Был свидетелем, как таксист, не справившись с управлением, сбил велосипедистку. Я попытался выскочить из машины, чтобы оказать помощь. Но таксист с упреком посмотрел на меня, продолжая оставаться неподвижным и ожидая, когда женщина встанет и освободит дорогу. Но поразило не это. Женщина, с трудом поднявшись и оттащив в сторонку велосипед... даже не взглянула на водителя! Она восприняла происшедшее как обычный, житейский несчастный случай. И также отреагировал на случившееся таксист, через секунду продолживший напевать прерванную веселую песенку.

Не знаю, плохо ли это. У нас помощь пострадавшему обставляется как шоу, с кучей любопытствующих глаз, с восторженными возгласами: «Вот это он ее уделал!», иногда даже с неким чувством самоудовлетворения и гордости: «Какой я молодец, помогаю! Требую награду за бескорыстную помощь!» А если мы стали жертвами происшествия, то виновнику несдобровать. Ему еще повезет, если он отделается обычными оскорблениями в свой адрес. А бывает и похуже, ломают, как физически, так и морально. Не хочу жалости к себе. Не лезьте. И не лезу к другим.

Понравилось и то, что в парке у реки стоит очередь возле скамейки. Ждут, чтобы занять место. Нет, это мне не понравилось.

Знаете, мои поверхностные наблюдения привели к мысли, что они не просто великая и древняя нация. Их ждет большое и мощное будущее (знаю, я не первый в таких умозаключениях). У них нет ярко выраженного, эгоистического и самовлюбленного «я», что свойственно сытым государствам и активно культивируется у нас. Рикша спит у дороги, почти в пыли, но если его негромко окликнуть, то просыпается мгновенно. У них есть рынки, которые открываются в пять утра и закрываются в восемь... утра(!). Они высаживают рис в феврале, стоя по колено в воде. Они не разводят костры на природе, потому что нельзя. И мечтают служить в армии. Мужчины в огромном количестве пьют пиво, обожают играть в карты и очень боятся своих женщин. Они стройными колоннами выходят на дороги, чтобы очистить их от гололеда. Они делают многое из того, что непонятно нам. Они своего добьются.

Китайцы необычны для нас, для нашего восприятия, но исключительно интересны. Даже на деловых переговорах, ведущихся по общепринятым международным правилам, они никогда не скажут «нет». Это неэтично и может обидеть собеседника. Я разобрался в этом довольно быстро. Если партнер по переговорам вдруг неожиданно заулыбался и согласно кивает, а потом начинает что-то обсуждать со своими коллегами, значит, он не согласен.

Есть еще один прием – гастрономический. Китайцы очень гостеприимны, стол, как правило, ломится от еды и напитков, причем все отменного и необычайного вкуса. Как вам сладкие, посыпанные сахаром помидоры? Не говорю о коконе шелкопряда и лягушачьих внутренностях. Я это ел, и мне понравилось. Хочешь понять чужой народ, пойми, что им доставляет удовольствие. При этом они, кстати, совершенно не могут понять, почему мы едим сметану.

– От одной мысли тошнит, глядя, как вы едите сметану. Ложками! – делился впечатлениями китайский бизнесмен.

Так вот, этот прием они применяют частенько со своими советскими партнерами (так и говорят – «советскими»). На очередном из банкетов оказался человек, внешне интеллигентный, ранее не участвовавший в переговорах. Он налил себе и мне по полному бокалу коньяка и потребовал выпить до дна за дружбу между нашими народами и за вечное партнерство наших компаний. Не сказать, что я большой мастер по таким вещам, но уж китайцам в этом вопросе я уступить не мог. С одной лишь оговоркой.

– Коллеги, мне не составит труда выпить бокал коньяка, но беспокоит судьба этого человека, для него такая доза может оказаться неподъемной.

