Голова Маркворта с силой дернулась в сторону. Он подпрыгнул на своем сиденье и бесформенной грудой рухнул на спину, заливая кровью одежду, карету, бросившихся к нему монахов и спину кучера, правящего экипажем и все еще не догадывающегося о том, что произошло позади.

Абсолютный хаос взорвался вокруг госпожи Дасслеронд и остальных эльфов, находившихся почти прямо напротив отца-настоятеля в тот момент, когда ему был нанесен удар. Большинство эльфов растерялись, но Дасслеронд и Джуравиль быстро сообразили, что произошло.

— Магический камень, — мрачно сказал Джуравиль.

— Похоже, тут замешана твоя приятельница, — явно осуждающим тоном заметила госпожа Дасслеронд, покачала головой и перевела взгляд на карету.

Солдаты и монахи стеной окружили раненого старика, криками понуждая кучера во весь опор скакать в аббатство Сент-Прешес.

Эльфы шныряли в толпе, собирая информацию для своей госпожи. Та прекрасно понимала, что случившееся еще больше осложнило ситуацию. Того же мнения придерживался и Джуравиль, от всей души надеясь, что их подозрения относительно личности возмутителя спокойствия не оправдаются.

Пони легла на спину, укрываясь за гребнем крыши. Итак, она стала убийцей — если, конечно, мерзавец умрет прежде, чем монахи смогут прибегнуть к помощи магических камней.

— Нет, — вслух произнесла она, отбрасывая эту мысль.

Удар был слишком силен, ее камень слишком могуществен. Маркворт умер мгновенно.

Странная пустота охватила Пони, и в этом чувстве не было торжества осуществленной мести. Этот подлый человек убил ее родителей и брата; он обладал большой властью, позволяющей ему творить зло по отношению к огромному количеству людей, и мир без него, безусловно, станет лучше. Пони понимала это, но в тот ужасный миг это почему-то не имело значения.

Снизу доносились звуки всеобщего смятения.

Это было чересчур. Пони чувствовала себя грязной, опозоренной, бесчестной. С трудом проползла она к низкому краю крыши, и ее вырвало с такой силой, что заболели бока.

Они следили взглядами за тем, как он карабкается на каменный утес, с некоторым изумлением, но в то же время с определенным чувством гордости — Элбрайн двигался с грацией и проворством, недоступными большинству людей, в особенности таких крупных, как он. С точки зрения тол'алфар, эти движения, так похожие на естественные движения животных, служили доказательством того, насколько успешно он усвоил их науку и способ жизни. Они расценивали все достижения Полуночника как свои собственные, но, по их оценкам, он по-прежнему уступал в ловкости большинству даже самых неуклюжих эльфов.

Далеко внизу, на камнях старого русла реки, под сенью большой сосновой рощи, Смотритель, Роджер и монахи деятельно разбивали лагерь. Поначалу эльфы наблюдали за ними, оставаясь невидимыми и неслышимыми, как было на протяжении почти всего путешествия, а потом последовали за Полуночником, тоже не замечавшим их присутствия, несмотря на всю свою изощренную восприимчивость.

Элбрайн поднял руки, ощупывая пальцами камни, выискивая хотя бы крошечную трещину. Он закрыл глаза, сосредоточившись исключительно на чувстве осязания, позволив кончикам пальцев «смотреть» за него. И вот совсем небольшая трещина обнаружилась так высоко над головой, что пришлось встать на цыпочки. Впав в состояние абсолютного спокойствия, предоставив рукам действовать самостоятельно, он медленно, едва заметно полз вверх.

Потом поднялась вторая рука, выискивая, за что бы еще можно уцепиться. На этот раз ему попалась трещина поглубже, он сумел просунуть в нее пальцы, нашел опору для ноги и подтянул все тело. Дальше дело пошло еще лучше — наверху ему попалась широкая щель. Полуночник уцепился за нее обеими руками и подтянул себя к узкому выступу, на котором можно было отдохнуть.

Оказавшись наверху, он едва не свалился от неожиданности; там, явно поджидая его, сидел Ни'естиел, покуривая трубку и пуская в воздух кольца ароматного дыма.

— Слишком медленно, — с осуждением заметил эльф.

Полуночник подтянулся, сел и перевел дыхание.

