Лодочка опустилась, и она увидела силуэт. Человека, одетого в золотой и темно-красный шелк, триумфально глядящего на нее.

Софи сумела произнести лишь одно слово: — Мэг.

Чад пробирался по туннелю, видя краем глаза, как мерцающая свеча отбрасывала гротескные тени на стенах. Иногда ему казалось, что он заметил фигурку в лохмотьях, которую успел довольно хорошо узнать, и иногда будто слышал тихий звук шагов маленьких ножек позади себя. Но теперь он понял, что не следовало бояться привидений. Настоящую опасность представляли живые.

Бледный свет просачивался над его головой. Его легкие горели, он задул свечу, поставил ее и вынул пистолет из-за пояса. Потом пополз к выходу из пещеры, готовый стрелять, если возникнет такая необходимость.

Выход на скалу открывал зрелище, от которого кровь застыла в его жилах, хотя он и ожидал чего-то подобного. Лодка Грейди больше не была привязана к волнорезу. И хотя парус всё еще не раскрылся полностью, суденышко качалось на волнах, борясь с надвигающимся приливом.

Ирландец стоял в центре лодочки, веслом лавируя так, чтобы не попасть на рифы возле берега. Вдалеке, едва различимое в дымке на горизонте, ожидало судно. Высоко на главной мачте колыхался красно-черный топсель[11]. С колотящимся сердцем Чад застыл, пытаясь понять, что всё это значит. Когда Грейди выйдет в открытое море и раскроет парус, то через несколько минут он окажется у корабля.

Моряк на мгновение наклонился, и Чад заметил Келлин, которая клялась, что не знает, где Грейди. Но где же Софи?

Лодочка опустилась, и он заметил клочок красно-коричневой ткани. Во что была одета Софи утром? В дорожное платье. В красно-коричневое дорожное платье.

Он подождал еще минуту, желая, чтобы Келлин рассеяла его подозрения, схватила второе весло и сбросила бы Грейди в море. Но она этого не сделала. Она сидела неподвижно, положив руки на сиденье с обеих сторон от себя, пока лодочка наклонялась и качалась, затянутая дьявольским приливом. Чад еще несколько раз мельком видел Софи. Проходя несколько ярдов вперед, лодка снова возвращалась к берегу. Если он поспешит, то сможет перейти вброд и добраться до них прежде, чем они выйдут в открытое море.

Он поднял пистолет, прицелился и вышел из пещеры: — Грейди!

Тот повернулся к нему лицом в то же самое время, как кто-то ударил Чада по спине между лопатками. От силы этого удара он упал на колени. Раздался крик с лодочки, и Чад увидел сапог, выбивающей пистолет у него из рук. Пальцы охватила ужасная боль. Оружие покатилось, остановившись на скалах изгиба волнореза. Услышав второй приказ, мужчина в потрепанных брюках побежал за пистолетом. Чад моргнул и увидел, что теперь в грудь целятся из его же пистолета.

— Натаниэль, нет.

Слуга ничего не говорил, возвращаясь от волнореза. Просто прицелился и смотрел в глаза Чаду блеклыми карими глазами.

Однако хуже всего было то, что голос, отдающий приказы Натаниэлю принадлежал ни Грейди, а Келлин.

Его другу. Другу его отца. Это доказательство ее предательства пронзило Чада.

— Он хочет нам навредить, Натаниэль, — кричала она.

— Ты должен выстрелить, чтобы остановить его!

— Ты не хочешь этого делать, Натаниэль, — говорил Чад настолько спокойно, насколько мог.

— Келлин ошибается, я твой друг. Я же всегда отправлял тебя домой до темноты, верно? А поступал бы я так, если бы желал кому-то навредить?

— Только днем, — мужчина остановился в нескольких футах.

— Верно, Натаниэль. Я всегда отправлял тебя домой до наступления ночи, — он протянул руку.

— Почему бы тебе не отдать это мне, а то еще поранишься.

— Пристрели его, Натаниэль!

— Мне не нравится нажимать на курок, — боль и нежелание показались на лице слуги.

— Уши болят. Не хотел, чтобы вы нажали на курок. Вы могли причинить боль леди.

Чад хотел сказать, что Келлин заслужила боль, но что-то в нежности, появившейся на лице Натаниэля, заставило его подумать кое о чем другом.