Китайцы стали заверять меня в обратном, а этот тщедушный интеллигентик заявил, что я его боюсь. Профессиональный провокатор. Мы осушили бокалы и проделали это еще трижды под дружные аплодисменты присутствующих. После чего интеллигент-провокатор, хрюкнув, упал лицом на стол. Проворные официанты утащили его прочь. А у меня, к счастью, хватило ума предупредить своих партнеров по переговорам:

– Можете задавать вопросы, господа. Но, пожалуйста, запомните, что если я вам сегодня что-нибудь пообещаю или даже подпишу, то завтра мы начнем все сначала.

Китайцы принялись заверять меня, что не хотели ничего дурного.

– Вы, уважаемый Олег, постоянно чем-то озабочены, нервничаете. Вот мы и подумали, что так будет лучше. А завтра продолжим переговоры, – голосом милой и обаятельной переводчицы сообщил партнер по переговорам.

Пятнадцать минут назад эта невзрачная хрупкая девочка была мне совсем не интересна. Ее переводческий опыт оставлял желать лучшего, а мой затуманенный алкоголем мозг с трудом переваривал ее вопросы.

– Скажите, господин Олег, ваша компания добывает полезные насекомые?

Ни фига себе, пронеслось у меня в голове, они хотят покупать насекомых. Какие же из них полезные?

– Есть у нас леса, – профессионально и невозмутимо ответил я, – там столько комаров!

Гостеприимные хозяева с трудом изобразили невозмутимость, услышав мой ответ из уст перепуганной переводчицы. И только на следующий день мне стало ясно, что она перепутала слово «насекомые» со словом «ископаемые». Еще она предложила химикаты для уничтожения мелких грузинов в наших зерносеющих районах (речь шла о грызунах). А позднее, в моем номере, она доверительно сообщила, что живет на Украине (как оказалось – на окраине).

Вообще, китайская кулинария – это тема для отдельного разговора. Я, например, был потрясен тем, что они подают на стол живую рыбу. В одном из ресторанов рыбу опускают в аквариум с водкой, она пьянеет и теряет сознание. Потом ее чистят, аккуратно снимают кожу со спины, не задевая внутренностей, чтобы рыба не умерла, срезают мясо, нарезают его ровными дольками, кладут все на место, прикрывают кожей и подают гостям. На тарелке рыба трезвеет и начинает биться, трепыхаться прямо на блюде!

Я, как почетный гость, должен был первым отведать лакомства. И после этого их чем-то не устраивает наша сметана!

Вечером позвонил Михалыч. Мы проиграли аукцион. В то утро объявили о третьем участнике, купившем банк за сто пять миллионов долларов.

Я метался по номеру, не зная чем себя занять, мысли не хотели приходить в порядок. Я чувствовал себя как та рыба из ресторана, оглушенная алкоголем, и бился и трепыхался. Неожиданно попалась на глаза книжка, подаренная дядей Женей. Глаза выхватили такие строчки:

Нельзя быть просто женщиной. Любая из нас должна обязательно кому-то принадлежать, быть чьей-то собственностью. Одинокие женщины – изгои, снисходительно принимаемые, брезгливо переносимые, величаво поучаемые. Как дочь я принадлежу отцу, как жена – мужу, как мать – сыну и как партнер – Олегу. И все. Мы, женщины, воспринимаемся ими как часть их собственного «я», как личное ребро, с сожалением вырванное из грудной клетки. Даже если и так, я говорю о ребре, то сделали они это не ради создания женщины, а только для того, чтобы печени было просторнее увеличиваться. От пива и мяса.

Мое общение с Андреем переполошило всю стаю собственников.

– Андрей, оказывается, целый месяц лежал в больнице, – сказала однажды Наташа, – на него напали хулиганы, избили и сломали ногу.

Знаете, почему она сказала это с упреком? Потому что тоже считает, что я собственность Андрея, в данном случае в качестве любовницы. Ошибаешься, дорогая!

– Как ты узнала об этом? – с видимым равнодушием спросила я.

– Проезжала мимо галереи, решила зайти поболтать. – Наташа старательно делала вид, что она тут ни при чем.

– С каких это пор тебе понадобилось заезжать к Андрею поболтать? Я ведь просила тебя не вмешиваться! – Почему каждый считает своим долгом лезть в мои дела!

Наташа смутилась, отвела глаза и подтвердила мои подозрения.