегите домой и тащите все ведра, какие есть. Бегите со всех ног!

Он хлопнул в ладоши, и люди бросились врассыпную, как пыль, сдутая с камина.

— А теперь мужчины! Образуйте цепочку от огня к ближайшему колодцу. Где тут ближайший колодец?

Он оглянулся, и взгляд его остановился на человеке, неторопливо пересекающем улицу в направлении от горящего дома.

— Сэр, где тут ближайший колодец? Как вам должно быть понятно, нам необходима вода, сэр, и в больших количествах.

Человек на мгновение задумался.

— Тут есть один у яслей Шилда, — сказал он спокойным тоном, который нисколько не соответствовал взволнованному голосу Астлея.

Человек снова задумался.

— Но ближе всего — вон там.

Он показал за забор, у которого темно-коричневой массой толпились девочки.

— Откройте ворота, леди, и ничего не бойтесь — вы оказываете нам большую услугу! — выкрикнул Астлей, в любых обстоятельствах остававшийся циркачом.

Когда ворота распахнулись, цепочка мужчин вытянулась вдоль двора к колодцу около здания приюта и начала передавать ведра с водой в сторону огня. Вскоре к ним присоединились женщины, дети и даже несколько сирот из тех, что посмелее. Филип и Джон Астлей встали в первом ряду цепочки и принялись заливать водой огонь, а потом передавать пустые ведра ребятишкам, которые стремглав неслись к началу цепочки.

Как только Филип Астлей взял бразды правления в свои руки, все так четко и быстро организовалось, что никто из находящихся поблизости не смог остаться в стороне. Скоро людей набралось уже достаточно, чтобы образовать две цепочки, и число ведер удвоилось. Здесь можно было увидеть Дика и Чарли Баттерфилдов, Джема и Мейси Келлавеев, Бет и Магги Баттерфилдов и даже Томаса и Анну, которые, как и Джем, не смогли остаться дома, когда вокруг поднялся такой шум. Все они до боли в руках передавали ведра, и никто не знал, что другие члены их семей заняты тем же самым.

Астлей выплеснули сотни ведер с водой. Некоторое время казалось, что это дает результат, поскольку огонь на одной из сторон первого этажа погас. Но другие языки пламени находили новые запасы фейерверков и воспламеняли их — те разлетались в стороны и пожар занимался с новой силой. К тому же пламя стало быстро распространяться вверх, горящие части потолка и крыши все время падали вниз, поджигая потушенные было стены первого этажа. Предотвратить уничтожение дома было невозможно. В конечном счете Астлей были вынуждены признать свое поражение и принялись выплескивать воду из ведер по периметру дома, чтобы предотвратить распространение огня.

Наконец Астлей распорядился, чтобы те, кто черпал воду из колодцев, остановились. Последнее ведро передали по каждой из цепочек, и когда люди повернулись к стоящим перед ними за следующим, как они делали это в течение последнего часа, обнаружилось, что работа закончилась. Тогда они пошли к дому посмотреть результаты своих трудов. Вид сгоревшего здания производил удручающее впечатление — зияющие руины среди домов, как гнилой зуб в ряду здоровых. Из углей в небо все еще поднимался дым, отчего казалось, что сейчас не яркое утро, а вечерние сумерки.

После энергичных трудов по тушению пожара наступила неловкая пауза. Но вскоре Филип Астлей взял на себя обязанности по поднятию настроения.

— Друзья, вы пришли на спасение цирка Астлея, и я навсегда останусь вашим должником, — сказал он, стараясь держаться прямо, хотя давалось ему это нелегко — слишком много сил было потрачено в течение последнего часа. — Произошло прискорбное, катастрофическое событие. В этом доме хранились фейерверки для празднования дня рождения его величества короля через два дня. Но мы можем восхвалять Господа, что пострадал лишь один человек, а благодаря вашим героическим усилиям не претерпела ущерба никакая другая собственность. Не будет нарушена и деятельность цирка. Напротив, представление состоится сегодня вечером в обычное время — в половине седьмого; билеты все еще продаются в кассе. Если вы не видели представления, то, значит, пропустили зрелище куда как более захватывающее, чем этот пожар. Я вам чрезвычайно благодарен, мои соседи, неустанно работавшие, чтобы этот несчастный случай не превратился в трагедию. Я…

Он продолжал в том же ключе. Одни слушали его, другие — нет. Одним нужно было услышать слова, другие хотели только сесть, выпить, поесть, обменяться новостями или лечь спать. Люди стали бродить вокруг, ища друзей и родню.

Дик Баттерфилд стоял за спиной Филипа Астлея, а потому имел возможность понять, какие выгоды предоставляют ему обстоятельства. Например, когда он услышал, что Филип Астлей сообщает живущему на этой улице человеку, что он немедленно собирается восстановить дом, ему пришла на ум груда кирпичей на Кеннингтонской дороге — они лежали там и только ждали, когда их используют. Через часок-другой, пожалуй, следует отправится в паб, где обычно обедает кирпичник, и поговорить с ним. А до этого хорошо бы заглянуть на лесопилки, что стоят на берегу реки. Дик улыбнулся про себя, но его улыбка тут же исчезла, когда он заметил, как Чарли с другими парнями пинает головешки на улице. Баттерфилд схватил своего сына, удержав его от этой игры.