Пригнувшись, чтобы она его не заметила, Элбрайн не сводил с Пони взгляда. Подумать только, было время, когда она лишь мечтала освоить би'нелле дасада и подглядывала за ним, исполняющим этот танец. Какой хорошей ученицей она оказалась! Он восхищался ею, но при этом испытывал смешанные чувства. С одной стороны, его пленяли красота и совершенство ее движений, та степень гармонии, которой ей удалось достичь за столь короткое время, а с другой стороны… Да что греха таить, с другой стороны, его охватило вполне естественное желание. Они с Пони не были вместе с конца лета, с тех самых пор, как на пути в Санта-Мер-Абель, когда они еще только шли освобождать Смотрителя, она неожиданно нарушила их клятву воздержания и соблазнила его. Впоследствии Элбрайн не раз пытался снова воззвать к ее чувствам, но тщетно.

Сейчас, глядя на нее, он чувствовал себя околдованным. Такая гладкая кожа, такие изумительные изгибы тела, такие плавные, перетекающие друг в друга движения сильных, совершенных по форме бедер и ног. Нет, определенно, она самая красивая и желанная женщина на свете… До Элбрайна внезапно дошло, что он тяжело дышит, а все тело у него пылает жаром, хотя день был весьма и весьма прохладный!

Он развязал плащ, бросил его на землю и снял всю остальную одежду. Взял в руки меч и вышел из кустов. Пони заметила его, лишь когда он оказался на расстоянии шага. Испугавшись, она резко повернулась и не ответила на его улыбку.

Он не ожидал такой реакции — плотно стиснутые зубы, недобрый блеск голубых глаз. Однако последующее удивило его еще больше. Внезапным яростным рывком Пони вонзила меч глубоко в землю.

— Я… У меня и в мыслях не было помешать тебе, — запинаясь произнес он как потерянный.

Действительно, что он такого сделал? Они вместе упражнялись в би'нелле дасада вот уже на протяжении нескольких недель, совершенствуя стиль борьбы и стараясь добиться полной гармонии движений. В какой-то мере им обоим совместный танец с мечом заменял другую форму близких отношений — ту, от которой они по обоюдному согласию временно отказались.

Шея и плечи Пони блестели от пота. Единственной ее реакцией были тяжелое дыхание и прикованный к Элбрайну сердитый взгляд.

— Я могу уйти, если пожелаешь… — начал было он.

Однако внезапно Пони прервала его. Выбросив вперед руку, она ухватила его за волосы, притянула к себе, поднялась на цыпочки и впилась ему в губы жадным поцелуем.

Не выпуская из рук меча, Элбрайн обнял ее, хотя все еще несколько скованно, не зная точно, как далеко ему будет позволено зайти.

Пони, похоже, не возражала. Напротив, ее поцелуй становился все более страстным, все более жаждущим. Элбрайн больше не был эльфийским воином. Однако у него хватило разумения в конце концов слегка оттолкнуть Пони, прервать поцелуй и вопросительно взглянуть на нее. Ведь они недаром отказались от интимных отношений, несмотря на то что ни от кого не скрывали своей любви и были — в глазах всех, кто знал их, в своих собственных сердцах и, как они верили, в глазах Бога — мужем и женой. Однако обязанности Пони были слишком ответственны и сопряжены с опасностью не меньше, чем служение Элбрайна, чтобы стоило идти на риск возможной беременности.

Все это она и прочла в его взгляде, но вместо ответа лишь глухо заворчала, выхватила у него меч, швырнула его на землю, обняла Элбрайна и снова впилась губами в его губы, водя руками по спине и бедрам.

Никаких сил сопротивляться у него не осталось. Он хотел Пони слишком страстно, любил слишком горячо. Продолжая целовать Элбрайна, она резко опустилась на землю, потянув его за собой. Он начал было действовать, как всегда, медленно и не спеша, наслаждаясь каждым моментом их любовного слияния.

