В какой-то короткий период времени Сорл действительно подавал надежды как хороший муж и король. Через два года после смерти Сирруса Эллибе родила Сорлу первенца, Сорика. К великому удивлению Эллибе, Сорл искренне обрадовался и проявлял к сыну любовь, которой никогда не знал сам. Поначалу он был заботлив и внимателен к мальчику и королеве — эти несколько месяцев запомнились Эллибе как самое счастливое для нее время.

Перемена в поведении мужа была непродолжительным эпизодом, а вовсе не началом новой жизни. Быстро пресытившись отцовством, Сорл вернулся к своим неизменным удовольствиям. Королева пыталась образумить мужа, объяснить опасность дурного примера для сына. Но Сорл ничего не хотел слушать. Напротив, он требовал от окружающих выполнения любой прихоти ребенка. Мальчик признавал лишь собственные капризы, учился на опыте отца, не зная ни раскаяния, ни сожаления. Мать же всеми силами старалась воспитать сына похожим на деда, научить его добиваться уважения и признания людей добротой и справедливостью.

В нелегкой битве победил Сорл. Несмотря на природный ум и добродушие, Сорик предпочел удовлетворение сиюминутных желаний кропотливому и подчас бесплодному честному труду. Еще не возмужав. Сорик начал походить на Сорла, следуя во всем его примеру, пока наконец не настал печальный день, когда сын превзошел отца в безжалостности и нетерпимости.

Эллибе вздрогнула при одном воспоминании. Она бы с радостью выбросила его из головы, да слишком поздно. В возрасте двенадцати лет, накануне празднования своего совершеннолетия Сорик пытался отравить короля. Предательство раскрыл тот самый аптекарь, который помогал Сорику, но в последний момент испугался и решил сознаться. Тогда же Сорл приказал казнить его, дав сыну шанс опровергнуть обвинения. Но Сорик тщеславно заявил, что преступление от начала до конца задумал именно он. Он назвал Сорла старым набитым дурнем. Принцу надоело смотреть, как отец проматывает его наследство. Настала его очередь занять престол.

Эллибе умоляла мужа сохранить сыну жизнь. Выслушав ее, Сорл согласился пощадить Сорика и отправил его в изгнание. Принца продали работорговцам, и он в кандалах покинул берега Пентании, отправившись в Олоронское море, чтобы никогда больше не вернуться.

После предательства Сорика король впал в настоящее неистовство, предаваясь безудержному разгулу. Уделом же Эллибе стали печаль и уныние. Она так по-настоящему никогда и не оправилась от горя.

Словно вторя ее мыслям, небо затянули свинцовые тучи. Темные облака нависли над горизонтом и скрыли солнце. Эллибе снова вздрогнула. Впереди под черной грядою туч, укрывшись за холмами и пригорками, лежал город. Еще шаг, и путь назад будет отрезан.

Королева закрыла глаза и глубоко вздохнула. Скоро все закончится.

Внезапно ветер переменился, и ее накрыло зловонной волной, запахом разлагающейся плоти. Эллибе покачнулась в седле и обхватила лошадиную шею. Животное недовольно захрапело, но женщина держалась крепко. Опомнившись, она начала рыться в сумках, привязанных под седлом. Эллибе достала надушенный платок и, прикрыв рот и нос, сделала несколько осторожных вдохов. Немного придя в себя, она с трудом проглотила скопившуюся во рту горькую слюну. Над сухим руслом реки королева заметила мостик. Помедлив в нерешительности, Эллибе все-таки пересекла мост и направилась по грязной изрытой дороге мимо высокого холма. Возвышенность осталась позади, и глазам ее открылась ужасающая, леденящая кровь картина.

За бескрайними лугами на вершине холма раскинулся Кринуолл. Зловещие черные тучи нависли над городом. Тысячи мертвых тел усеивали бесплодную землю. У Эллибе перехватило дыхание, ее душили слезы. Наездница сжала в руках поводья. Повсюду лежали солдаты Кринуолла. Вместо того чтобы сжечь или похоронить, людей выбросили словно мусор, словно падаль на съедение стервятникам. Так новый хозяин обозначил границы своих владений.

