— Боюсь, самое плохое уже произошло. Нет, ваш друг жив. Идемте, я знаю, где его искать.

Этьен подобрал с пола светящийся камешек и размашистым шагом, удивительным для хрупкого на вид тела, вышел из пещеры.

Пятый уровень, лабораторные сектора города, Павел Торнов

Створки люка с грохотом сошлись за спиной старейшины ресурсного сектора. Бажен остановился, оперся обеими руками на трость, недовольно глядя на Павла.

— Что у вас, юноша? Учтите, у меня мало времени и я не намерен давать вам консультации по мелким вопросам!

— Бажен Степанович, посмотрите сами, вот здесь, на главном проекторе. Я не стал выкладывать это в сеть. Вы же сами просили результаты сообщать только вам…

Старейшина, недовольно сморщив лоб, протиснулся между стеллажами. Остановился перед голопроектором. Над голубой полусферой парила разноцветная слоистая карта-диаграмма.

— Да, вижу. Это, кажется, ментальная проекция нервной системы. Данные нейроскана. Вы это хотели мне показать? Я не медик и не…

— Бажен Степанович, эта проекция процессов в сети слежения.

— Что?

— Это проекция процессов западного сектора сети. Данные буферных карманов.

— Вы хотите сказать…. мы создали гигантскую нервную систему? Она и есть наш фантом?

— Не совсем так, Бажен Степанович. Сеть, это только среда. Смотрите: При передаче информации часть ее фиксируется в самой структуре биопласта. В сети создается карман, где хранятся обрывки сообщений, и что самое важное, следы контакта человека и сети. То есть наши эмоции. Это как аналогия с живой и неживой материей. Информационная среда для него, та же материя. А наши эмоции- это органический бульон, белковые соединения, органеллы. Из них и возникла эта странная жизнь. Мы не можем сказать, что это разум. Скорее животное, существующее в специфичной среде сети. Психика без разума. Подсознание без сознания. Агломерат коллективной ментальности.

— То есть вы хотите сказать, что фантом питается нашими эмоциями. И для этого устраивает нам встряски?

— Порог структурного усложнения мы прошли давно, но сеть была устойчива до ввода нового биопласта. Он сработал как триггер, и в среде зародилась новое качество. Кроме того, я думаю, за счет топологии и ресурсов фантом получил возможность долгосрочного прогнозирования, или скорее прочувствования событий. Поэтому он и опережал нас на шаг. Первое же его движение, когда он случайно изменил проценты расчетного прогноза для западного сектора, спровоцировало мощный выброс эмоций при внезапном налете дахов. Для него — порция лакомства.

— Хорошо, юноша, что мы можем теперь сделать? Как уничтожить это образование? Удалить из сети весь биопласт из последней партии?

— Не получится. Фантом, как и наше сознание, существует в голографическом виде. Даже замена значительных кусков сети не даст эффекта. Боюсь, что процесс необратим. Теперь мы можем только уничтожить всю сеть, или…

— Что или, юноша?

— Бажен Степанович, я думаю, единственно доступный путь- это прямое подключение мозга человека к сети, управление ее функциями. Ни один интерфейс не позволяет непосредственно управлять всеми функциями биопласта.

— Но, юноша, эта тема запрещена к разработке советом как особо опасная. Ты знаешь, что Адриана пыталась управлять сетью с помощью прямого контакта мозга с биопластом? И знаешь, как она кончила? В общем, медики так и не поняли, что произошло с ее сознанием, но она превратилась в овощ. Пропала вся нервная активность. Вплоть до условных рефлексов. И напоследок еще устроила несколько катастроф.

— И все-таки, это единственный вариант. А технологии? Они сохранились? Как она это осуществляла?

— Все стерто. Аппарат был уничтожен в присутствии комиссии. Возможно, остались записи лабораторных журналов или какие- то разработки в других стендах, но не уверен…

— Бажен Степанович, поймите, вся колония в опасности. Мне необходим доступ к сохранившимся материалам. Я настаиваю на разрешении эксперимента. Иначе скоро нам придется уничтожить всю сеть слежения. Когда фантом наберет силу…

— Нет, юноша, я не могу дать согласие. На это как минимум требуется разрешение малого совета. Но вопрос я поставлю. До этого никаких самостоятельных попыток, повторяю, никаких! Твоего стажера это тоже касается.