— С крыльями, конечно, получилось бы быстрее, — сухо ответил он.

— И без крыльев тоже, если бы ты не позволил взять верх такому большому, неуклюжему телу, — сказал Ни'естиел. — И с чего это тебе вздумалось карабкаться сюда, когда солнце уже садится? В это время года после заката наверху очень холодно. Интересно, как ты будешь хвататься своими толстыми пальцами за обледенелые камни?

— Мне хотелось взглянуть, что там, впереди, — объяснил Полуночник. — Роджер обнаружил навес. Похоже, его соорудили гоблины.

— Мог бы просто спросить нас, — сказала Тиел'марави, опускаясь рядом с товарищем.

— Спросить? Я даже понятия не имел, что вы здесь, — сказал Элбрайн. — К тому же у меня теперь нет уверенности, что вы захотите мне помочь. — Эльфы уставились друг на друга, Ни'естиел покачал головой. Потом они снова посмотрели на Полуночника, и вид у обоих был весьма и весьма недовольный. — Что я сделал не так? В последнее время вы ведете себя странно, и я никак не могу взять в толк, что повлияло на нашу дружбу.

— Дружбу? — с иронией повторила Тиел'марави. — Пока ты жил в Эндур'Блоу Иннинес, я вообще ни разу не разговаривала с тобой, Полуночник. С чего ты решил, что мы друзья?

Эти слова больно задели его, хотя, следовало признать, соответствовали действительности.

— Разве друг госпожи Дасслеронд не друг всех тол'алфар?

— Ты злоупотребил нашей дружбой, — ответил Ни'естиел.

— Что я сделал не так? — повторил Полуночник, возвысив голос. — Когда Белли'мар Джуравиль покинул…

— Ты научил ее, — прервал его Ни'естиел.

— Научил? — в первый момент Полуночник даже не понял, о чем идет речь, но потом до него дошло.

— Би'нелле дасада был даром тебе, — объяснила Тиел'марави, — и ты не имел права передавать его другому.

— Мы с Джуравилем обсудили этот вопрос… — начал было Полуночник.

— Слово Белли'мара Джуравиля по этому поводу далеко не последнее, — возразил Ни'естиел. — Госпожа Дасслеронд будет решать, следует тебя наказать или нет. Но пойми вот что, Полуночник: даже если госпожа оставит твой проступок без последствий, тол'алфар знают о нем и не одобряют его.

— Мы с Пони по-настоящему родственные души, — ответил Элбрайн. — Даже Белли'мар Джуравиль был поражен, когда увидел, как она танцует. И ответьте мне: по-вашему, я не-эльф, то есть обычный человек? Чего стоят все слова о дружбе…

— Сколько лет Джилсепони провела в Эндур'Блоу Иннинес? — с усмешкой перебил его Ни'естиел. — Сколько мудрости восприняла от тол'алфар, чтобы можно было доверить ей столь грозное оружие, как би'нелле дасада?

— Наш танец…

— Она усвоила его на чисто физическом уровне, — снова перебил Полуночника Ни'естиел. — Однако подлинный би'нелле дасада выходит далеко за эти рамки, поднимаясь на уровень духовности. Человека можно научить делать правильные движения, и только. Но как раз в этом случае би'нелле дасада становится очень опасной и даже ужасной вещью.

— В воине неразделимым образом сливаются душа и тело, — добавила Тиел'марави. — Только душа способна наделить его состраданием, подсказать, когда именно меч должен быть пущен в ход.

— И вот через этот запрет ты переступил, Полуночник, — продолжал Ни'естиел. — Ты научил свою женщину, а кого вздумает научить она? Те, в свою очередь, научат других. Скажи, что в конце концов останется от нашего дара?

Элбрайн слушал, покачивая головой. Он гораздо лучше них понимал Пони и был уверен, что этот секрет останется между ними. Знал, что на свете не существует больше никого, с кем он сам или она могли бы разделить столь личное переживание. Но он не стал ничего говорить, понимая опасения эльфийских друзей. Несмотря на существенную разницу в размерах и силе — а может быть, как раз благодаря этой разнице, — самый обычный эльф мог легко победить в бою любого опытного солдата. Би'нелле дасада давал им неоспоримое преимущество — стиль борьбы, с которым не мог сравниться ни один из человеческих.