Зато параллельно этому процессу происходили изменения и у меня. Я обзавелась симпатичным дамским джипом.

Антон вызвался обучать меня водить. Несколько дней ушло на освоение переключателей, рычагов и кнопок, их там бесчисленное множество. А зеркало, между прочим, могли бы сделать и побольше! Коробка передач была автоматическая, и все равно я с ней намучилась. Антон поначалу мужественно держал себя в руках. Наконец мы поехали, впервые в жизни я самостоятельно нажала на педаль газа. Конечно, я волновалась, костяшки пальцев побелели от напряжения, спина взмокла, как будто я только приняла душ.

– Приготовься повернуть налево, – проскрипел Антон, он волновался не меньше моего.

Я до отказа повернула руль и съехала с дороги в кювет. Он сам виноват! Почему он не предупредил меня, что после поворота надо повернуть руль обратно?

– Тормоз, тормоз! – орал Антон.

«Да, поняла, не ори! Сам ты тормоз!», – мысленно ответила я и нажала на левую педаль. Антон выскочил из машины, злобно посмотрел на меня и сказал... Что он сказал, я цитировать не буду. Лучше послушайте мой совет – никогда не просите мужа учить вождению автомобиля. Поберегите уши!

В придачу к квартире мы прикупили не менее симпатичный шестикомнатный особнячок за городом.

– Большего нам пока не надо, зачем вызывать в людях зависть, – глубокомысленно рассуждал Антон.

Не буду рассказывать вам об украшениях и нарядах. Это никому не интересно. Я много путешествовала (только всегда без Антона – работа!): Турция, Таиланд, Эмираты (общепринятые маршруты), а вот на курорты в Баден-Баден, Карловы Вары Антон отправлял меня сознательно.

– Дорогая, позаботься о здоровье. Нам наконец надо подумать о наследнике.

Действительно, пора. Антон заслужил. Но я не могла. С непонятным ужасом я находила в воображаемом будущем ребенке явные черты Антона, представляла его взрослым и таким же, как Антон, высокомерным, самоуверенным, холодным и чужим мне человеком. Нет, не могу!

Что же делать? Ну, конечно, мне поможет Ленка. Она работает мамой, я не оговорилась, подписала контракт с детским благотворительным фондом и устроилась «мамой» в семейный детский дом, воспитывает десять детей-сирот. Она должна мне помочь. Ведь она заботится о чужих детях и при этом искренне любит их, в этом должна быть скрыта какая-то истина, настоящая философия любви.

Имеют ли право люди, не испытывающие любви друг к другу, заводить ребенка? Вот пусть Ленка и ответит.

Забив багажник апельсинами, яблоками, бананами и сладостями, я отправилась к Ленке. Фонд предоставил семейному детскому дому симпатичный и изящный коттедж, на лужайке перед домом ожидали своих хозяев велосипеды, самокаты, качели, игрушечные машинки. Нажав кнопку звонка, услышала за дверью возню и чей-то детский возглас:

– Ну вот, пришла тетя Рима, а ты опять не успел пропылесосить.

– А она ничего и не заметит! – прозвучал уверенный ответ.

Из-за двери показались две симпатичные мордашки.

– Вы, тетя Рима?

– Я.

Мордашки исчезли с воплем:

– Тетя Рима пришла-а-а!

В прихожей встречали десять пар заинтересованных и ожидающих детских глаз. В ответ на приветствие они хором, растягивая каждый слог, произнесли:

– Здрась-те, те-тя Ри-ма!

Фрукты, привезенные в качестве гостинца, не произвели ожидаемого эффекта, оказывается, и холодильник, и кладовая были забиты теми же апельсинами и бананами. Зато (я мысленно похвалила себя за предусмотрительность) они пришли в неописуемый восторг от конфет на палочке.

Усадив детей у телевизора, Ленка приступила к рассказу.

