После того как мальчика расспросили о новостях поселка — надо сказать, что он проявил при этом слишком малую осведомленность, — стали готовиться к первому уроку. Решили проводить занятия в рабочей комнатушке Эйольфура. После ужина он обычно сразу отправлялся спать, зато и вставал раньше всех в доме. Мальчик и девочка уселись за столом друг против друга, посередине поставили маленькую настольную лампу. В свое время она служила ночником старой хозяйке здешней фактории; тридцать лет назад ее купили на аукционе и с тех пор хранили как самую большую ценность в этом бедном доме и зажигали только в самых торжественных случаях. Мальчик достал из чистой холщовой сумки две тонкие потрепанные книжки и положил их на стол. Девочка заметила, что в сравнении с ее руками руки у него были удивительно чистые. Очевидно, он тоже обратил внимание на это, потому что спросил:

— Отчего ты такая грязная?

— Просто так, — ответила Салка Валка, ничуть не смущаясь.

После этого вступления начался урок. Проходил он вот как:

Мальчик. Как тебя зовут?

Девочка. Сальвор Вальгердур.

Мальчик. А фамилия?

Девочка. Йоунсдоттир.

Мальчик. Почему у тебя такая грязная куртка?

Девочка. А тебе какое дело? — Подумав немного, она добавила: — А захочу вот — возьму надену штаны и буду мальчишкой.

Серые выразительные глаза мальчика с любопытством смотрели на девочку; в ее словах он не нашел ничего смешного или несуразного. Видно, он был лишен чувства юмора, потому что его ничуть не смутила невероятность самой идеи, он только задумался над деталями:

— Тогда тебе придется переменить имя, ты не сможешь больше называться Сальвор Вальгердур.

Девочка признала правильность этого замечания. Честно говоря, Арнальдур начинал ей нравиться. Пожалуй, он был не так плох, как ей сначала показалось.

— Ты можешь называть себя Сальгард Вальгард Йоунссон, — сказал он. — Сколько тебе лет?

— Одиннадцать.

— Тебе можно дать больше. У нас в поселке ребята твоего возраста куда меньше тебя. Мне скоро будет тринадцать, а я тоже меньше тебя.

Девочка. Как тебя зовут?

Мальчик повторил свое имя.

Девочка. А как зовут твоего отца?

Мальчик. Бьерн. Он живет на Юге.

Девочка. А маму?

Мальчик долго молча глядел на нес, и точно темное облако заволокло его взор; казалось, он хотел припомнить что-то давно забытое — не то сон, не то действительность, не то какую-то тайну. Он стал еще серьезнее и наконец ответил:

— Я родился на Юге, я нездешний.

— Твоя мама на Юге?

Мальчик снова надолго умолк, он смотрел на девочку точно во сне, потом ответил глухим голосом, который шел, казалось, из самой глубины его существа.

— Она уехала.

— Куда?

На мгновение его взгляд снова затуманился, видно было, что в его сознании идет сложная борьба.

— Она жива, я говорю правду, она только уехала куда-то.

— Куда? — повторила девочка свой вопрос.

Мальчик осторожно оглянулся, словно собираясь поведать страшную тайну, и заговорил шепотом быстро-быстро, точно спешил высказаться, пока его не перебили. Глаза его бегали из стороны в сторону, изредка останавливаясь на девочке; временами ей казалось, что он разговаривает не с ней, а сам с собой, а может быть, в нем пробудился какой-то другой, неизвестный человек, который говорил, ни к кому не обращаясь, забыв обо всем окружающем и даже о собственном существовании.

— На Юге перед домами растет много-много цветов. Погода там ясная, теплая, мы часто гуляли с мамой вдоль фьорда, по другую сторону там голубые горы. Однажды я потерялся в большом магазине и стал плакать. Я страшно испугался, никогда в жизни я так не пугался, потом мама нашла меня и сказала, что теперь никогда-никогда не отпустит меня от себя и всегда будет со мной. Я уверен, что это какие-то злые люди принудили ее уехать от меня, а может быть, ее похитили, как это бывает в сагах и сказках. Мне они сказали, что она уехала далеко — за море, за голубые горы.

— Ты должен был поехать за ней, — сказала девочка.