Королева с трудом сдерживала приступы тошноты, проезжая мимо гниющих трупов. Некоторые застывшие тела остались практически неповрежденными, лишь омертвевшая кожа вздулась и обгорела на солнце. Других же до самых костей обглодали грифы и вороны, жуки и мухи, черви и муравьи. Завидев человека, грязные птицы разбредались в стороны от своей трапезы, с пронзительными криками поднимались в небо и кружили над полем. Насекомые липкими тучами слетелись к несчастной женщине, не отличая живой плоти от мертвой. Среди солдат Эллибе заметила горожан — мужчин, женщин и даже детей, восставших против врага и сметенных безжалостной волной. Она продолжала путь, прикрыв рот платком. Собравшись с силами, королева отвернулась от погибших горожан и устремила взгляд на Кринуолл.

Эллибе ощущала всем телом зловещую волю, захватившую Кринуолл, словно ей противостояло живое существо. Город что-то шептал, предостерегая ее. Но она не испугается. Не сейчас. Пусть враг упивается своей жестокостью. Огромная птица уставила на всадницу жадные глаза. С острого клюва капала кровь. Королева не обращала на стервятника внимания. Эллибе надеялась найти утешение в другом краю и никогда не возвращаться в Кринуолл. Глупо было надеяться, что она сможет начать новую жизнь. Теперь королева ясно поняла, что место ее рядом с народом Олсона на этой истерзанной земле.

Наконец перед Эллибе выросли железные ворота малого восточного портала, Королева открыто направилась к входу. Прежде она собиралась тайно проникнуть в город, чтобы получить шанс добраться до цели, но изменила решение, когда собственными глазами увидела поверженный и растоптанный Кринуолл. Королева не станет пробираться в свой город тайком, подобно призрачной тени, даже если ей не суждено достичь справедливости. Эллибе не уподобится ненавистному врагу.

Бессмысленно забавляясь звериной жестокостью, захватчики не ограничились полем боя. Враг возвел в Кринуолле новые декорации. Зубцы городских стен украшали черепа и человеческая кожа. Эллибе через силу вглядывалась в искаженные ужасом лица, стараясь различить кого-то из горожан. Изуродованные головы и тела были неузнаваемы. Кроме одного.

Тело выпотрошили, но лицо сохранилось, защищенное, по всей видимости, специальными маслами и бальзамическими составами. Часовой нес караул у останков. Бородатую голову венчала корона — после смерти, как и при жизни, корона Сорла, владыки Олсона.

Эллибе в замешательстве отвернулась. Сердце бешено стучало. О чем она только думала? Чего хотела добиться, возвратившись в Кринуолл? Как могла допустить такую нелепую ошибку?

Слишком поздно. Перед ней высились городские ворота, а коня окружили с полдюжины таких же солдат, что гнались за нею на восток три дня назад. Они встретили ее суровыми грозными взглядами. Некоторые удивленно посмеивались. Шанс бежать был потерян. Оставалось только молиться, что Кейлхай не оставят ее.

Эллибе замедлила шаг и остановилась перед опущенными воротами. Но один из стражников махнул рукой привратнику на башне, и решетка со скрипом поползла вверх. Командир услужливо поклонился, нарочито демонстрируя любезность. Остальные смотрели хмуро или глупо скалились. Ни один не остановил королеву. Никто не проронил ни слова. Солдаты расступились, и Эллибе, с трудом сдерживая волнение, проехала в ворота.

Оказавшись за городской стеной, королева озадаченно оглянулась, Кринуолл опустел. Она направилась по главной дороге через рыночную площадь, где обычно было не протолкнуться среди купцов и лоточников, карманников и всевозможного люда, спешившего по своим делам, законным и не очень. Сейчас тишину нарушал лишь стук копыт одинокой лошади, разлетавшийся по разбитой мостовой и пустым лавкам. Куда пропали торговцы и скоморохи? Где шумные толпы покупателей и нищих? Несомненно, укрылись в жилищах, где им казалось безопаснее. Прав был тот, кто решил стать как можно незаметнее и старался не попадаться на глаза новым правителям. Эллибе не имела такой возможности.

Вопрос о том, ожидает ли Олсон более печальная судьба, теперь звучал смехотворно. Правление Сорла, расточительство и запустение, казались легкими невзгодами. Даже если узурпатор ограничится одной столицей, мир и свобода останутся лишь воспоминанием. За более чем тридцать лет Эллибе насчитала совсем немного дней, когда жизнь народа, оправившегося от подвигов Сорла, начинала медленно возвращаться в нормальное русло. Более всего королева желала, чтобы мирное время наступило раз и навсегда, и ей довелось бы присутствовать при этом. Теперь все усилия оказались тщетными, и с глубоким чувством печали и сожаления похоронила она последние надежды.