Толпа сразу умолкла: это уже не шутки! Но ал-арсий не был убит — стальной шлем спас его от смерти. Воин «самого кагана-беки Асмида» сидел по пояс в талом снегу и ошалело таращил мутные глаза. Сабля его отлетела далеко в сторону, сбитый с головы шлем валялся рядом. Наконец пострадавший встал на ноги, и толпа вновь разразилась шутками, вызывая на лице неудачника огонь стыда и гнева...
Через десять дней стремительный гонец доставил Ха-рук-хану свиток от своего соглядатая в Итиль-келе — Умаша. Рукой купца Исаака на желтой китайской бумаге было написано:
«О Великий Эльтебер! Тысячу счастливых лет желает тебе раб твой Умаш! Пусть даст сочную траву Твоя земля! Пусть утроятся табуны и отары Твои! Пусть солнце всегда светит Тебе в пути! Аллах Всемилостивейший и Всемогущий пусть всегда покровительствует Тебе.
Твой раб сам говорил слова, начертанные на этой коже. Слушай и внимай, о Кладезь Мудрости, доблестный Тархан! Прах из-под копыт Твоего коня да засыплет меня, если я говорю хоть одно слово неправды!
Твой раб Умаш доносит: про Ашин Летко нет ничего нового. Только то, что он встречался с чаушиар-каганом. О чем они говорили, покрыто мраком неизвестности. Прости!
Но вот новость, затмевающая все другие: на десятый день начала уразы[76] приехал в Итиль-кел грозный посол кагана Святосляба по имени Рудмер. Все хазары испугались, потому что такого страшного и великого телом коназа никто из смертных никогда не видел. Урус этот подобен джинну: глаза у него, как две синие пиалы, борода сравнима с хвостом рыжего коня, а голос подобен грому. Ашин Летко почтительно встретил Рудмера у ворот города и ехал позади, словно простой воин в свите хана.
Я, Твой раб, добился встречи с ужасным урусом, чтобы обманом узнать его мысли. Коназ Рудмер сидел в кресле, а Ашин Летко — у подножия его. Я понял, насколько важного человека прислал каган Святосляб в Итиль-кел. «О-о! — подумал я. — Такому человеку надо носить слова тяжелые, как гири!» Хитрость моя оказалась хитростью ягненка, ибо коназ Рудмер сразу же разгадал ход моих мыслей. Он страшно расхохотался, подошел ко мне, коленопреклоненному, схватил за архалук, поднял над землей и выбросил меня в раскрытую дверь на улицу. Я целую вечность летел между небом и землей, словно мне приделали сто крыльев Серафима, а потом упал на глиняную печь во дворе и разрушил ее. Халат мой порвался, и я, ничтожный, буду благостно рад, если Великий Эльтебер вознаградит мое усердие.
На пятнадцатый день месяца рамадан[77] коназ Рудмер был с великими почестями приглашен в шатер кагана-беки Асмида. Урусского коназа сопровождала свита из двадцати воинов — все в богатой одежде. Ашина Летко с ними не было: наверное, потому, что он мал ростом, а к трону Непобедимого поехали все только великие телом богатуры. Их сопровождала охрана из сотни белых и сотни красных тургудов самого Шад-Хазара Наран-Итиля Великого. Такой чести не оказывали даже послу Кустадинии Калокиру-беки.
Рудмер пробыл в шатре Непобедимого недолго: ровно столько, сколько надо человеку, чтобы спокойным шагом пройти тысячу шагов.
Потом коназ Рудмер вместе со своей свитой проскакал к своему дому. А после полудня все в Итиль-келе стали говорить о войне с урусами. Вокруг домов урусского посла встала тысяча ал-арсиев, чтобы охранить гостей от гнева народа. Глашатаи Шад-Хазара Наран-Итиля Великого ездили по городу и грозили карой богов тому, кто осмелится пролить кровь посланцев кагана Святосляба. Ночью многие богатуры из тумена Неустрашимых, а с ними буртасы и много карапшиков подошли к ал-арсиям и стали требовать выдачи коназа Рудмера. Ал-арсии пустили тучу стрел и многих ранили.
Утром другого дня коназ Рудмер и Ашин Летко, а также все урусские купцы покинули Итиль-кел. С ними поехала и охрана из ал-арсиев.
