Немедленно расскажу все папе! Что сделает он? Естественно, поделится секретом с Олегом. Иногда мне кажется, что папа его любит больше, чем меня.

Что же они предпримут?

О господи! Они его убьют! Антон, в свою очередь, попытается убить их. Я вспомнила его слова: «Я не тот, за кого они меня держат. Теперь я смогу за себя постоять!» И у Антона, кроме всего прочего, появится причина обвинить меня в предательстве и даже в попытке... убить собственного мужа.

Вы, наверно, подумали, что я распсиховалась и тут же бросилась к папе рыдать в жилетку? Ничего подобного! Я лихорадочно размышляла и искала выход. И я его нашла! Остановить Максима можно через его жену. Мы женщины, и нам позволительно использовать наши женские возможности.

Где вы там, мои деловые женщины? Ведите меня к ней!

Как назло, Антон неожиданно уехал в командировку. Нехороший симптом. У нас снимают с работы именно тогда, когда человек в отъезде – чтобы не суетился, не хлопотал и не мешал. А поехал он с Максимом в одну из дружественных стран, где личная власть местного президента возведена в абсолют.

Говорят, что однажды этот президент, имея абсолютно седую шевелюру, решил покрасить свои волосы в черный цвет. Так вот, в одну ночь, как по волшебству, на его портретах по всей стране изменилась окраска волос. Дориан Грей с местной спецификой! Этих портретов, как я полагаю, многие тысячи по всей стране, начиная с отдаленных деревень и кончая площадями и проспектами в крупных городах.

– Идти на тесное сближение с Максимом пока не стоит, – спокойно и неторопливо рассуждал дядя Женя.

Он заметно постарел. Тяжелые мешки под глазами, поредевшие волосы, проступившие вены на руках. Но жесткий взгляд и уверенная речь подтверждали, что старик еще достаточно силен.

– Парень зелен пока, не вполне осознает свое исключительное положение, поэтому допускает ошибки.

А вот тут я с ним категорически не соглашусь.

– Ошибки? Вы называете это ошибками?

– О нем ходит много пустых сплетен, хотя вполне вероятно, что в них есть определенная доля правды. Но учти, он молод и еще не перебесился.

– А наш сахарный завод? – не соглашался я. – Спишем на ошибки молодости?

– Ты тоже молод, Олег, поэтому так же категоричен, – продолжал убеждать меня Евгений Ильич. – Вашему поколению играть с целыми заводами, с большими коллективами людей не составляет никакого труда. Вы даже не задумываетесь об этом. Инстинкты для вас порой важнее здравого смысла. Но это возрастное, должно пройти.

Он опять о швейной фабрике!

Меня тревожила ситуация на фабрике. Убытки накапливались, доходили сигналы о большой текучести кадров, хищениях. Но Лиля заверяла, что это временные трудности, выпрашивала дополнительные инвестиции и уговаривала потерпеть.

Да, надо что-то предпринять, пока ситуация не зашла в тупик.

– А что касается Максима, – невозмутимо продолжал дядя Женя, – то есть основания полагать, что президент еще долго будет оставаться на своем посту, соответственно, влияние Максима будет только возрастать. Поэтому отдаляться, а тем более конфликтовать с Максимом будет недальновидно. Другое дело Антон. Его сближение с Максимом может быть нам как на пользу, так и во вред. Все зависит от того, какую позицию он займет по отношению к нам.

Сейчас жизнь такая. Независимых и гордых мы наблюдаем только в кино. В реальной жизни я таких не встречал, не считая бичей и бомжей. Вот они действительно независимы и потому имеют основания быть гордыми. Только эти основания не всегда признаются милицией. Но речь не о них. Каждый предприниматель, начиная от владельца лавки на барахолке и кончая владельцем банка, завода или месторождения, быть независимым и гордым не может в силу имеющихся у него проблем в виде собственности. Любое проявление той самой гордости и упомянутой выше независимости уничтожается в самом зачатке. Поэтому надо владеть искусством «прогнуться». Уметь прогнуться не считается чем-то постыдным и зазорным, это синоним словосочетания «сохранить свое». В повседневной жизни – это значит иметь покровителя, вовремя ему угождать и ни в коем случае не пересекать дорогу. Однако умение прогнуться требует исключительного мастерства, в противном случае придется «лечь», другими словами, за покровительство придется расплачиваться собственностью и в лучшем случае числиться хозяином лишь номинально. Тот, перед кем приходится прогибаться или под кого вынужден «лечь», тоже в свою очередь проявляет аналогичные способности перед тем, кто выше его. Пирамида.

