— А вот горячий чай, — сказал Геркулес. — Глотать можешь?

— Да, — кивнул Гарри.

— Держи двумя руками.

Геркулес протянул Гарри кружку и даже помог взять ее — самому Гарри с туго забинтованной рукой это было бы не просто сделать.

Гарри отхлебнул и поморщился.

— Кошмар, да? Чай по-цыгански. Крепкий до горечи. Но ты все равно пей. Он поможет тебе набраться сил и вернуть зрение.

Гарри нерешительно посмотрел на кружку, а потом все же выхлебал ее содержимое в несколько больших глотков, стараясь не обращать внимания на вкус. Пока он пил, Геркулес внимательно рассматривал его, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, как художник, готовящийся взяться за портрет. Когда кружка опустела, Геркулес забрал ее.

— Ты — вовсе не ты.

— То есть?

— Ты не отец Дэниел, а его брат.

Гарри непроизвольно вскинул руку, словно пытался заслониться локтем.

— Откуда ты знаешь?

— Во-первых, понял по фотографии в паспорте. А во-вторых, потому что тебя ищет полиция.

Гарри оторопело уставился на него.

— Полиция?

— Да, по радио передавали. Тебя ловят за убийство, только не за то, за которое ловят твоего брата. Кардинал-викарий — это, конечно, не шутки. Но и твоя история тоже ничего себе.

— Что такое ты говоришь?

— Я говорю о полицейском, мистер Гарри Аддисон. О полицейском детективе по имени Пио.

— Пио умер?

— Ты провернул неплохое дельце.

— Я?..

И в следующую секунду у него словно прояснилось перед глазами. Все было так: Пио взглянул в зеркальце своего «альфа-ромео». Вынул пистолет и положил на сиденье. И в эту самую секунду Гарри увидел выехавший прямо перед ними грузовик. В его ушах, как наяву, звучал собственный вскрик: «Осторожно!»

Но сейчас это воспоминание дополнилось еще одной деталью, которая до сих пор не всплывала. Звук. Ужасающе громкий. Короткий гром, повторившийся несколько раз. Это могли быть только выстрелы.

И еще он вспомнил лицо. Оно мелькнуло и исчезло, будто выхваченное на считанные миллисекунды из тьмы лучом прожектора. Бледное лицо с жестоким выражением. И какой-то странной полуулыбкой. А потом он, неизвестно почему, вспомнил синие глаза, самые синие из всех, какие ему когда-либо приходилось видеть.

— Нет… — чуть слышно пробормотал Гарри. Он не мог найти в себе силы пошевелиться, лишь его глаза искали взгляд Геркулеса. — Я этого не делал.

— А это, мистер Гарри, совершенно неважно — делал ты это или нет. Важно лишь одно — власти уверены, что это сделал ты. В Италии нет смертной казни, но полицейские все равно найдут возможность тебя прикончить.

Геркулес рывком поднялся с пола. Опершись на костыль, он посмотрел Гарри в лицо.

— Говорят, что ты адвокат. Из Калифорнии. Что ты делаешь денежки на всяких кинозвездах и сам очень богат.

Гарри обессиленно откинулся на спину. Так вот в чем дело. Геркулесу нужны были деньги, и он решил выжать их из него, пугая полицией. А почему бы и нет? Нищий бродяга, живет в катакомбах метро, и тут к нему в руки попадает Гарри. Неизвестно по какой причине он сначала решил спасти ему жизнь, но вдруг дело обернулось так, что, оказывается, он добыл курицу, которая несет золотые яйца.

— Да, деньги у меня есть. Но я не могу их получить — полиция сразу узнает, где я. Так что я и рад бы дать вам денег, но не могу.

— Это не важно. — Геркулес наклонился к нему почти вплотную и ухмыльнулся. — За тебя назначили цену.

— Цену?

— Полиция объявила награду тому, кто тебя выдаст. Сто миллионов лир. Это около шестидесяти тысяч долларов. Это большие деньги, мистер Гарри, особенно для того, у кого нет вообще ничего.

Подхватив с пола второй костыль, Геркулес резко повернулся и, как и накануне, решительно направился прочь. Почти сразу он скрылся в темноте.

— Я не убивал его! — выкрикнул ему вслед Гарри.