Я на пути к Тебе, позади урусов. А гонцы мои летят быстрыми стрелами, чтобы доставлять Тебе спешные вести.
Припадаю к стопам Великого Эльтебера Харука. Твой раб Умаш».
Ниже была приписка, сделанная Исааком от себя:
«Великий Хан! Твой посланник исполнителен, но глуп. Рудмер вовсе не коназ, а боярин-бек. Кроме громкого голоса, страшного вида и большой силы, он не показал ничего. Каган Святосляб прислал такого человека только потому, что громче и страшнее никто не сумел объявить волю повелителя Урусии тарханам Хазарии. О чем он сообщил кагану-беки, мне не удалось пока узнать: но не объявление войны. А слух, взбудораживший Итиль-кел, распустили враги Асмида.
Главная опасность для хазар — это урусский богатур-бек Ашин Летко, ибо он очень умен и дальновиден. Трижды урус встречался с Хаджи-Хасаном, и мне донесли, что эмир Бухары Мансур Ибн-Нух отказал в военной помощи хазарам — это главное. И виной тому — Ашин Летко!
И еще я узнал: урусский большой бек Свенельд через своего тайного посла просил каганов Хазарии отдать ему земли в Таврии с городами Таматарха, Керчь и Фуль. За это он обещал отвратить кагана Святосляба от похода на Хазарию. Жадные каганы и эльтеберы отказали Свенель-ду-беки и сказали его послу, что справятся с каганом Урусии сами.
Это все пока. Надеюсь на твою щедрость, о Великий Хан!»
Имени своего под припиской осторожный купец Исаак не поставил.
Харук-хан расспросил гонца, желая уточнить детали. Но богатур, кроме скачек, ничем не интересовался и ничего не знал. Эльтебер прогнал его прочь со своих глаз. Гонец, ожидавший награды за спешную весть, ушел обиженный.
— Попробуем понять кое-что, — пробормотал старый хан, оставшись наедине. — Дурак Умаш не сообщил ничего нового, если не считать, что Рудмер передал какое-то послание Святосляба кагану-беки Асмиду, послание гневное и очень важное. Боярин-бек и сказал слово кагана Урусии, как никто, раз голос у него такой грозный.
Дальше: разговор был кратким — значит, никаких переговоров не было. Урус-эльтебер говорил один и ответа кагана-беки слушать не стал. Это важно!
Более существенные новости сообщил Исаак: эмир Бухары отказал кагану-беки Асмиду в помощи, даже золота взаймы не дал. Значит, Мансур Ибн-Нух не верит Асмид-хану. А почему я, убеленный сединами тархан, должен верить сопливому трусу, обманом захватившему золотой трон кагана-беки Великой Хазарии?
Теперь подсчитаем силы. Против Асмид-хана племена огузов, эмир Мансур Ибн-Нух. Аланы вместе с Фаруз-Капад-эльтебером тоже сторонятся владык Итиль-кел а. Кустадиния — враг общий: мой и Асмид-хана. А печенеги? Они почти все, особенно племя Радмана, стоят сейчас за Урусию. А разве можно было пренебречь союзом с таким могущественным беком, каков есть коназ Свенельд? Аллах послал его хазарам, и только дурак мог отторгнуть предложение такого коназа. Приняв его, силы Урусии можно было сократить вдвое. Тогда каган Святосляб никогда не решился бы на поход в земли Хазарии. Да и Фаруз-Капад присоединился бы к Свенельду-беки и встал под бунчук Асмид-хана.
Ничтожен властитель, поставивший против себя стольких могущественных врагов!
Велик каган Святосляб, если сумел собрать под свой бунчук стольких союзников! И Свенельд-беки теперь крепко будет держаться за него.
Прожитые годы и мудрость, почерпнутая в десятках битв, говорят: «Держись сильного! Особенно если этот сильный — твой сосед».
Теперь Харук-хан отбросил сомнения. Он сорвал с ковра меч и дважды ударил им по медному щиту. Вбежал слуга.
— Позови Зарира! Скорее!
Когда названный переступил порог юрты, Харук-эль-тебер сказал строго:
— Собирайся, Зарир-богатур. Поскачешь ко двору урусского кагана Святосляба. Передашь ему такие слова: «Харук-эльтебер помнит последний разговор на вершине горы, где река Юзуг[78] поворачивает к востоку. Харук-эль-тебер не хочет бежать позади стада баранов!»