Конечно, можно возразить, на любом уровне ведется бескомпромиссное конкурентное соперничество и потому, если бы принцип пирамиды был верен, можно было бы добиться гармонии. Но это только на первый взгляд. Жестокая, порой смертельная борьба между мелкими группировками на нижнем уровне и крупными финансово-промышленными группами на высшем, исключительно выгодна тем, кто на вершине этой пресловутой пирамиды. Ведь неугодные уничтожаются именно конкурентом. Но победы не достигает никто, взамен уничтоженного врага появляется новый или преобразованный старый (но с новым хозяином) и все начинается сначала.

Абсурд, имеющий место быть. Я мечтал быть богатым, чтобы заполучить собственную независимость и почувствовать себя гордым. Но теперь вынужден дружески улыбаться тому же Максиму, поддерживать приятельские отношения с Антоном.

Так вот, рассуждая о возможном сближении Антона с Максимом, дядя Женя имел в виду именно это: прогибается Антон под Максима или «лёг»? Или, чтобы выражаться яснее: с кем он, с нами или с Максимом?

Я ждал приезда Антона; его совместная поездка с Максимом должна была все прояснить. Но ответ неожиданно пришел совсем с другой стороны.

Абсолютно бездушный женский голос (как у робота) проговорил в телефонную трубку:

– Вы приглашаетесь на встречу к заместителю премьер-министра сегодня в двадцать три ноль-ноль. Кто принял сообщение?

Заместитель премьер-министра с поэтическим именем Михаил Юрьевич начал встречу без предисловий.

– Олег, отель надо уступить вновь созданному совместному предприятию. За тобой сохраняется значительная доля.

Он выглядел уставшим, его нежелание смотреть в глаза и виноватые нотки, слышавшиеся в голосе, подтверждали, что разговор ему неприятен, он выполняет навязанную ему волю.

– Михал Юрьич. – Я пытался казаться дружелюбным и чуть наивным. – Я согласен.

Он удивленно взглянул на меня, вероятно ожидая возражения или даже категорического отказа, но я невозмутимо продолжил:

– Не удивляйтесь, Михал Юрьич. Раз уж именно вы решили поговорить со мной на эту тему, значит, вопрос рассматривался на самом высоком уровне. А если так, то моего согласия не избежать. Ни вам, ни мне. Но я прошу вас объяснить только одно. Почему? Что я сделал не так? За что меня лишают собственности? Должны же быть в стране правила игры, принципы, наконец! Как мне и таким, как я, работать дальше?

И заместитель премьер-министра наконец заговорил. Заговорил так, как и положено заместителю премьер-министра, слова которого, вполне вероятно, записывает невидимый нам магнитофон.

– Комиссия подтвердила инвестиции твоих партнеров по отелю. – Он поднял указательный палец, предупреждая мои возражения. – И никто, я подчеркиваю, никто не доказал обратного и даже не попытался это сделать. Так чего же ты хочешь?

Антон, как и следовало ожидать, в очередной раз предал меня. Я проиграл и обязан признать поражение.

– А пригласил я тебя затем, чтобы сказать, что к тебе лично и к твоим компаниям претензий нет. Пока. Но в случае возможных возражений могут возникнуть непредвиденные проблемы.

Я не сдержался:

– Что значит «пока»? – Я знаю, что нельзя задавать такие вопросы чиновникам.

Михаил Юрьевич решил не отвечать на реплику, как бы подчеркивая мою слабость.

– Ознакомься с проектом решения правительства.

Первый пункт начинался со слов «удовлетворить ходатайство (далее шло название холдинга) о передаче имущественных прав на строящийся пятизвездный отель во вновь создаваемое совместное предприятие с сохранением доли в размере 5 %». Круто. Он назвал это «значительной долей».