Итак, оказывается, это был не Кристофер Турфдаль, а новый управляющий, которого временно передал Йохану Богесену его приятель-купец из Силисфьорда. Его звали Катринус. Он должен был наблюдать за заготовкой сушеной рыбы и строительством нового большого холодильника. До этого Катринусу уже приходилось руководить постройкой церкви. Этот человек принимал горячее участие в борьбе за независимость, представляя интересы трех богатых рыбопромышленников. Он всегда был среди самых честных, добросовестных граждан, которые призывали людей работать, в то время как всякая шваль бастовала и мутила воду. Ему удалось предупредить три забастовки в Силисфьорде и упрятать подальше многих бунтовщиков. Кроме того, ему удалось убедить не одного отца семейства, что датчане, русские и Кристофер Турфдаль — опаснейшие враги исландского народа, в результате чего «Вечерняя газета» поместила его фотографию на самом видном месте. Поэтому нет ничего удивительного, что этот достойный гражданин сильно разгневался, когда его приняли за Кристофера Турфдаля, опаснейшего большевика Исландии.

Вот так всегда оборачивалось дело, когда в местечке ожидали чего-нибудь значительного. Большие события происходили только в фантазии людей.

Таким образом, приезд Кристофера Турфдаля в поселок оказался не чем иным, как большой кометой, которая производит много шума при полете, но остается невидимой. Те, кто приготовился к великим событиям, не могли скрыть своего разочарования. Стали поговаривать, что Кристофер Турфдаль не получал золота ни из России, ни из Дании. Нашлись и такие, которые усомнились в существовании Турфдаля вообще.

Едва люди в Осейри оправились от разочарования, постигшего их в связи с несостоявшимся визитом Кристофера Турфдаля, как с Юга прибыл пароход. А может быть, он пришел не с Юга, а из какой-нибудь другой части большого света, где жизнь так интересна, значительна и богата событиями. Кажется, что, когда прибывают и отходят пароходы, над фьордом веют совсем другие, незнакомые ветры. Мужчины из другого мира, одетые в непромокаемые плащи, с любопытством прохаживаются по набережной. Появляются женщины, разодетые в дорогие, яркие одежды. Местные дети прибегают на пристань и, широко открыв глаза и сунув пальцы в рот, глазеют на пассажиров. «Дяденька, дяденька, дай мне денежку! Тетенька, дай конфетку! Если дашь денежку или конфетку, я напьюсь из этой грязной лужи!»

Затем корабль уходит. Когда он исчезает вдали, жителей Осейри охватывает какая-то тоска и беспокойство. Они очень высокого мнения о том мире, откуда приходят и куда уходят корабли. Им трудно поверить, что центр вселенной находится как раз здесь, в Осейри у Аксларфьорда.

Вечером Салка Валка вместе с другими женщинами возвращалась с работы домой. На площади они заметили хорошо одетого мужчину. Должно быть, пассажир, опоздавший на пароход, предположил кто-то. Но незнакомец чувствовал себя как дома. Он спокойно разговаривал с кем-то из мужчин. Подойдя поближе, женщины разглядели, что незнакомец элегантно одет, лицо у него холеное, гладкое, в руках полированная бамбуковая трость из Португалии. Весной он часто появлялся на рыбном промысле своего отца, на который он имел такое же право, как и его отец, а в свое время это предприятие перейдет к нему полностью. Это был будущий владелец лодок, бакенов, рыболовных снастей, приманок, бочек, ящиков для рыбы и для отбросов, а в придачу и людей, приученных возиться со всем этим хозяйством; правда, чтобы приучить их к этому, Йохан Богесен посвятил всю свою жизнь. Аунгантир ведал продажей рыбы. Теперь фирма Йохана Богесена вела торговлю с заграницей без посредников. Она скупала товар в больших количествах у рыбаков поселка и других фьордов. Таким образом, Аунгантир Богесен представлял ту сторону медали Осейри у Аксларфьорда, которая была обращена к внешнему миру.

— Добрый вечер, добро пожаловать домой, — приветствовали Аунгантира мужчины, проходившие мимо, и почтительно снимали шляпы, что являлось самым высоким признаком воспитанности в этих местах. Аунгантир Богесен отвечал на приветствии, чего он никогда не делал раньше, и расспрашивал их о зимнем лове.

