Их оружие составляли дубинка, меч и копье. Призвав на помощь искусство би'нелле дасада, Полуночник увернулся от удара копья и поднырнул под меч, однако смачного удара дубинкой ему избежать не удалось.

Снова сверкнул меч, гоблин с копьем дико завопил и рухнул на землю. Владелец меча бросился на Полуночника и тоже получил удар, разрубивший его от плеча вниз.

Полуночник резко отпрыгнул вправо и толкнул гоблина с дубинкой плечом в грудь. Тот отлетел, закачался на краю обрыва, но отчаянным усилием сумел удержать равновесие. Подняв голову, он увидел стоящего над ним Полуночника. Гоблин яростно замахал дубинкой, надеясь таким образом защититься от смертоносного меча. Полуночник, однако, не стал пускать в ход оружие, просто сильным ударом кулака скинул гоблина в пропасть.

— Славно потрудился, — раздался голос кентавра, как раз в этот момент вынырнувшего из-за поворота.

Промелькнувшая на лице Полуночника улыбка погасла при виде многочисленных ран Смотрителя и завывания мчащейся вслед за ним орды гоблинов.

Кентавр и человек бросились бежать. Им оставалось одолеть всего один крутой, почти отвесный склон футов десять в высоту, но, не имея возможности разбежаться, кентавр понял, что ему не справиться.

— Я останусь тут, — заявил он, но Полуночник и слышать об этом не хотел.

— Ухватись руками за выступ и подтягивайся наверх, — сказал он, — а я буду толкать тебя сзади.

Сильно сомневаясь, что из этого выйдет что-нибудь путное, Смотритель тем не менее послушался. Встал на дыбы, руками вцепился в край выступа и почувствовал, что Полуночник с рычанием ухватил его сзади.

И вдруг вся эта тысяча фунтов оказалась в воздухе и начала подниматься все выше, выше… И все же недостаточно высоко, чтобы у кентавра хватило сил втянуть себя наверх.

Но тут к нему склонились Роджер и Шамус Килрони, ухватили за руки, потянули на себя. К ним тут же присоединились остальные, и все вместе они сумели перетащить огромное лошадиное тело на плато, в центре которого покоилось тело Эвелина.

Полуночник вскарабкался следом, первым делом нашел взглядом место упокоения Эвелина, и на душе у него полегчало.

Потом на краю выступа показались руки гоблинов, и сражение возобновилось с новой силой. Монстров убивали, сбрасывали со скалы, но все новые и новые карабкались на плато, постепенно оттесняя людей от обрыва. Один солдат с криком боли рухнул на землю с копьем в животе, вскоре упал и брат Делман, получивший мощный удар по голове.

Волоча за собой раненых, люди медленно, но верно отступали и в конце концов сгрудились вокруг торчащей из земли руки Эвелина Десбриса.

Сражение застопорилось; гоблины, которых становилось все больше — сто, потом двести, — начали скапливаться по краю каменной чаши.

Госпожа Дасслеронд и остальные эльфы покинули Палмарис задолго до полуночи и устремились на север, в Кертинеллу, рассчитывая узнать там новости о Полуночнике, прежде чем вернуться к себе домой.

Дасслеронд считала, что они выполнили свою задачу в войне людей. Она собиралась еще раз поговорить с Полуночником, сообщить ему о случившемся с Джилсепони и отругать за то, что он научил свою возлюбленную би'нелле дасада. Королева эльфов не собиралась сдерживать возмущение. Женщина, способная действовать так опрометчиво, не заслуживает дара, который сделал ей Полуночник. Он просчитался.

Подавленный Белли'мар Джуравиль тащился в хвосте эльфийского отряда, часто оглядываясь на Палмарис.

— Прощайте, друзья мои, — говорил он, роняя слова в порывы вечернего ветра. — Полуночник, ты мне как брат, и я не вправе судить тебя. А Джилсепони мне как сестра. Я могу лишь молиться, чтобы наши пути пересеклись снова, чтобы пришло время, когда в наших сердцах воцарится веселье и мы будем не раз встречаться для дружеской беседы среди холмов, подальше от глупой, бессмысленной политической борьбы, которой так увлекаются люди.

