Потом Филин услышал первое далекое «уя-я-я-у» и поглядел на шоссе, где появилась белая грохоталка с синим огнем на верхушке. Со скрежетом притормозив у поворота, она свернула на Горбатый мостик и, подпрыгивая и переваливаясь на кочках, поехала по Долгому полю, пока не застряла на болотистом участке. Из нее выскочили несколько человек в одинаковых шкурах, которые быстро побежали к лесу, а на шоссе появилось еще несколько завывающих грохоталок.

Филин понял, что на этом все и закончится и, не переставая радоваться спасению Фредди и успеху его замысла, повернул к дому.

Лесным жителям совсем не хотелось наблюдать вблизи операцию по зачистке Плато, из-за которой лес до самого вечера буквально кишел людьми. Пусть они были их спасителями, но старое правило *Держись от людей подальше!» возобладало, и каждый старался забиться поглубже в нору, в дупло или под листок, пока люди прочесывали лес, разыскивая разбежавшихся собак и лошадей. К щелкунам и охотникам в красных пиджаках присоединилось столько народу, что к вечеру по лесу пронесся невероятный слух, будто рабочие снова вернулись. На шоссе скопилось невиданное количество грохоталок — даже больше, чем в дни, когда звезда Альфонса еще не закатилась.

Когда люди принялись методично и безжалостно уничтожать Плато, лесные жители содрогнулись от ужаса. Для начала люди разрыли и обрушили все норы и подземные галереи, а потом, запустив свои жужжал-ки, повалили Кривой бук и распилили на части упавший в реку ясень. Самые большие куски стволов они столкнули в воду, чтобы выловить их ниже по течению и погрузить на грохоталки, а верхушку, ветки и остатки растоптанного лошадьми чучела кролика сложили в кучу в центре Плато.

Но настоящий кошмар начался потом. Люди прикатили на Плато новую машину, какой лесные жители не видели никогда. Пока одни медленно толкали ее между деревьями вверх по склону, другие полили Плато какой-то едко пахнущей жидкостью. Установив свою машину на краю Плато, люди немного повозились с ней и вдруг отпрянули, когда она внезапно фыркнула и ожила. Из пасти ее с грозным ревом вырвался длинный алый язык огня, и люди кинулись к деревьям, словно машина напугала и их. Только один человек, который управлял этой страшной штукой, остался. Сначала он направил язык пламени вверх и только потом опустил его к земле, полосуя траву короткими сердитыми ударами. В следующее мгновение с поверхности Плато рванулся в небо огромный красно-черный огненный шар, который, казалось, жил своей собственной жизнью. Мгновенно вспыхнула трава и рассыпались горячими искрами оставшиеся от деревьев ветки, жадные ручейки желтого пламени разбежались во все стороны, воспламеняя разлитую по земле жидкость, и остановились, только достигнув края Плато. Длинный огненный язык из машины продолжал хлестать по выжженной земле, и листья на деревьях сначала затрепетали от жара, потом съежились и почернели, почти мгновенно обратившись в хрустящий пепел.

Люди бросились затаптывать задымившуюся по периметру Плато траву. Между тем свирепый рев огненного урагана стал еще громче, и куча ветвей в центре, уже давно превратившаяся в гигантский костер, отозвалась громким шипением, треском и щелчками сгорающих в нем листьев и сучков. Желтое пламя приплясывало на почерневших костях Кривого бука и поднималось все выше вместе с густым серым дымом, которого становилось все больше, пока само солнце не померкло, застланное его плотной пеленой. Четкие силуэты людей превратились в размытые уродливые тени, едва видимые в этих неестественных сумерках; эти тени носились среди серых туч и размахивали неправдоподобно длинными руками-крыльями, крича от восторга и подбадривая друг друга. Прошло еще немного времени, и из серых дымовых туч посыпались на лес хрустящий теплый пепел и клочья жирной черной сажи, покрывавшие землю тонким слоем и повисавшие на листьях и траве, и даже на темной поверхности речной заводи образовалась нечистая серая пленка. Тем временем дым от пожарища поднимался все выше, и область, захваченная этими странными осадками, становилась все шире, так что очень скоро во всем лесу не осталось ни одного уголка, где не пахло бы гарью и где на зелени листвы не лежали бы пепел и зола этого погребального костра.

