С этими словами она прошла мимо него в дом. К черту эту женщину! Со своей гордостью, с высокими идеалами, с решительным неприятием его точки зрения, она усложняла эту ситуацию больше, чем это вообще было возможно. Если попытка достучаться до ее разума ее не сработала, что ж… пусть так и будет. Если ее потребуется запугать, он сделает это, несмотря на то, что будет отвратителен сам себе.

Ее последние слова эхом отдавались в его мозгу, он шагнул в темноту холла и схватил ее запястье.

— Софи, повернись и посмотри на меня, — его большая ладонь сомкнулась не ее предплечье. — Какого дьявола означают твои упреки?

Косые тени скрывали его брови, лоб и подбородок, оставив освещенными лишь глаза, пронизывающие девушку и выражающие такое бурление эмоций, что она испугалась. Софи желала вырваться из его захвата, увечить расстояние между ними, но какую гарантию безопасности она могла получить в доме этого мужчины, в этом мрачном, приводящем в уныние Эджкомбе, сам путь в который для нее был под запретом.

— Расскажите мне, что Вы имеете в виду, говоря о правде? — потребовал он с интонацией, не допускающей ни возражений, ни сострадания. — И о необходимости мне познакомится с этим понятием.

Он повторил ее же слова с раздражающим высокомерием и снисходительностью. Тогда она чувствовала себя правой. Сейчас же…

— Вы обвиняете меня во лжи, — он навис над ней, его утонченные черты лица потемнели, как небо перед грозой. — Почему?

Его пальцы все еще удерживали ее, он смерил девушку взглядом с ног до головы, задержавшись на обнаженных частях тела, на вызывающей трепет груди, которая вздымалась под тканью рубашки, отчего Софи внезапно обдало жаром. Змея страха начала разворачивать свои кольца в глубине ее сердца.

Там, на вершине утеса у нее перехватило дыхание, и все ее внутренности перевернулись от одного страстного, карающего поцелуя. Да, карающего. Мужчина был в бешенстве от ее поступка, сила его поцелуя была равна его гневу, он оставил ее лихорадочно дрожащей, растерянной и как никогда далекой от контролирования собственных чувств.

А еще… несмотря на все его крики и жестокость поцелуя она ощутила гамму смешанных эмоций. Она с дрожью вглядывалась в его лицо. Куда же ушла та забота? Его настроение было изменчивым, как цвет кожи у хамелеона. Словно в одном человеке скрывались две личности.

Она замерла, не предпринимая больше никаких попыток освободиться.

— Вы лгали мне, — произнесла девушка.

— Никогда.

— Лгали. О том, когда Вы приехали в Пенхоллоу. Вы сказали мне, что той ночью, когда мы встретились, однако я видела Вас раньше здесь, в этом доме.

— Это невозможно.

Нерушимая уверенность на его лице привела ее в недоумение. С сомнением она начала озвучивать события того дня.

— Я находилась в саду и увидела Вас в окне библиотеки, Вы смотрели на меня.

Он отшвырнул ее руку так, что она вздрогнула.

— Вы ошибаетесь. Смертельно ошибаетесь. Я приехал именно тогда, когда сказал Вам. И уверяю, даже если бы я вскоре после этого примчался бы в Эджкомб, никакие силы ада не могут меня заставить войти в библиотеку.

Так непреклонно. Так яростно. Означало ли это, что она ошиблась?

— Тогда расскажите мне, что вы знаете об огнях на причале и корабле, который я видела. Что все это означает?

— Мне нечего Вам ответить. Я собирался разузнать что-нибудь этим утром, когда обстоятельства вынудили меня прервать мои изыскания, и вместо этого мне пришлось Вас спасать. Кажется, у Вас есть склонность вмешиваться в мою жизнь в самые неподходящие моменты.

Конечно, он припомнил ей вчерашнее утро, когда она подкралась к нему, стоящему на краю обрыва. Он тоже смотрел на нее в ожидании ответа.

У девушки осталось стойкое убеждение недосказанности с его стороны. Только ли по причине заботы о ней? Или же у него были другие мотивы для молчания?

— Я поищу наверху Вам плащ, — прервал он молчание. — Или что-нибудь подобное.

Внезапно усталость навалилась на него, он отошел от девушки и отправился на второй этаж.