Как Джуравилю хотелось, чтобы эти времена и в самом деле наступили! Слезы катились из его золотистых глаз, и это был первый случай в жизни эльфа, когда он плакал из-за человека. В особенности сердце его разрывалось, когда он думал о бедняжке Пони, о том, что, снова пробудившись к жизни, она обнаружит еще одну потерю.

Ему оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь — конечно, очень нескоро! — он снова увидится со своими друзьями. Но их враг был так силен! Рано или поздно Полуночник и Пони встретятся с ним лицом к лицу, и Джуравиль вовсе не был уверен, что они победят. В особенности теперь, когда госпожа Дасслеронд приняла решение полностью устраниться от вмешательства в дела людей.

Он долго плелся позади своих товарищей, то и дело бросая несчастные взгляды в сторону Палмариса, где теперь Пони угрожает величайшая опасность. Да и Полуночник тоже, наверное, вскоре там объявится. Что их ожидает?

Далеко впереди госпожа Дасслеронд запела тиесттиел, звездную песнь эльфов — едва ли не самое большое из всех доступных тол'алфар удовольствий.

Остальные эльфы вторили ей, но только не Белли'мар Джуравиль. Ему не пелось, так тяжело было на сердце.

— Может, это совсем неплохое место, чтобы встретить смерть, — мрачно заметил Полуночник.

— Только пусть это произойдет не сейчас, — ответил Смотритель.

Брат Виссенти заплакал; Роджер попытался успокоить его, но плечи молодого монаха по-прежнему сотрясались от рыданий.

— Мы — наследники Эвелина Десбриса, — нараспев, как во время богослужений, начал брат Браумин. — Пусть нам суждено погибнуть, но будущее все равно за нами. Мы первые, но не последние. Найдутся и другие, чьи сердца приведут их сюда. Следуя за своей путеводной звездой, мы нашли путь к Богу и потому будем благословенны даже в смерти.

Он низко склонился над умирающим солдатом, чтобы тот тоже мог слышать молитву и упокоился с миром. И раненый перестал вздрагивать и жалобно стонать, и Виссенти перестал плакать — все вслушивались в слова молитвы, которые нараспев произносил брат Браумин Херд.

Спустя несколько минут его прервал Шамус Килрони.

— Они приближаются, — сказал он.

— Будем молиться! — воскликнул брат Браумин.

— Будем сражаться, — с мрачным видом поправил его Полуночник. Однако, бросив взгляд на коленопреклоненных монахов, добавил с улыбкой: — Сражаться и молиться.

И так они молились нараспев, а гоблины, сотни гоблинов, медленно сужали круг. Но потом речитатив смолк; все до одного внезапно услышали жужжащий, странно гулкий звук.

— Она выбрала самое подходящее время, чтобы взорваться снова, — пробормотал кентавр, глядя на гору у себя под ногами.

Внезапно гоблины бросились в атаку, и люди забыли обо всем остальном.

Но тут во все стороны от руки Эвелина начала распространяться мощная пульсация, сопровождающаяся громким стонущим звуком, и все — люди, кентавр и гоблины — испуганно замерли. Вскоре быстро расширяющееся кольцо пурпурной энергии вышло за пределы маленькой группы, сгрудившейся в центре плато, докатилось до гоблинов и прошло сквозь их тела. За первым кольцом последовало второе, третье. Все они неудержимо, словно волны прилива, надвигались на ошеломленных монстров.

Гоблины удивленно разинули рты, однако не издали ни звука. Попытались убежать, но могли двинуть лишь верхней частью туловища; их ноги, казалось, приросли к камню.

Люди и кентавр с содроганием следили за тем, как тела монстров обретали прозрачность. Стали видны их скелеты.

А потом от целой армии гоблинов остались лишь кости.

Сотни скелетов с глухим шуршащим звуком осыпались на землю.

Брат Браумин упал ниц перед воздетой к небу рукой Эвелина и воскликнул, рыдая:

— Чудо! Великое чудо!

И ни Элбрайн, ни кентавр, вообще скептически относящийся ко всем человеческим религиям, от которых, по его мнению, было мало толку, не нашли слов, чтобы возразить брату Браумину; они были так потрясены, что лишились дара речи.