— Ты говоришь о Софи? Ты боялся, что если я выстрелю, то попаду в нее, не так ли? Вот почему ты меня ударил.

— Вы не должны причинять боль леди.

— Ты напал на викария?

Натаниэль покачал головой и указал на лодку.

— Я забрал оружие. Он ударил викария, — теперь он говорил шепотом.

— Он плохой человек.

— Черт побери, Натаниэль, стреляй! — Келлин что-то подняла в воздух, в этом предмете отразились облака.

Та рапира, которую он нашел под домом? — на мгновение задумался Чад. Затаив дыхание она смотрел на дуло своего пистолета. Краем глаза заметил, что лодка сменила курс.

— Она идет, — кривые пальцы слуги сжались вокруг рукоятки пистолета.

— Она злая.

— Быстро, Натаниэль, дай мне пистолет. Я могу защитить тебя от нее.

Скалы оцарапали корпус суденышка. Она держала рапиру в правой руке. Левой придерживала юбки, готовясь выбраться из лодки.

— Она идет! — Натаниэль дернулся, и пистолет выстрелил. Звук отдачи гулко слышался в этих скалах. Сильный порыв ветра сбил Чада с ног.

Он оказался на спине на каменистом пляже. Падение его ошеломило, и лишь через пару секунд он понял, что в него не попали. Казалось чудом, что Натаниэль промазал с такого близкого расстояния, но времени раздумывать не оставалось. Он поднялся… и увидел, что именно не позволило Натаниэлю выстрелить точно в цель, что продолжало удерживать его на месте. У входа в пещеру появилась бледная, сероватая тень, настолько прозрачное видение, что можно было подумать, что это лишь отражение воды, вот только Чад узнал этот силуэт.

Слуга застыл, лишь неуверенно улыбаясь. Его рука опустилась, и он выронил пистолет. Чад не тратил зря времени, кинулся к оружию, стараясь изо всех сил встать. Ползком добравшись до места по мокрым камням, он схватил пистолет и поднялся на ноги.

Натаниэль лишь мельком взглянул на него, совсем не переживая о потере оружия.

— Роузи. Маленькая Роузи.

— Боже мой, — изумленно прошептал Чад. — Ты ее знаешь.

Взрыв сотряс палубу под Софи, и болезненное место на затылке, казалось, ударило ее тысячью крошечных острых осколков. Голоса затихли, остался только ветер, прибой и скрип лодки. Ее затопил ужас.

Чад. Его голос был слышен среди других. Теперь же ничего, кроме угрожающего эха, напоминающего выстрел. Боже милостивый, его пристрелили?

На нее накатило отчаяние при одной мысли о том, что она больше никогда не увидит его лица, не обнимет его, собираясь простить его и исцелить. О том, что придется прожить остаток жизни, испытывая чувство вины от того, что не успела сказать ему правду: что, не смотря на то, что он сделал, она продолжала любить его всем сердцем.

Она не могла вынести подобной ноши. Стиснув зубы, чувствуя, как пот катится по лицу, она старалась справиться с физической болью и страхом. Она ползла по палубе, пока не дотянулась до планшира, опершись на который она смогла сесть и посмотреть за борт. Лишь в нескольких ярдах от нее находился окруженный скалами пролив, нарушающий береговую линию. Она могла бы дотянуться и подобрать камешки с берега. В воде она заметила гальку, некоторые голыши поднимались над волнами, другие притаились прямо под водой. Келлин шла от лодки к берегу, переступая с камня на камень. В руке она держала рапиру. Шелковые юбки надулись, словно паруса на ветру, закрывая обзор. Где же Чад?

Услышав скрип позади себя, она развернулась. Ирландец стоял на палубе, упершись веслом в риф, чтобы обеспечить устойчивость лодке.

Она сжала руки в кулаки.

— Чего ты хочешь? Зачем ты это делаешь?

— Потому что ты и граф не отступились, даже когда я сказал, что собираюсь на Маллион, чтобы сообщить властям, — злоба мелькнула в голубых глазах Грейди.

— Вы виноваты в том, что совали свой нос не туда, куда надо. Наша тайна теперь известна, и нам нужно бежать. Власти не осмелятся стрелять в наш корабль, если на его борту будет находиться внучка Корнелия Сент-Клера.