Кое-кто останавливался и пускался в пространные объяснения, а девушки брали подружек под руку и начинали шептаться:

— Какой он красивый и статный! А как от него пахнет вежеталем!

Единственным человеком, который прошел мимо Аунгантира, не обратив на него ни малейшего внимания и не проявив никаких признаков уважения, была Салка Валка. Тем не менее она была уверена, что он заметил ее. Ее всегда все замечали. Среди сотни женщин она тотчас бросалась в глаза. Поэтому она никогда не глядела на других, а спешила пройти мимо.

— Эй девушки, это я, что ж вы не подходите ко мне и не здороваетесь, — сказал снисходительно Аунгантир. Когда он произносил «я», «ко мне», то казалось, что эти «Я» и «КО МНЕ», написанные большими буквами, пересекали весь небосклон.

— Вы же понимаете, мне не терпится узнать, прибавилось ли в поселке молоденьких девушек. Ба! Да это, кажется Салка! Что нового, Салка?

Девушки обернулись. Салка тоже. Она покраснела до корней волос и смутилась: ведь молодые девушки всегда смущаются, когда приезжие обращаются непосредственно к ним.

— Разве самые хорошие новости у меня? — спросила она небрежно.

Отвечать небрежно, не выказывая при этом, недружелюбия, ей было не легко. Но что поделаешь, Салка Валка имела собственное мнение о сыне купца, и она не могла от него отказаться. Аунгантир посмотрел на нее, усмехнулся и подмигнул. От его взгляда никогда не ускользало крепкое, здоровое… Хорошее сложение, упругая, грудь, крепкие руки и способность краснеть, как правило, вообще не ускользают от взгляда мужчин, вынужденных десять месяцев в году спать с анемичными ангелоподобными созданиями, пьющими коктейли и обожающими какофонию вместо музыки.

— Как обстоят дела в союзе рыбаков? — спросил он, показывая свою заинтересованность в этом вопросе.

— Все в порядке, насколько мне известно, — ответила Салка Валка.

— Привет и лучшие пожелания союзу рыбаков от представителя. Уж если я приезжаю, то не с пустыми руками.

— Не понимаю, о чем ты говоришь? — ответила Салка.

— Он заявил, что он ваш представитель. Надеюсь, он будет вам полезен.

— Нам? Что за представитель?

— Мы поговорим об этом позже, — сказал Аунгантир. — А как с расценками, все в порядке?

— Кажется, союз пока не жалуется. Уж не собираешься ли ты изменить их?

— Я? Как я посмею выступить против союза, у которого такой норовистый секретарь? Огонь, а не девка!

— Норовистая! — подхватили девушки и загоготали. — Норовистая! Ну и сказал!

— Салка! — крикнул вслед девушкам Аунгантир. — Мы встретимся попозже.

— Не знаю, по-моему, нам не о чем говорить, — небрежно бросила девушка не ходу. Сегодня ее огорчали вещи куда более серьезные, чем эта издевка в присутствии всех. Норовистая! Придумал же.

— Не то скажешь, когда узнаешь, что тебя ждет, — возразил он.

Но Салка Валка ничего не ответила. Она продолжала свой путь.

— Вот бой-баба! — крикнул он.

Остальные девушки засмеялись.

— Бой-баба! — крикнул он вновь. Девушки засмеялись еще громче. Ну не дурехи ли?

Вскоре все разошлись по домам.

Дома Салка Валка помыла посуду, разожгла примус, на котором готовила для себя еду. Эта старая избушка, где после смерти стариков починили только одну стену, с ее скрипучими половицами и прогнившим по углам полом., со старым шкафом, излюбленной обителью ленивых крыс, каким-то удивительным образом стала ее собственностью. Ни в одном доме не скрипят так восхитительно половицы, когда по ним ходишь… В комнате, где в прежние времена старый Эйольфур, погруженный в вечную темноту, с видом апостола плел сети, Салка Валка прошлой весной устроила себе спальню. Эта комната ей очень нравилась. Ее окна выходили на фьорд, где облинявшие за зиму чайки с наступлением весны радовались жизни.