— Полицейские все равно тебя прикончат! — Голос Геркулеса раскатился эхом, которое тут же заглушил грохот поезда, проходившего мимо личного туннеля бродяги.

Когда шум стих, послышался звук открывшейся и закрывшейся двери.

И наступила тишина.

Майкла Роарка доставили не в больницу, а в каса Альберти, отреставрированный трехэтажный каменный загородный особняк, получивший свое название в честь старинного флорентийского рода. Сестра Елена разглядела его сквозь утренний туман, когда машина въехала в железные ворота и покатила по длинной неасфальтированной подъездной дорожке.

Покинув Пескару, они сделали изрядную петлю — сначала поехали по автостраде А14, затем по А24, после чего вернулись на А14 и направились по ней на север. Проехав по Адриатическому побережью через Сан-Бенедетто и Чивитанова-Марке, вскоре после полуночи они повернули на запад, миновали Фолиньо, Ассизи и Перуджу, после чего дорога повела в холмы, и уже почти на рассвете они добрались до каса Альберти, находившегося немного восточнее старинного тосканского города Кортоны.

Марко отпер ворота, распахнул их и прошел пешком по подъездной дорожке к дому; Лука очень медленно вел за ним фургончик. Пьетро, действительно сопровождавший их на своей машине, тоже въехал во двор, запер за собой ворота, а затем первым вошел в дом, внимательно его осмотрел и лишь после этого включил свет и позволил всем остальным войти внутрь.

Уже через несколько секунд Елена, не говоря ни слова, смотрела, как Марко и Лука ловко протащили носилки на крыльцо, а затем по лестнице на второй этаж в просторную комнату, которой предстояло превратиться в больничную палату Майкла Роарка. Поднявшись вслед за ними, она открыла жалюзи на окнах и увидела, как на горизонте отделился от земли огненный диск солнца.

Внизу Пьетро вышел из дома и отвел свою машину на другое место, поставив ее перед микроавтобусом; теперь было почти невозможно ввести еще одну машину во двор, тем более сделать это незаметно. Звук мотора стих, и она увидела, как Пьетро вылез, открыл багажник и достал оттуда внушительный дробовик. Затем он зевнул во весь рот, вновь уселся в машину, оставив дверцу открытой, скрестил руки на груди и, по-видимому, сразу же заснул.

— Тебе помощь не нужна?

В дверях у нее за спиной стоял Марко.

— Нет, — улыбнувшись, ответила она.

— Лука пошел спать наверх. А я, если понадоблюсь тебе, буду в кухне.

— Спасибо…

Марко окинул Елену взглядом и вышел, закрыв за собой дверь. И почти сразу же Елена почувствовала, как на нее навалилась усталость. Во время поездки она то и дело задремывала, однако при этом все время оставалась настороже. Но теперь они наконец-то оказались на месте, в доме, и ей внезапно и очень сильно захотелось спать.

За дверью справа оказалась большая ванная комната с отдельными ванной и душевой кабинами. Слева за внушительной ширмой располагался альков с кроватью и платяным шкафом.

А посреди комнаты крепко спал Майкл Роарк. Елена отлично понимала, что поездка должна была вконец измучить его. Большую часть пути он бодрствовал. Его взгляд перемещался от нее к мужчинам в фургоне и за рулем и вновь возвращался к ней, как будто больной пытался осмыслить, где он находится и что с ним происходит. Если ему и было страшно, Елена этого не заметила, но, вероятно, все же было, поскольку заснул он лишь после того, как она много-много раз самым ласковым тоном повторила ему его имя, свое имя, имена мужчин, ехавших вместе с ними в машине, и говорила, что это друзья, которые везут его в такое место, где он сможет поправиться и отдохнуть. В результате он за два часа до прибытия погрузился-таки в глубокий сон, продолжавшийся до сих пор.

Открыв чемоданчик, который Марко принес и поставил на стул, Елена вынула оттуда старомодный тонометр с грушей и циферблатом, стетоскоп и измерила давление спящему. Его лицо, полускрытое бинтами, казалось изможденным, и бросалось в глаза, что он изрядно исхудал. Елена попыталась представить себе его таким, каким он выглядел прежде. Таким, каким он станет, когда будет выздоравливать, есть нормальную пищу и его силы начнут понемногу восстанавливаться.