В этот момент в конце коридора показался еще один монах; о его ранге магистра свидетельствовал золотистый пояс, повязанный вокруг коричневой рясы. Лицо у него было старое, морщинистое, а взгляд мягкий.

— Быстро собирай друзей и уходите отсюда, — сказал он Элбрайну. — Скачите как можно дальше, хотя, боюсь, никакое расстояние не обеспечит вам полной безопасности.

— Кто вы? — спросил Полуночник. — Как все это стало возможно?

— Магистр Энгресс, — ответил Роджер, выбирая из огромной связки ключ от камеры Браумина. — Друг.

— В таком случае, вы должны бежать с нами, — решительно заявил Элбрайн.

— Нет. Когда меня схватят, я не буду отрицать, что помог вам бежать, — ответил Энгресс. — Я стар, одной ногой уже стою в могиле. Мысль о том, что я отдам свою жизнь за семь других, молодых и заслуживающих право иметь будущее, ничуть не печалит меня.

Ситуация по-прежнему оставалась непонятной для Элбрайна, но времени на расспросы не было; Роджер уже освободил Браумина и перешел к следующей двери. Кроме того, с дальнего конца коридора раздался голос, не ответить на призыв которого Элбрайн не мог. Он бросился к двери Пони и замер там, пожирая ее взглядом. Заметив это, Роджер следующей открыл ее дверь. Наконец-то они снова были вместе, в объятиях друг друга; казалось, прошли годы с тех пор, как это происходило в последний раз. Прижимая к себе Пони, Элбрайн шептал ей на ухо, чтобы она успокоилась, что теперь все будет хорошо.

Конечно, это было далеко от истины, но тем не менее совсем скоро Роджер и остальные уже оказались рядом с Джуравилем, поджидающим их за стеной аббатства, и растворились во тьме.

Друзья встретили их в условленном месте и повели туда, откуда можно было проникнуть в подводные пещеры бехренцев; кентавра, правда, спрятали где-то еще, поскольку этот путь был для него заказан.

Элбрайн рвался немедленно скакать на север, но его убедили в том, что это невозможно. Северные ворота охраняли монахи и солдаты из Бригады Непобедимых, да и до рассвета было уже совсем недалеко. К тому же не вызывало сомнений, что весть об их бегстве молниеносно распространится по городу. Пока самым разумным решением было надежно спрятаться.

Рассвет застал Элбрайна, Пони и четырех монахов в потайных пещерах на берегу Мазур-Делавала.

К этому времени улицы заполонили разыскивающие беглецов солдаты и монахи. Герцог Калас, возглавляющий поиски со стороны военных, страстно желал сам найти сбежавших; в этом случае он собирался доставить их не в аббатство, а в дом Крампа.

— Убей меня, — сказал Маркворту магистр Энгресс, широко разведя руки в знак полной покорности. — Я не мог допустить этого, Далеберт Маркворт. Я молчал, когда ты сжег на костре Джоджонаха и несправедливо провозгласил Эвелина еретиком…

Слова застряли у него в горле, когда дух Маркворта вырвался из тела и набросился на старика.

Энгресс упал на колени, но тем не менее сумел произнести, хватая ртом воздух:

— Эвелин уничтожил Бестесбулзибара. Они не преступники.

И рухнул замертво на пол Чейзвинд Мэнор. Это видели своими глазами Де'Уннеро и Джеховит, епископ Фрэнсис и еще несколько монахов, включая перепуганного до смерти брата Талюмуса.

Однако в последние мгновения Энгресс испытал чувство удовлетворения. Он пришел прямо к разъяренному Маркворту, признался в том, что сделал, и, доведя его до бешенства, добился того, что тот убил его почти сразу же, не успев узнать, что свою роль в этом бегстве сыграл и брат Талюмус.

Проникнуть в пещеру можно было, только нырнув в воду, но она оказалась удобной и достаточно большой, чтобы в ней можно было разжечь несколько маленьких костров. Без них всем пришлось бы плохо — плывя сюда, люди промокли до костей; естественно, пострадала и их одежда.

Всю ночь Элбрайн пролежал под одним одеялом с Пони. Поддерживал ее, говорил, как сильно ее любит, старался объяснить, что не сердится за то, что она покинула его, и, конечно, не винит в гибели их ребенка.