Ничего не получилось. Пони набросилась на него, как изголодавшийся зверь на добычу. На этот раз их слияние было быстрым и оглушительным, оставив Элбрайна в полном смятении мыслей и чувств. Прежде они всегда любили друг друга с нежностью и теплотой, с ласковыми поглаживаниями и бессмысленным, но таким приятным лепетом влюбленных. Сейчас все происходило исключительно на физическом уровне; звуки, срывавшиеся с губ Пони, выражали яростное желание, и ничего больше. Элбрайн, конечно, прекрасно понимал, что эта внезапно прорвавшаяся ярость нацелена не на него, а на весь мир; просто благодаря ему, Элбрайну, она обрела возможность излить ее. Таким образом она освобождалась от ужаса и боли, накопившихся в ее душе. И Элбрайн подчинился, попытался дать Пони то, что ей, по-видимому, в данный момент больше всего было нужно.

Когда все закончилось, они, завернувшись в плащ Пони, сидели у костра в объятиях друг друга, не произнося ни слова. Слишком ошеломленный и переполненный чувствами, испытывая облегчение и усталость, Элбрайн задремал и не заметил, как Пони выскользнула из его объятий.

Когда он очнулся, она сидела рядом с тем местом, где лежали их мечи, завернувшись в плащ Элбрайна. Вид у нее был отсутствующий, на щеках блестели слезы.

Чувствуя смущение, он перевел взгляд вверх, на пустое серое небо. Она тоже смущена, понял он и решил набраться терпения не задавать никаких вопросов. Она сама придет к нему и все объяснит, когда…

…когда будет готова.

Спустя час, когда он вернулся в Кертинеллу, там уже кипела обычная дневная суета. Он пришел один. Пони покинула его, так и не сказав ни единого слова. Просто нежно поцеловала то ли в знак извинения, то ли чтобы показать, что с ней все в порядке. Элбрайн не нуждался ни в каких извинениях и на данный момент удовлетворился таким «объяснением»; однако, что бы ни сказала или сделала Пони, это не развеяло его опасений за нее. То, что произошло между ними сегодня утром, было ей необходимо, дало успокоение и освобождение, но Элбрайн знал, что демоны в душе его возлюбленной еще живы.

Даже идя на встречу с Томасом Джинджервортом, он думал о Пони, ломал голову над тем, как ей помочь.

Элбрайн пришел раньше, чем они договаривались, однако Томас уже ждал его в сарае в самом центре деревни, выполняющем роль общего дома. Коренастый, невысокий мужчина, закаленный долгими годами нелегкого крестьянского труда, Томас при виде Элбрайна поднялся и протянул ему руку. Тот пожал ее, отметив, что кожа у него шероховатая, а рукопожатие сильное. Удивительно, но за все время их знакомства они впервые обменялись рукопожатием. И вдобавок смуглое лицо Томаса расплылось в широкой улыбке, что тоже случалось нечасто.

Все у него наконец сладилось, понял Элбрайн.

— Как дела у Полуночника сегодня, в такой прекрасный день? — спросил Томас. Элбрайн пожал плечами. — Ну-ка попробую угадать. Твоя очаровательная подруга прошла по деревне всего несколько минут назад оттуда же, откуда и ты, — из северной части леса.

Томас подмигнул ему, добродушно и без малейшего намека на непристойность, но лицо Элбрайна не изменило хмурого выражения.

— С караваном все в порядке. — Томас смущенно откашлялся и сменил тему разговора. — Жаль, что время упущено, а то можно было бы отправиться еще в этом году.

— Мы должны дождаться, пока мороз ослабеет.

— Мы? — с улыбкой спросил Томас.

С тех самых пор, как Элбрайн и Пони пришли в Кертинеллу, он пытался уговорить Полуночника сопровождать караван, который, по его замыслам, должен был направиться в Тимберленд. Однако Элбрайн отвечал уклончиво и был явно не склонен совершать это путешествие. Томас постоянно давил на него, но тщетно, хотя некоторые торговцы заявляли, что не дадут ни денег, ни припасов, если Полуночник не согласится сопровождать караван.

Элбрайн посмотрел в полное надежды, иссеченное ветрами лицо Томаса Джинджерворта и напомнил себе, что этот человек его друг.

— Я пойду с вами, — решительно заявил он. — Когда-то Дундалис был нашим с Пони домом. Мы не можем остаться в стороне, если речь идет о восстановлении его и других деревень.

— Но разве военные не рассчитывают на тебя? — спросил Томас.

Ни для кого не было секретом, что Полуночник помогал капитану Шамусу Килрони обеспечивать безопасность в округе. По слухам, они стали друзьями, и Пони тоже очень тепло относилась к этому человеку.