Седьмой уровень, транспортная развязка, Ли Лион

Ли миновал турникеты транспортного узла и остановился у стены, глядя на проходящих мимо рабочих оранжерейного сектора.

Иногда он завидовал гражданским. Они твердо знали, что все вокруг — члены одного спаянного организма, единого сообщества Города. Они и помыслить не могли, что кто-то готовит переворот или саботаж, и при этом готов поставить под угрозу существование всей колонии.

Ли приходилось думать об этом постоянно. Всматриваться в лица, искать в них признаки недовольства или тайных умыслов. Еще печальнее было то, что все подозреваемые были высокостатусны. Хотя это вполне логично. Человеку с нижних уровней иерархии сложно утаить что-то от медицинской службы. А над членами совета контроль медиков ограничен.

Сегодня инспектору пришлось действовать в одиночку, хотя это категорически неправильно. Весь его многолетний опыт протестовал. Но какая у него была альтернатива? Обратится к Олафу, имея на руках одни догадки? И объяснять, почему он проводил несанкционированные расследования в отношении советников без веских оснований? Страшно даже не то, что он может лишиться статуса и должности, а то, что наработанный в процессе разбирательства материал окажется у уполномоченной комиссии, а значит, будет доступен старейшинам. И тогда все следы подчистят.

Конечно, нужно было прикрыть свою спину. Но к кому обратиться? Единственный человек из другого сектора, которому он до недавнего времени доверял — Бажен Шорий, сам стал одним из главных подозреваемых.

Придется действовать одному. Иного пути, да и времени не осталось.

Ли установил сенсор загодя, отправив в коридоры термостанции малого ремонтного «мураша». Но подключать его к сети слежения не решился. Потому, заметив перемещение объектов к слепой точке, инспектор сам отправился на нижний уровень.

Вход в служебные переходы термальных станций был невозможен без спецскафа. Инспектор влез в термокостюм с бахромой охладителей вдоль лацканов, оставил инф в ячейке хранения и с трудом протиснулся в технический люк. Даже работающие на полную мощность радиаторы не спасали от царившей на нижнем уровне жары. Ли медленно крался по безлюдному коридору. Дежурные светильники едва рассеивали мрак. Но это и на руку.

Мягкие прокладки, наклеенные на подошвы башмаков, делали его шаги практически бесшумными. А люки шлюзов приходилось переводить в ручной режим и открывать медленно, чтобы не производить громкого лязга.

«Мертвая» точка являлась техническим боксом. На самом деле это была целая комната с двумя входными люками. Использовалась она только при монтаже термоагрегатов и теперь не посещалась даже обслугой. Потому и была идеальным местом для переговоров.

Сенсор прятался за панелью обшивки. Второй конец сигнальной жилки свисал с потолка технического колодца за сто десять метров к югу. К нему и пробирался инспектор.

Ли протиснулся в овальную дверь, аккуратно закрыл ее за собой, включил фонарь, встал на скобу и ухватил пальцами серебристую горошину на прозрачной паутинке. Подтянул к себе, воткнул в гнездо микровизора, микрофон которого заранее вставил в ухо.

И сразу услышал голоса. К началу спектакля он, увы, опоздал. Говорили трое. Голосовой идентификатор микровизора сразу выдал на экран их имена.

— … в ближайшие десять часов. Тогда и проведем акцию. — Бьерн Раутледж, корлидер научного сектора.

— Но вы гарантируете присутствие своих людей в ключевых точках? — старейшина медсектора Ада Горски!

— Безусловно. Техническую поддержку я гарантирую. От вас же требуется нейтрализация совета и отдела безопасности. Кстати, Григорий, не надейтесь отсидеться за нашими спинами. Ваше присутствие в совете обязательно.