И с болью чувствовал, что каждый раз при упоминании ребенка Пони напрягается.

Все в пещере спали урывками, не имея представления, что сейчас, день или ночь. Единственным источником света служили костры, но и те горели еле-еле, поскольку с топливом дело обстояло неважно и взять его было неоткуда. Никто даже примерно не представлял, сколько еще времени придется провести тут.

Элбрайн проснулся первым и лежал, глядя на Пони. Во сне она казалась такой хрупкой — прекрасная молодая женщина, которую он впервые поцеловал на северном склоне Дундалиса в тот злополучный день, когда на деревню напали гоблины, оставив их обоих сиротами. Вспоминал он и то, как впервые увидел ее снова после долгой разлуки, когда она вместе с Эвелином пришла в Дундалис.

Она казалась не менее прекрасной и сейчас, и это поражало его, если учесть все, что ей пришлось пережить за последнее время. Он нежно погладил ее по щеке, и Пони открыла затуманенные сном глаза. Элбрайн придвинулся поближе, собираясь обнять ее, но она внезапно села, и он почувствовал, как напряглось ее тело.

— Успокойся, — мягко сказал он. — На сегодняшний день борьба окончена. Мы незаметно исчезнем…

Она посмотрела на него с таким выражением, точно он предал ее.

— Нет!

— Нам их не победить.

— Может, мне и не нужна победа, — ответила Пони таким холодным тоном, какого Элбрайн никогда не слышал прежде.

Он покачал головой и снова попытался обнять ее. И снова Пони оттолкнула его.

— Я носила ребенка, — сказала она. — Твоего ребенка, нашего ребенка. Маркворт убил его, как прежде моих родителей.

Брат Браумин придвинулся поближе, и только сейчас до Пони и Элбрайна дошло, что у них есть слушатели.

— Пойдем со мной, — предложил Браумин, протягивая Пони руку. — Помолимся вместе. Может быть, это успокоит тебя.

Пони оттолкнула протянутую руку и сердито посмотрела на монаха.

— Маркворт, ваш отец-настоятель, убил мое дитя, мое невинное, еще не родившееся дитя, — резко ответила она.

— Он не мой… — начал было брат Браумин, но пылающая жаждой мести Пони не слушала его.

— Вы не понимаете всей глубины его зла, — продолжала она. — Я уже однажды испытывала подобное ощущение, в недрах горы далеко на севере. Той самой горы, где Маркворт захватил вас в плен. — Элбрайн удивленно посмотрел на нее. — Да. Он несет в себе то же зло, что и Бестесбулзибар. И поэтому так же силен.

— Но сам-то он человек, — возразил брат Браумин.

— Нет, он гораздо больше чем человек! — воскликнула Пони. — Несравненно больше. В свое время Эвелин спустился во тьму горы Аида, чтобы сразиться с демоном дактилем, хотя и не верил, что сможет победить. Точно так же и я должна сразиться с Марквортом еще раз, чтобы отплатить ему за все причиненное мне зло и освободить мир от его мерзкого присутствия.

— Только не сейчас, — продолжал стоять на своем Элбрайн. — Позже, когда он решит, что ему нечего опасаться, когда рядом с ним не будет Де'Уннеро и целого сонма монахов, короля и Бригады Непобедимых.

Пони смотрела на него, не мигая, но ничего не сказала в ответ.

Время шло. Элбрайн не отходил от нее, но больше они не разговаривали. Он никогда не видел ее в такой ярости, даже когда они прошлым летом освободили кентавра и она рвалась вернуться в Санта-Мер-Абель. Что он мог сделать для своей дорогой возлюбленной? Только одно: постараться удерживать подальше от могущественных врагов, которые жаждали добраться до нее.

Эта задача заметно осложнилась, когда позже тем же утром в пещеру приплыл один из бехренцев.

— Они прочесывают весь город, — сообщил он, отдуваясь и сплевывая на пол воду. — «Сауди Хасинта» покинула порт, но военные корабли бросились вдогонку, обстреляли ее и приволокли обратно на буксире. Капитан Альюмет и многие другие из наших арестованы.

— Именем кого все это делается, короля или церкви? — спросил Элбрайн.