— Нам нужно задать вам пару вопросов. Где мы можем расположиться? — лейтенант снова обратился к старшему брату.

Тот секунду поколебался, потом что-то гортанно крикнул стоявшим на крыльце. Те шустро разбежались в разные стороны и через пять минут, к вящему изумлению официальных гостей, выволокли из гаража старый, но еще крепкий стол, а из дома принесли несколько мягких стульев. Семыкин и находившийся рядом Петренко переглянулись — гостеприимные хозяева явно не хотели пускать их в дом. Сели. Петренко, глуховато покашливая в кулак застарелым кашлем-лаем, разложил свои бумаги.

— Фамилия, имя, отчество? — задал первый вопрос следователь.

— Мое? — Алибек ехидно усмехнулся, хотел что-то сказать неприятное, но, поймав гневный взгляд брата, опустил голову и глухо проговорил:

— Джиоев Алибек Алиевич.

— Год и место рождения?

Допрос продолжался по извечно апробированной схеме.

Стриж, по-прежнему стоящий у машины, теперь обратил внимание на напряженно-настороженное лицо старшего брата. Остальные чеченцы, не расходясь, продолжали толпиться на крыльце, вполголоса что-то обсуждая между собой.

— Где вы были между десятью вечера вчерашнего дня и десятью утра сегодняшнего?

— Спал.

— Все время?

— Конечно. Как лег в десять, так и встал сегодня в одиннадцать. Устал вчера очень.

— Была стычка между Кротовым и вами вчера днем?

— Ну, была.

— Правда ли, что вы обещали отрезать ему голову?

— Ну, слушай, — неожиданно вмешался старший брат, — мало ли, что наговоришь сгоряча.

— Вопрос не к вам, Муса Алиевич, — Петренко голоса не повысил, головы даже не повернул в его сторону. —

Повторяю: говорили ли вы, что отрежете головы всем участвующим в драке с противоположной стороны?

Глаза у Алибека вдруг заблестели, лицо передернуло судорогой. Он открыл уже рот, чтобы сказать что-то, но его опередил Муса:

— Товарищ следователь, мой брат плохо говорит по-русски. Я не хочу, чтобы его допрашивали без переводчика. Он еще молодой, глупый, не поймет чего-нибудь, наговорит на себя. Мы отказываемся давать показания без переводчика.

Следователь и Семыкин переглянулись.

— У вас есть такое право, — нехотя констатировал Петренко, — но найти переводчика в наших условиях почти невозможно.

В глазах старшего Джиоева промелькнуло торжество.

— Это уже ваши трудности. Я не хочу рисковать из-за одного лишнего слова младшим и любимым братом.

— Мне кажется, что он все понимает и хорошо говорит по-русски, — попробовал вступиться Семыкин.

— Нет-нет, — поднял ладони вверх Муса, — он вырос в горах, большую часть жизни провел на пастбищах, откуда ему хорошо знать русский язык?

— Вы бы могли переводить, если уж так плохо обстоят дела, — предложил следователь.

— Нет, я человек занятой, мне скоро надо на одну важную встречу. Бизнес, понимаете ли, коммерция. О, я даже уже опаздываю.

Тут к Петренко подошел один из экспертов, прошептал что-то на ухо. Тот оглянулся на машины чеченцев.

— Муса Алиевич, а где еще один ваш автомобиль, «джип»?

— А, "джип", — Муса с облегчением рассмеялся. — Увы, лишились мы этой машины. Иса, наш самый младший братишка, поехал кататься и перевернул его.

— Что, так сильно? Неужели не отремонтируете?

— Сгорел «джип», дотла сгорел! Иса еле выпрыгнул, чуть сам не погиб.

Он крикнул что-то в сторону крыльца и к столу робко приблизился шмыгающий носом подросток лет шестнадцати. Даже за несколько шагов от него несло бензином и гарью.

— Вот, полюбуйтесь — штаны даже подпалил.

Нижние концы пятнистых маскировочных штанов действительно порыжели от огня.

— Где и когда это произошло? — спросил Петренко у "самого младшенького".