Когда огонь догорел, люди начали расходиться. Они возвращались через лес маленькими группами, по два-три человека в каждой, несли на плечах своих тяжелые инструменты и сдержанно переговаривались и кивали, как будто поздравляя друг друга с удачно выполненной работой. В том, как они уходили, было что-то бесповоротное, окончательное, и лесные жители быстро это поняли. Выползая из своих потайных мест, норок и убежищ, они переглядывались и шептали с облегчением:

— Ушли! Они ушли!

Некоторые были не прочь подобраться к Плато поближе, но охотников походить по той самой земле, которая была для них запретной на протяжении стольких месяцев, почти не нашлось. Одна или две мыши все же отважились пройтись по горам хрустящего пепла, но тут же вернулись, потому что даже под их легкими шагами эти курганы обрушивались, превращаясь в прах и пыль. Кроме того, обожженная земля все еще излучала жар, а в середине Плато дотлевали, перемигиваясь, багровые угли, поэтому лесные жители благоразумно отступили, предпочтя взирать на эту пустыню с почтительного расстояния.

Нет, люди положительно знаЛи, что такое хорошая работа! Норочья колония попросту перестала существовать. И она, и ее обитатели — и мертвые и живые — исчезли, словно их никогда и не было. От них остался только черный, выжженный круг, пропахший гарью и смертью, и от этого запаха в душах лесных жителей все холодело. Но нелегко было представить себе, что совсем недавно именно здесь билось и волновалось злое сердце королевства ужаса и смерти, в которое превратили норки их лес. И вместе с тем легкая аура недоброго незримого присутствия стала неотъемлемой приметой этого места.

Ах, если бы только храбрый лис задержался, чтобы обитатели леса могли поблагодарить его, но нет — Фредди, наверное, был уже далеко, на пути к своему таинственному городу. Жаль. Филин чувствовал, что будет скучать без своего старого друга. Может быть, однажды он попробует навестить его, решил Филин, но сразу засомневался. Он был слишком потрясен, почти испуган, когда Фредди рассказал ему о своем намерении переселиться поближе к людям.

— Ты не должен переселяться туда! — воскликнул пораженный Филин.

— Если я все равно собираюсь переселяться, то почему бы не туда? — улыбнулся Фредди. — Кроме того, когда рабочие вернутся, здесь тоже станет довольно многолюдно.

Заговорив об этом, лис затронул вопрос, который вот уже некоторое время на давал Филину покоя. Потеряв Альфонса, Старый Лес перестал быть уникальным. Значит ли это, что люди с жужжалками и копалками непременно вернутся? «Да!» — не сомневался Фредди. «Не знаю…» — считал Филин. «Нет!» — таково было мнение Кувшинки.

Новая Предводительница Общества Сопричастных Попечителей, которой не было ни видно ни слышно, пока в лесу хозяйничали люди, в последнее время снова развила бурную деятельность. После того как Филин отказался председательствовать на общем лесном собрании, она тут же принялась возражать, и, когда вокруг собрались любопытствующие, он понял, что Кувшинка проводит свой митинг явочным порядком. Но Филин решил: пусть идет как идет. На сей раз у него было что сказать Сопричастным Попечителям и остальным.

— За освобождение от норок вы все должны поблагодарить Фредди, — заявил он. — Это была целиком его идея, и он сам осуществил ее, проявив при этом недюжинную отвагу. Боюсь только, что лис больше не живет в этом лесу, поэтому лично пожать ему лапу вы вряд ли сумеете. Фредди давно задумал переселиться в большой человеческий город. Некоторые птицы знают, о чем я говорю, — он расположен на расстоянии пяти долин от нашего леса. Могу лишь добавить, что мы желаем ему удачи!

В ответ на его слова раздались жиденькие аплодисменты. К этому времени многие лесные жители уже разобрались что к чему, однако, для того чтобы воспринять рыжего ренегата как героя, им требовалось значительное умственное усилие.