Елена взялась за рукоятки кресла, и они двинулись дальше. Но Дэнни вдруг схватился обеими руками за колеса, замедляя ход.

— Стоп, — негромко сказал он.

В дальнем конце коридора он увидел в толпе Итона и Адрианну Холл; они двигались быстро, целеустремленно и явно кого-то искали.

Дэнни взглянул через плечо на Елену.

— Разворачивайтесь, отправимся другим путем.

Если бы поблизости оказалась телефонная будка, у Гарри были бы все шансы почувствовать себя Суперменом.^[39] Но телефонной будки не было, имелась лишь стенка, тянувшаяся параллельно асфальтированной дороге, по которой Гарри удалялся от собора Святого Петра, отделенная от нее приземистыми кустами. За этой живой изгородью он, скорчившись в три погибели, поспешно сбросил берет и костюм священника и остался в рабочей одежде.

Засунув снятую одежду в самый густой куст, он зачерпнул из-под ног горсть мелкой пыли и размазал ее по груди, а потом вытер руки о штаны. Выждал, пропуская некстати проезжавший по дороге маленький черный «фиат», и выбрался из укрытия. Он очень надеялся, что его вид достаточно натурален, чтобы случайные встречные принимали его за садовника.

Покончив с преображением, он зашагал по небольшой лужайке и, перейдя через дорогу, направился к фонтану Таинств. Стараясь не выходить из образа, он поднялся по невысокой лестнице, уходившей направо. Наверху остановился и быстро осмотрелся по сторонам. Никого. Прямо перед ним возвышалась окруженная кадками с комнатными растениями сосна, о которой говорил Дэнни. И чем ближе Гарри подходил, тем меньше оставалось от его спокойствия. Внезапно он поймал себя на том, что напряженно прислушивается к собственному дыханию, пульс резко участился, а висевший на ремне пистолет сделался очень тяжелым.

Вот он подошел к деревцам в кадках, окружавшим старую сосну. Нервно оглянулся и опустился на колени. Почти сразу же его рука прикоснулась к нейлону, и у Гарри вырвался невольный вздох облегчения. Это означало не только то, что Дэнни и Елена проникли в Ватикан, но и то, что громоздкая ноша, которую он в последний момент решил не брать с собой, опасаясь, что она вызовет подозрения швейцарских гвардейцев в соборе Святого Петра, благополучно доставлена по назначению.

В очередной раз оглянувшись, он выпрямился и шагнул туда, где, как ему показалось, дерево отбрасывало самую густую тень. Задрал рубаху, застегнул на талии ремень сумки и переложил в нее пистолет. Вновь надев рубаху и расправив ее так, чтобы со стороны сумка была не так заметна, он быстро сбежал вниз по ступенькам. На все про все ему потребовалось не более тридцати секунд.

Громко, вызывающе скрипнул отпираемый замок, дверь в комнату, где содержали Марчиано, отворилась, и вошел Томас Добряк. Сразу за дверью стоял, скрестив руки на груди, Антон Пилжер. В такой позе он и оставался, пока Добряк осматривал помещение.

— Buon giorno, ваше преосвященство, — сказал террорист. — Вы позволите?..

Марчиано молча отступил в сторону, а Добряк настороженно осмотрел комнату и заглянул в ванную. Через секунду он вышел оттуда и направился к стеклянной двери. Открыл ее и вышел на балкончик. Опершись руками о перила, он посмотрел на расстилавшуюся внизу часть садов, а потом, задрав голову, присмотрелся к отвесной стене, доходившей почти до самой крыши.

Удовлетворенный увиденным, он вернулся в комнату, закрыл балконную дверь и секунду-другую смотрел на Марчиано.

— Благодарю, ваше преосвященство, — сказал он наконец.

После чего быстро вышел, беззвучно прикрыв за собой дверь.

Марчиано содрогнулся от звука задвигаемого засова. Этот резкий скрип уже невозможно было выносить.