– Детей я не выбирала. Какие есть, такие есть. Зато все мои. Не представляю своей жизни без Ахмета, или Алены, или кого-либо еще. Они все разные – от двух до восьми лет, пять национальностей, шестеро имеют отклонения в физическом развитии, один умственно отсталый. Ты думаешь, я о чем-то жалею? Нисколько. Трудно ли мне? Очень, словами не описать. Возьмем, например, того же Ахмета. Отец уехал воевать в Чечню и сгинул. Мать отправилась на его поиски и тоже пропала, уже больше двух лет о ней ничего не известно. Ахмет не может найти общий язык с девочками, обижает их, иногда бьет и при этом не разрешает играть с мальчиками из других семей. Зато среди мальчишек лидер, смел и отчаян, но всегда остается хитрым и замкнутым. Ему только пять. У Аленушки другая проблема. Тайком бегает к магазину, садится у входа и попрошайничает. Посмотри на наши запасы, бери и объедайся! Когда-то ее заставляли это делать родители, видимо, понравилось. Пытаюсь отучить. Борис, самый старший и самый добрый из детей, ему восемь. Страдает энурезом, писает в постель. Его отец сидит за убийство трех человек, мать умерла. Наверное, его били. До сих пор запуган. Но это пройдет, я уверена. Проблемы с каждым ребенком. А теперь расскажу об успехах. Трое отличники, Саша великолепный спортсмен, уже грамоту принес, Аня проявила способности к музыке, ее отобрали в специальную школу при консерватории, а самый младший, Стасик, знает семь букв! И еще, мусульманина Ахмета и еврея Севочку обрезала, как положено, в клинике и с ритуалами в мечети и синагоге, христиан крестила в церкви.

Я смотрела на Ленку и завидовала.

– Лен, ты чувствуешь себя счастливой?

Она ответила неожиданно:

– Нет! – в ее глазах заблестели слезы. – Они наняли меня «мамой», а ведут себя, как надсмотрщики! Проверяют, вовремя ли накормлены дети, чисто ли в доме, привожу ли сюда мужчин, представляешь? Я вынуждена заискивать перед начальством, потому что контракт составлен только на пять лет, после чего меня могут запросто выгнать. Они постоянно чем-то недовольны, а дети их боятся. Пусть только попробуют уволить! Скоро подрастут мои мужчины, они меня в обиду не дадут! Один Ахмет чего стоит. Знаешь, почему он согласился пылесосить? Скажем, помыть посуду его заставить невозможно. Потому что представляет пылесос то огнеметом, то каким-то фугасом. Если честно, я сама его немножко побаиваюсь.

Неожиданно открылась дверь, и в комнату вошел самый маленький, Стасик.

– Тетя Рима, а у тебя муж есть?

Получив утвердительный ответ, он удалился. Но через минуту вернулся.

– Тетя Рима, а у тебя дети есть?

– Пока нет.

– А почему?

Ленка не дала мне ответить:

– Иди в комнату и скажи всем, чтобы нам не мешали. – И, обратившись ко мне, спросила: – А действительно, почему?

Наступила моя очередь говорить. Я, не таясь, рассказала о своих отношениях с Антоном, о страхе перед будущим ребенком.

– Значит, ты не любишь мужа, – со вздохом констатировала Ленка. – И тем не менее все, что ты сказала, ерунда. Теперь ты знаешь, какие родители были у моих детей. Но мне на это наплевать, потому что они – мои дети. Пойми, женщина рожает не для кого-то и не ради кого-то. Женщина рожает своего собственного ребенка! А кто его отец – это, в конце концов, не имеет значения.

Уходя, я расцеловала всех детей, а Стасику сказала, так, чтобы слышали все остальные:

– А дети у меня будут, можешь не сомневаться!

Но Ленка, есть у нее такая черта, прощаясь, обронила:

– А еще лучше рожать от любимого.

Получая государственное имущество в собственность с помощью Антона практически за бесценок, я его либо перепродавал полностью или частично, либо отдавал в аренду иностранцам. Обычная спекулятивная операция. Но прибыль достигала, как бы не соврать, нескольких сотен процентов.

Единственным исключением из этой схемы был сахарный завод. Во-первых, стыдно перед земляками, если бы я просто перепродал завод. Тогда их продолжали бы грабить и обманывать, как это было до меня. Во-вторых, я инвестировал в него значительные личные средства, купив новое и современное оборудование, собираясь создать образцовое предприятие, чтобы отец мною гордился.

А гордиться было чем: завод не только предоставил работу половине горожан, но и скупал продукцию практически у всех местных фермеров. Если бы я захотел, то стал бы мэром города в два счета. А еще лучше, посадил бы на эту должность Алексея. Наша продукция продавалась во всех регионах страны и успешно конкурировала с другой, также специализировавшейся на сахаре фирмой «Сладкая жизнь».