— Как я мог поехать? Мне тогда было только четыре года, но мне обещали, что, когда я вырасту большой, я поеду к ней. Потом одна женщина привезла меня на пароходе сюда, в Осейри, к дедушке и тете. Они говорят, что они мне родные дедушка и тетя… Нас никто здесь не слышит?

— Нет.

— Я думаю, что они меня обманывают. Мне часто кажется, что они меня всегда обманывают. Когда я приехал сюда, я долго не мог успокоиться, все тосковал и плакал по маме. Тогда Херборг, ты знаешь ее, она называет себя моей тетей, сказала, что моей мамы давным-давно нет в живых. А когда я сказал, что они злые и обманщики, дедушка рассердился и выпорол меня ремнем. Он всегда бьет меня. Стоит только мне сказать, что она жива, он бьет меня и требует, чтобы я замолчал. Но я его уже давно не боюсь. Я знаю, они меня обманывают. Я верю, что моя мама жива, она только уехала куда-то, может быть даже не уехала, а только исчезла.

— Откуда ты знаешь?

Этот вопрос как бы привел мальчика в себя. Он заглянул в глаза девочке.

— Этого я тебе не скажу, я и так слишком много рассказал.

Но любопытство девочки уже разыгралось, и она принялась упрашивать его рассказать ей все.

— Нет, лучше не проси, не скажу больше ни слова.

Он взял одну из книг и раскрыл ее, хотя легко было заметить, что мысли его витают где-то далеко. Вскоре он заговорил вновь.

— Я часто читаю сказки, книги о приключениях, о рыцарях, «Одиссею», «Тысячу и одну ночь». В них рассказывается о людях, попавших под чары волшебниц или околдованных нечистой силой, или о том, как во время кораблекрушения их выбрасывает на таинственный остров, населенный многоголовыми драконами и одноглазыми великанами; а иногда они попадают в заколдованные места, откуда нельзя выбраться; их поят таким зельем — и они забывают все, забывают даже, кто они такие. Когда я читаю про все это, я думаю, что я один из тех, о ком написано в книгах. Ты знаешь, когда я припоминаю, как я жил раньше, когда был совсем не таким, как сейчас, мне кажется, что дедушка и Херборг похитили меня и держат здесь, как в тюрьме, чтобы спрятать от мамы. Как в сказке о злых волшебниках, похитивших маленького принца; они посадили его в клетку и отправили в какую-то страну. Знаешь, что я иногда делаю по ночам? Я встаю с постели и иду смотреть, не превратились ли дедушка и Херборг во сне в троллей, не приняли ли они свой настоящий облик, который днем они таят от меня. Я знаю все, что они говорят другим обо мне, но все это неправда. Наверное, я принц, которого они завлекли сюда, в это заброшенное место, где всегда плохая погода и такие противные люди. Быть может, они собираются меня съесть в один прекрасный день. Иногда мне кажется, что я Одиссей, который рвется домой к своей Пенелопе, Херборг — это нимфа Калипсо, которая хочет, чтобы я спал с ней по ночам — Херборг заставляет меня ложиться с ней спать, — а мой дедушка — злой великан из сказки о Синдбаде-мореходе. А то мне кажется, что я эльф, которого изгнали из его царства, и я попал к людям и мне испортили зрение, и теперь я никогда не увижу, как выглядит мир по-настоящему. Можешь себе представить что-нибудь ужаснее, чем быть эльфом и навсегда потерять способность видеть и ощущать сказочный мир эльфов, где играет музыка, сияет солнце и где прекрасные воздушные существа летают на легких крыльях вокруг замков. Для эльфа жить среди людей мучительнее кошмара. Представляешь, в каком волшебном царстве эльфов жил я когда-то!

— Откуда ты это знаешь? — спросила девочка.

— Я ничего больше не скажу тебе, ты можешь разболтать, и об этом узнает мой дедушка.

— Нет, провалиться мне сквозь землю, сгореть мне на костре, если я скажу кому хоть слово, — поклялась Салка Валка, не представляя, впрочем, что ей, собственно, хотелось бы еще узнать.

— Я и так уже много рассказал. Странно, но всегда легче рассказывать о себе людям, которые тебя не знают, они верят больше, чем те, кто уже знает тебя. Я вовсе но собирался тебе ничего говорить, но ты стала расспрашивать, и я нечаянно рассказал все. Но если ты проболтаешься хоть одной живой душе в поселке, меня забьют до смерти. Мне нельзя больше говорить.