Отвернувшись от входной двери, он спросил себя, по какой это причине убийца посещает его уже в третий раз за последние двадцать четыре часа и каждый раз повторяет одни и те же действия.

— За дальней дверью поворачивайте направо, — сказал Дэнни, когда Елена провозила его через Зал Пап, последнюю из комнат апартаментов Борджа.

В поведении отца Дэниела появились поспешность и нервозность, которых Елена до этих минут у него не замечала. Резкий поворот в коридоре около мужской уборной, подгоняющие нотки в голосе сейчас. Эти признаки говорили не только о сосредоточенности на том, чем он занимался. За ними угадывался страх.

Елена послушно повернула и по требованию священника повезла его по длинному коридору. Посередине, по левую сторону, находились двери лифта.

— Остановитесь, — приказал Дэнни.

Елена нажала кнопку вызова.

— Что-то не так, святой отец? Случилось что-нибудь?

С секунду Дэнни всматривался в двигавшихся мимо людей, переходивших из одной галереи в другую, а потом резко вскинул голову.

— Итон и Адрианна Холл разыскивают нас по музею. Нельзя, чтобы кто-то из них нас увидел.

Двери лифта раздвинулись. Елена взялась было за ручки кресла, но тут у нее за спиной раздался ставший уже знакомым сварливый голос:

— Если не возражаете, мы войдем первыми.

Оглянувшись, они увидели бесцеремонную седую даму в инвалидном кресле и сопровождающую ее затурканную немолодую дочь. Уже второй раз они встретились с ними в одной и той же ситуации. И Дэнни готов был подумать, что это их проклятие.

— Нет, мадам, извините, не в этот раз.

Дэнни окинул старуху суровым взглядом, и Елена ввезла его в кабину.

— Знаете ли, я никогда… — Женщина задохнулась от гнева. — Я ни за что не поеду с вами в одном лифте, сэр!

— Очень вам благодарен.

Дэнни наклонился вперед, ткнул пальцем в кнопку, и двери закрылись перед самым носом разгневанной англичанки. Не успел лифт тронуться, как Дэнни достал из кармана связку ключей, которую отец Бардони привез ему в Лугано. Он вставил один из них в замочную скважину, расположенную прямо под кнопками, и повернул.

Лифт проехал мимо первого этажа и опустился ниже. Когда же он остановился, дверь открылась в тускло освещенный коридор подсобного помещения. Дэнни вынул ключ из скважины и нажал кнопку с надписью «Откл.».

— Отлично. Теперь налево, а потом по первому же коридору направо.

Через пятнадцать минут они оказались в просторном помещении, где располагались мощные приводы музейной вентиляционной системы.

Мраморный пол, невысокие скамейки, застеленные коврами, полукруглый алтарь из розового мрамора с бронзовым распятием, окна с яркими витражами. Личная часовня святейшего отца.

Сколько раз Палестрина бывал здесь? Молился наедине с Папой или с несколькими приглашенными избранными гостями. Королями, президентами, государственными мужами.

Но никогда еще его не вызывали помолиться вместе со святейшим отцом. И сейчас, войдя в часовню, он обнаружил Папу сидящим в бронзовом кресле перед алтарем и погруженным в молитву.

Услышав шаги Палестрины, он поднял голову. Протянул обе руки, задержал в ладонях руки Палестрины и при этом настороженно и обеспокоенно вглядывался в его лицо.

— Что случилось? — осведомился Палестрина.

— Сегодня дурной день, ваше преосвященство, — чуть слышно произнес Папа. — Словно я получил зловещее предзнаменование. А в сердце моем — страх и ужас. Я почувствовал их, как только открыл глаза, и они до сих пор гнетут меня, не ослабевая. Я не знаю, в чем тут дело, но это связано с вами, ваше преосвященство… вы как-то причастны к той тьме, которая их породила… — Папа помолчал несколько секунд, продолжая глядеть в глаза Палестрине. — Скажите мне: что это значит?..

— Я не знаю, ваше святейшество. По-моему, нынче прекрасный, теплый и солнечный день.