Одновременно с детьми крыша ехала у взрослых, хотя последние какое-то время воспринимали новинку как легкомысленный жанр. Знаменитый автор текста к революционному комиксу «Капитан Америка-3» Стэнли Либер, согласившись на эту работу, тем не менее, решил не разглашать свое имя на публике и подписался псевдонимом Стэн Ли. Человек, грезивший мечтой написать великую «взрослую» книгу, не хотел «компрометировать» себя таким творчеством. Мистер Либер так и не прославился, поскольку в один прекрасный день стал невероятно знаменит Стэн Ли. Что он такого сделал? Он кардинально изменил образы комикс героев: отныне они обладали не только сверхвозможностями, но и недостатками. Сейчас такое слышать просто — напросто смешно, а в свое время это стало переворотом в мире комиксов, их переходом на качественно новый уровень.

«Взрослые дядьки», заправлявшие Голливудом, почувствовали, что тут пахнет большими деньгами. Обитатели калифорнийских холмов начали чудовищными порциями скупать права на экранизацию одного комикса за другим. Вскоре статичные нарисованные персонажи ожили на экране. И если приключения Микки Мауса и ему подобных «тварей» — это действительно целевой продукт, рассчитанный на детей и в первую очередь среди них востребованный, то как быть с Блэйдом, Супермэном, Спайдермэном, людьми X, Диком Трейси, судьей Дрэддом, Спауном, Эриком Дрейвеном и героями «Баек из склепов»? Проницательность экранизаторов в том и заключалась, что комикс — реальность, выведенная на полотно киноэкрана, не могла оставить равнодушными и взрослых. Сопровождая своих сопливых отпрысков во время культпоходов в кинотеатры, родители уходили оттуда, уже сами пораженные комикс-бациллой. Если бы когда-то этого не произошло, Спайдермэн» Сэма Райми не собрал бы в начале III тысячелетия умопомрачительную кассу в четыре сотни миллионов долларов. И если вы считаете, что штуки вроде литературной фантастики увлекательны исключительно для тех, кому до 16 и не старше, то это ваша персональная проблема. Но не забудьте: даже такой серьезнейший старик, как Курт Воннегут[41], в свое время не постеснялся написать несколько комикс-сюжетов.

Со временем Голливуд, вдохновленный комиксами, начал генерировать идеи собственными усилиями. Психологические и фантастические триллеры, боевики, сделанные по всем канонам комиксов, потянулись вереницей. «Хищник», «Терминатор», «Звездные войны», толпы неистребимых «Чужих» — все это произрастает оттуда. Комикс проникает в кино как эстетика («От заката до рассвета» Роберта Родригеса), он становится стержнем для далеко не простецкого сюжета, в котором раскрываются проблемы, присущие скорее тяжеловесной классической литературе («Неуязвимый» Найта Шьямалана). К слову, географические границы своих владений комиксы тоже уже давно и ощутимо расширили: у французов с некоторых пор в почете Астерикс, японцы в поте лица тиражируют по всему миру своих манга-герлз[42] и прочих девиц.

Впрочем, все эти рассказы, похоже, бессмысленны. Есть один человек, которого зовут Кевин Смит. Он режиссер, но в то же время еще и популярный автор комиксов и владелец посвященного этим штукам специализированного магазина. На фестиваль в Каннах он может позволить себе съездить только в том случае, если у него появляется время, свободное от работы над комиксами. Его фильмы — настоящие оды любимому делу. Хотя хватит, пожалуй, и одних «Тусовщиков из супермаркета». Там герои — взрослые, здоровые лбы — не просто любят комиксы — они живут ими. И задаются при этом вопросами, которые по своей проклятости способны поспорить с проблемами Родиона Раскольникова, например «Может ли девушка Супермэна иметь от него детей?». Не подумайте, что я шучу.