Она смотрела ему вслед, затем, удивившись сама себе, поспешила за ним. Все это место. Гнетущий холод. Туманные блуждающие тени и призраки его страха витали в воздухе.

— Лорд Уайклифф?

Он очень удивился, обнаружив ее за своей спиной на винтовой лестнице. Он остановился на полпути и подождал. Свет, попадавший через пыльные витражные окна, создавал вокруг него мрачный ореол.

— Я… я не хочу оставаться там одна, — заикаясь, произнесла девушка, осознавая, как глупо сейчас звучат ее слова, но не обращая на это внимания.

Он вежливо посмотрел на нее, словно несколько минут назад не было никакой ссоры.

— У моего отца здесь всегда был полный гардероб одежды. Моя мать только изредка им пользовалась, но, возможно, после нее осталось что-нибудь, что Вам подойдет.

Софи прошла мимо него в спальню, обставленную темной мебелью, с тяжелыми портьерами на окнах. Бросив взгляд на свое отражение в зеркало на туалетном столике, она испытала шок. Как бы возмутились ее родные, даже не приняв никаких объяснений от нее, если бы увидели прямо сейчас, в каком она виде, да еще в компании с мужчиной. Как бы горько они сокрушались, что она так далека от той благоразумной и правильной леди, которую они желали в ней видеть.

Он открыл двухстворчатые двери гардероба.

— Может быть, мы что-нибудь подберем для Вас?

В темноте комнаты содержимое гардероба невозможно было различить. Она подошла к окну и раздвинула портьеры. Там, где кончался сад, начиналось море, и в лучах солнца его гладь переливалась всеми оттенками серебра. Она наслаждалась открывшимся видом, как внезапно поймала мысль, если бы не граф, не Чад, она бы сейчас создавала единое целое с этим серебром, являясь кормом для всех живых его обитателей.

Девушка вернулась назад в комнату, и ее внимание привлекла рубашка, плотно обтягивающая его плечи. Мало того, сейчас ткань еще больше уплотнилась, высушенная соленой морской водой, казалось, что она превратилась в его вторую кожу, подчеркивая каждый мускул тела.

Он развернулся без предупреждения. По тому, как приподнялась его бровь, она поняла, что он заметил ее изучающий взгляд, хотя его глаза оставались слегка прикрытыми. Она моргнула и, нащупав что-то под рукой, произнесла:

— Это комната Вашего отца?

— Нет, матери.

Это удивило ее. Она подошла к кровати, проведя рукой по толстому, украшенному резьбой столбику из красного дерева, поддерживающему балдахин. В этой комнате не было ничего женского.

— Не удивительно, что Ваша мать редко посещала Эджкомб. Это место словно создано для мужчины. Я полагаю, что Ваш отец наслаждался каждым приездом в имение, возможностью побыть в одиночестве.

— Подождите здесь, я поищу другую комнату, — он внимательно посмотрел на нее и вышел в коридор.

Вздохнув, девушка присела на край кровати и приготовилась к ожиданию.

Матрас манил своей мягкостью. Не придавая большого значения слою пыли, Софи вытянулась на покрывале. Подушки горкой лежали в изголовье, резким движением сбросив несколько верхних, девушка улеглась на относительно чистые, лежащие внизу. Ее руки и ноги отваливались от усталости, спина ныла, веки налились свинцовой тяжестью. Восхождение. Страх. Это не могло благополучно отразиться на ее здоровье. Именно на этой мысли ее глаза сомкнулись.

Когда она вновь открыла глаза, сквозь темную вуаль облаков робко пробивался свет звезд. Ледяная вода окутывала ее тело, дергая за рубашку, за волосы, словно нетерпеливый ребенок. Ее несло по течению в самое сердце безбрежного, черного океана, без малейшего намека на близость огней гавани. Крайний, неудержимый страх сковал девушку, она попыталась приподняться, но волна накрыла ее.

Чад отказался от своих поисков после третьего пустого гардероба. Ему не составило усилий осмотреть спальную комнату отца и ту, которую он себе выбрал для проживания. Но в шестой и последней комнате мужчина неожиданно нашел несколько платьев, которые, в этом он ни грамма не сомневался, не принадлежали ни его матери, ни любой другой женщине, которых он знал.