Очарование таяло и возвращалось, перемежаясь с тревожными мыслями и раздумьями. Одни словно стервятники неотвязно кружили в ожидании, нашептывая Джерому о причинах, побудивших У'уена сопровождать их, о темной и таинственной природе его снов, об опасности, угрожающей любимым и близким. Другие же будто свободные и непокорные ястребы взмывали к солнцу — парящие видения, в которых он находил Меч, поднимал армию и прогонял колдуна из родных земель. Джерому грезился Феверрут и триумфальное возвращение к Марише Валур. Что бы сказала она ему?

Миновал полдень, и день плавно перекатился во вторую свою половину. Постепенно Джером стал замечать отдаленный гул — слабый звук, который не только слышался, но и ощущался телом. Звук и вибрации временами усиливались, а затем стихали. Путешественники ни словом не обмолвились об этом, зная, что слышат стоны беспокойной горы Краккен, расположенной более чем в тридцати милях на север от них. Вести о пробуждении вулкана быстро достигли тех, кому не случилось самим стать свидетелями этого события. Джером и Эллайен узнали от людей еще под Иртвином о том, что спящий Краккен ожил. Джером до сих пор не мог поверить, что скоро глазам его предстанет гигантская гора, и окажется, вероятно, куда ближе, чем юноша того желал.

Мысль эта пробудила в сердце Джерома тревогу, которой он поделился с Килаком.

— Ты уверен, что можно не волноваться насчет партианцев?

Паренек обернулся.

— У них на севере дел по горло с Мензо. Патрули редко забредают так далеко на юг.

— Да, похоже, сюда вообще никто не забредает, — заметил Эллайен.

— Мы приближаемся к Скуллмарским горам. Там редко кого-нибудь встретишь. Можете мне поверить, нас ждет уединенная дорога.

Несмотря на все заверения, Джером отметил, что Килак держатся крайне осторожно и сосредоточенно. Стороннему наблюдателю могло показаться, что парнишка так же безразличен ко всему, как дерево к плесени, произрастающей на его коре. Однако Джером знал Килака достаточно, чтобы понять — ничто не ускользало от него. Паренек ни на мгновение не расслаблялся, напрягая все свои пять чувств, оборачиваясь на каждый запах, шорох, на каждую шелохнувшуюся тень. Так уж его обучили, и Килак Кронус постоянно оставался начеку. И хорошо, рассудил Джером.

Джером с уважением наблюдал за уверенными и решительными движениями паренька, но внезапно им овладело волнение. Он вспомнил сцену из сна, привидевшегося ему, когда он оставил Эллайена и отправился на поиски Уитлока. Реальность в точности не повторяла видения, но Джером узнал в Килаке безликого незнакомца в широких одеждах, вместе с которым он и Эллайен путешествовали сквозь вековой лес. Как и в кошмаре с озером, юноша видел миг этот раньше, чем он произошел. Вероятно, еще одно знамение, что путь избран верный. Джером улыбнулся этой мысли, а потом нахмурился. Оставалось только надеяться, что не все виденные в последнее время сны обернутся реальностью.

Вытянувшись в светящейся воде, Спитахера разглядывала мерцающие изумрудные блики на сводах пещеры. Энергии пробуждались к жизни, обжигая вены. После тысячи лет сна силы ее возвращались.

Но она еще не готова выйти на свет. Поступить так было бы слепым безрассудством. Вопреки мнению смертных, населявших королевство, Спитахера не имела ничего общего с бесноватым демоном, вырвавшимся из хаоса. Она позволяла им думать так, пока это было выгодно. Смерть и насилие оставались для нее не страстью, а верным средством удовлетворить свои нужды.

Природный порядок в мире нарушился после появления Спитахеры, но не по ее вине. Призвали ее люди, надеясь использовать в качестве орудия своей воли. Сломив цепи порабощения, Спитахера все же осталась в западне. Такова плата за переход из одного мира в другой. Даже обладатель природных сил и энергий неспособен просто открыть портал и пройти сквозь него. Тебя должны толкать и тянуть, и никому Спитахера не доверяла возвращение свое в родное царство.