В карьере любого киноактера есть эпохальная роль — та самая, после которой он становится народным любимцем, после которой его начинают узнавать на улицах и брать ставшие вмиг драгоценными автографы. Считается, что именно такие роли являются для актеров самыми дорогими и близкими и что артисты благодарят судьбу, подарившую им шанс стать знаменитыми. Однако это заблуждение.

Вообще-то, нелюбимых ролей у актеров вроде бы и нет. В девяти интервью из десяти на стандартный вопрос о самой ненавистной роли можно услышать ответ: «Нет таких. Все любимые». Некоторые еще добавляют: «Как дети». Природу подобного отношения к своим киноработам однажды четко сформулировал Александр Домогаров: «Если ты живешь своей работой, а не рассматриваешь ее как повинность, как способ зарабатывания денег, то нелюбимых ролей вообще быть не может». И все же далеко не всегда ситуация настолько идеальна. К тому же порой, подозреваю, актеры лукавят. У большинства из них есть кинороли, которые они если и не ненавидят, то, как минимум, крепко недолюбливают — по разным причинам. И некоторые не считают нужным это скрывать.

Чаще всего так происходит, когда роль оказывается «слишком хорошей» — настолько, что она «врубается» в память зрителей, затмевает все остальные заслуги артиста, фактически превращает его в представлении публики в профессионала одной работы, в так называемого «актера одной роли». А поскольку для хорошего мастера близки и чем-то ценны именно все киновоплощения, происходящее начинает его раздражать и, как следствие, пробуждать даже отвращение к тому, что становится предметом культа. Так, вспоминается история Фаины Раневской, которая откровенно жаловалась на то, что успех ее роли в «Подкидыше» вызывает у нее чуть ли не манию преследования. Как-то в Ташкенте Раневская встретилась с Анной Ахматовой и отправилась с ней на прогулку по городу. Об этом эпизоде она не могла вспоминать без раздражения: «Мы бродили по рынку, по старому городу. Ахматовой нравился Ташкент, а за мной бежали дети и хором кричали: «Муля, не нервируй меня». Это очень надоедало, мешало мне слушать ее. К тому же я остро ненавидела роль, которая дала мне популярность. Я сказала об этом Анне Андреевне. «Сжала руки под темной вуалью — это тоже мои Мули», — ответила она». По иронии судьбы, фразу, ставшую крылатой, придумала сама Раневская.

В подобной ситуации оказался в свое время и Станислав Садальский. Для него «роковой» оказалась роль Кирпича в фильме «Место встречи изменить нельзя». Похоже, артист подспудно чувствовал, что внедрение в образ этого вороватого персонажа чревато не только приятными последствиями. Во всяком случае, его предварительная встреча с режиссером носила характер словесной дуэли. Рассказывает Садальский: «Прочитав сценарий, я сказал, что такого придурка играть не хочу, мне нравится роль Шарапова. Говорухин расхохотался, сказал, что меня на нее не утвердят. Я спросил: «Почему?» Говорухин сказал, что Шарапов был комсомольцем. «Что значит комсомольцем? А я кто, по-вашему?» — обиделся я. «Лицо у него должно быть другим». — «Каким?» — «Такие обычно в газетах печатают». В общем, он не получил эту роль и в итоге согласился изображать Кирпича. В течение двадцати лет после показа фильма по телевидению на Садальского, где бы его ни встречали — в троллейбусе, метро, на улице, — стабильно показывали пальцем и лаконично констатировали: «Кирпич». Невозможно передать словами, насколько это его бесило и как он возненавидел своего Кирпича. Но в то же время артист резонно признает: не сыграй он эту роль, его «жизнь была бы гораздо беднее». И, думаю, едва ли Садальскому стоит всерьез обижаться на то, что при упоминании его имени на ум сразу приходит реплика: «Кошелек! Кошелек! Какой кошелек?» По иронии судьбы Владимир Конкин впоследствии тоже не раз жаловался на нетленный образ лейтенанта Шарапова…