Тот недоуменно перевел взгляд на брата. Чувствовалось, что он действительно не понимает по-русски. Муса что-то энергично и требовательно начал спрашивать у него. Иса долго и путано отвечал, старший снова переспрашивал, обращался к толпе на крыльце, те тоже что-то кричали в ответ. Шум стоял, как на базаре.

Наконец Муса коротко и грубо что-то сказал пацану, и тот совсем опустил голову.

— Какой ишак, а! Разбил машину и даже не может объяснить где. Еле у других выяснил. Это километрах в пятнадцати от города, там еще колос такой железный стоит.

— Совхоз "Урожай", — подсказал Семыкин.

— Да-да, вот именно.

— Но сейчас ведь вы переводили слова Исы, почему же вам не перевести и ответы другого брата? — заметил усмехнувшийся Петренко.

Муса явно не ожидал такого вопроса. Глаза у него забегали, он метнул злобный взгляд на топтавшегося рядом Ису, что-то буркнул ему, и тот отошел к крыльцу под насмешки стоявших там родичей.

— Это другое дело. — Муса что-то сказал Алибеку, и тот, пожав плечами, поднялся со стула и, отойдя на несколько метров в сторону, демонстративно повернулся к ним спиной, закурил сигарету.

Муса примостился боком на стул, на котором только что сидел Алибек, и вполголоса начал объяснять:

— У нас с братом сложные отношения. Он, как вам это сказать, не совсем примерный младший брат.

Чересчур гордый, чересчур вспыльчивый, понимаете ли. Мне часто приходится его, как бы это сказать, то остужать, то осаживать. А он считает, что я к нему слишком плохо отношусь. Это моя головная боль, — слова давались ему нелегко. Зато все искупалось искренностью интонации. Впервые за весь разговор он не играл, не притворялся, это чувствовалось.

— Если я буду переводить, а его потом посадят, Алибек решит, что это я его подставил, понимаете, и доказать ему обратное я не смогу. Трудно с ним, ох, как трудно! — от всей души вырвалось у Мусы в самом конце монолога.

— Ну, хорошо. Не хотите — не надо, — нехотя согласился следователь. — Пусть подпишет протокол и свободен.

Муса встал со стула, обратился на своем языке к Алибеку. Тот, бросив сигарету, подошел и, не садясь на стул, примерился подписаться. Муса вдруг снова что-то крикнул ему, зло и требовательно. Младший переспросил и расписался гораздо выше, чем собирался сделать это ранее.

"А старший-то, видно сидел, повадки еще те", — мелькнула одна и та же мысль у Семыкина и Петренко.

— Ну, что ж, ладно, идемте, лейтенант. — Следователь собрал бумаги и ежась от холода двинулся к уазику.

Семыкин нехотя встал из-за стола, его не устраивал такой исход этого глупого допроса. Но тут снова активизировался старший Джиоев.

— А вы, лейтенант, все-таки заходите на огонек, приглашаю. Таким шашлыком угощу! И Людочку приведите, она у вас просто красавица! А дочке непременно пришлю в подарок куклу, не просто куклу, а настоящую Барби!

"Откуда он знает про жену и про дочь?" — растерянно подумал Семыкин и встретился взглядом с Мусой. Это был уже совсем другой человек. Губы улыбались, но глаза, глаза смотрели злобно и тяжело. И еще в них была торжествующая искра. Из-под сердца у Игоря поднялась волна страха, не за себя — за жену и дочь. Лейтенант понял, что хозяин нашел его слабое место. Он резко развернулся и пошел к машине.

Стриж, стоя лицом к толпе чеченцев, вдруг поймал торжествующий взгляд Алибека. Тот усмехнулся и провел указательным пальцем себе по горлу. Стриж дождался, когда Семыкин и все остальные сядут в машину, и исподтишка сунул с размаху правую руку под сгиб левой: хрен тебе! Лицо Алибека исказилось гневом, он рукой попытался выхватить что-то из-за спины, но рука нащупала только воздух. Гримаса досады появилась на лице молодого чеченца.