В любом случае, Спитахере понравился увиденный мир — мир услад и восторга чувств, и она решила использовать новую обитель для себя и своего потомства. В глазах людей они захватчики. В конце концов, она одна из Великих аватар, дочь Китрауля, не обязанная никому в царстве божеств Кейлхай. Разве у нее нет права бороться за выживание? За безопасность собственных детей, за роскошь и развлечения?

Вера тех, кто породил ее, давно заставила их порвать с творцами мироздания. Тем не менее она заслужила все блага и прелести бытия. Спитахера желала того же, что и каждое существо, и готова была использовать все средства для достижения своей цели. Тысячу лет назад попытки ее окончились неудачей. На сей раз она выбрала безопасный путь, посылая своих слуг разведывать, как изменился мир. Иногда они возвращались невредимыми и рассказывали, что мир, дикий и первозданный в те времена, когда Спитахера приговорила себя к ссылке, покорился роду людскому. Сила людей, однако же, оказалась меньшей, нежели та, с которой Спитахера столкнулась века назад. Дети ее встретили мало преград, способных стать на их пути.

Да и на помехи они наткнулись лишь по причине собственного нетерпения. Итак, Спитахера оставалась в бездействии, накапливая внутренние силы, покоившиеся слишком долго, пока не заручилась поддержкой союзника, готового дать ей войско. Договор был заключен, и уже ничто в мире не могло остановить ее.

Похоже, боги, которым она служила, услышали мысли Спитахеры, и мягкие удары крыльев эхом пролетели по древним коридорам, ведущим в ее логово. Спитахера поднялась из воды, чтобы встретить пришельца.

Бесенок вихрем ворвался в пещеру, с одного взмаха кожистых крыльев взмыл под самые своды и затерялся среди лабиринта сталактитов. Увертываясь от грозных камней и устроив живое представление, заставившее Спитахеру улыбнуться, он камнем бросился с высоты и приземлился ей на плечо.

— Добро пожаловать домой, Мицб.

Крошечный демон замурлыкал, когда нежные пальцы погладили его шерстистую шею. Существо потерлось о ее палец, а потом яростно защебетало. Грудь демона гордо вздымалась, и Спитахера просияла от удовольствия.

Улыбаясь, Спитахера повернулась к своим каменным слугам.

— Войско готово. Наше время пришло.

Джером и Эллайен вели за собой коней по узкой, только что вырубленной просеке. Ветки и сучья трещали под ногами. Кинжалы Килака сверкали впереди, неустанно расчищая дорогу сквозь гущу зарослей. Даже вездесущему Килаку не приходилось посещать эти отдаленные районы Кальмира. Переплетенные кустарники, по большей части сухие и мертвые, заполнили каждый дюйм земли, словно жизнь еще никогда не нарушала их царствования.

Для Джерома путешествие скоро превратилось в пытку. Разгребая на каждом шагу колючие сучья и цепкие ветви, волоча за собою коня и задыхаясь в узком пыльном проходе, он все больше и больше отставал от Килака. Гибкие кусты то и дело хлестали его по лицу, шипы рвали одежду и кожу, царапины чесались и кровоточили. Жестокая боль в спине стала постоянным спутником Джерома, и не раз ему приходилось останавливаться для передышки.

Страдал не только он. С каждым хлопком по лицу, с каждой колючкой и каждой царапиной шаг Эллайена становился медленнее и осторожнее. Но охотник молча сносил боль и страдания, не желая разочаровывать Джерома. Юноша был благодарен другу, но не знал, как отплатить ему за поддержку.

Квинген У'уен чувствовал себя среди колючих кустарников и омертвевших ветвей как рыба в воде. Ни шипы, ни щепки не мешали его босым ногам. Джером и Эллайен обливались потом, а на оливковой коже дикаря поблескивали лишь отдельные капли. Он проделал весь путь, не поморщившись и не почесавшись, а ведь Джером так ни разу и не застал муукла'аянца спящим. Эльф он или нет, а это уж казалось совершенно противоестественным.

То же самое можно было сказать про Килака. Словно безупречно отлаженная машина, он переносил любые тяготы и невзгоды, не замедляя шага. Либо паренек был от природы нечувствителен к усталости, от которой с каждым шагом тяжелели ноги и сгибалась спина у остальных представителей его расы, либо он нашел способ справляться с ее действием. Во всяком случае, Джером никогда не встречал подобных людей и хотел больше узнать о необычном пареньке.