– И еще, – решительно вмешался Герберт Деннисон. – Как я уже говорил вам, конгрессмен, президент не может все просто игнорировать. Это было бы неблагородно и непатриотично. Сейчас я предлагаю, и президент согласен со мной, сделать серию фотоснимков здесь, в Овальном кабинете, – на одних вас поздравляет глава Белого дома, на других вы ведете с ним якобы конфиденциальный разговор. Это будет выглядеть в духе наведения того тумана, который требуют наши контртеррористические службы. Страна поймет, а вы не раскроете этим арабским подонкам ни одного тактического секрета.

– Без многих арабов я бы далеко не ушел, о чем вы чертовски хорошо знаете. – Кендрик жестко и сурово посмотрел на главу президентского аппарата.

– О, мы знаем это, Эван. – Дженнингса, очевидно, развлекала эта сцена. – Уж я-то, по крайней мере, знаю. Между прочим, Герб, сегодня после обеда мне звонил Сэм Уинтерс, и, по-моему, у него отличнейшая идея, которая не идет вразрез ни с одним из наших понятий о безопасности и, само собой, может их объяснить.

– Самуил Уинтерс – не обязательно друг, – воспротивился Деннисон. – Он неоднократно отказывался нас поддержать перед членами конгресса…

– Тогда он был не согласен с нами. Но делает ли это его врагом? Черт, если да, то надо сразу посылать морских пехотинцев в кабинет министров. Ладно вам, Герб, сколько я себя помню, Сэм Уинтерс был советником президентов от обеих партий. Надо быть полным дураком, чтобы не прислушиваться к его мнению.

– Ему следовало обращаться через меня.

– Видите, Эван? – Президент озорно улыбнулся, наклонив голову. – Я могу играть в песочнице, но мне нельзя выбирать себе друзей.

– Едва ли я…

– Вы именно это имели в виду, Герб, и со мной все в порядке. Вы здесь всем распоряжаетесь, о чем постоянно мне напоминаете, и с этим тоже все в порядке.

– И что же предложил мистер Уинтерс, то есть профессор Уинтерс? – спросил Деннисон, с сарказмом произнеся ученый титул.

– Ладно, Герб, он действительно профессор, а не средний, заурядный учитель, так? Я имею в виду, что, если бы он захотел, то, полагаю, мог бы купить парочку славных университетов. Разумеется, университет, выпустивший меня, обошелся бы ему в сумму, которой он и не заметил бы.

– Так что у него за идея? – озабоченно допытывался глава президентского аппарата.

– Чтобы я наградил моего друга Эвана медалью Свободы.[41] – Президент обернулся к Кендрику. – Это штатский эквивалент медали Чести конгресса.

– Я это знаю, сэр. Но не заслуживаю такой награды и не хочу ее.

– Ну, Сэм кое-что мне разъяснил, и, думаю, он прав. Начнем с того, что вы все же заслуживаете награды, хотите вы того или нет. Я буду выглядеть жалким ублюдком, если не награжу вас. А уж этого, ребята, я не допущу. Ясно, Герб?

– Да, мистер президент. – Деннисон с трудом сдерживал гнев. – Однако вам следует знать: хотя оппозиции для перевыборов конгрессмена Кендрика нет, сам он намерен в ближайшее время оставить свой пост. Сосредоточивать на нем внимание больше нет смысла, поскольку у него есть собственные возражения.

– Смысл-то, Герб, заключается в том, что я никогда не буду дешевым ублюдком, – повторил Лэнгфорд. – Кстати, Эван выглядит так, что вполне мог бы быть моим младшим братом. И мы можем воспользоваться этим сходством. К этому факту мое внимание привлек Сэм Уинтерс. Он назвал его имиджем удачливой американской семьи. Неплохо сказано, а?

– Без этого вполне можно обойтись, мистер президент. – Деннисон был подавлен. Судя по его хриплому голосу, у него больше не было сил нажимать. – Страхи конгрессмена обоснованны. Он полагает, что возможны ответные меры против его друзей в арабском мире.

Президент откинулся на спинку кресла, безучастно глядя на главу своего аппарата.

– Это меня не убеждает. Мир опасен, и мы только сделаем его еще опаснее, подчиняясь такой умозрительной чепухе. Я объясню стране – с позиции силы, силы, а не страха, – что не допущу полного раскрытия деталей оманской операции по причинам контртеррористической стратегии. В этой части вы абсолютно правы, Герб. Но Сэм Уинтерс сказал мне это первым. И еще раз: я не желаю выглядеть дешевым ублюдком. Иначе я – просто не я. Понятно, Герб?

– Да, сэр.

– Эван! – На лице Дженнингса снова появилась обаятельная улыбка. – Вы – человек того типа, который мне нравится. А то, что вы сделали – я прочитал об этом, – просто потрясающе! И президент не поскупится! Между прочим, Сэм Уинтерс посоветовал мне сказать, что мы с вами работали сообща. Какого черта, Эван, ведь мои люди работали с вами, и это истинная правда.

– Мистер президент…

– Запланируйте это, слышите, Герб? Я заглянул в мой календарь, если это вас не обидит. Следующий вторник, десять утра. Таким образом мы станем главной вечерней новостью на всех телестанциях, а вечер вторника – хороший вечер.

– Но, мистер президент… – взволнованно повторил Деннисон.

– И еще, Герб, я хочу оркестр морской пехоты. В Голубой комнате. Черт меня побери, если я буду дешевым ублюдком! Это буду просто не я!

Разъяренный Герберт Деннисон шел в свой кабинет в сопровождении Кендрика, чтобы выполнить президентский приказ: разработать детали церемонии награждения в Голубой комнате в следующий вторник. С оркестром морской пехоты. Гнев главы президентского аппарата был настолько силен, что он молчал, стиснув зубы.

– Я и вправду раздражаю вас, да, Герби? – поинтересовался Эван, отметив бычью поступь Деннисона.

– Вы меня раздражаете, и меня зовут не Герби.

– Ну, не знаю. Там, у президента, вы выглядели как Герби. Он вас сразил, да?

– Временами президент склонен слушать не тех людей.

Кендрик смотрел на главу аппарата президента, пока они шагали по широкому коридору. Деннисон игнорировал робкие приветствия многочисленных сотрудников Белого дома, попадавшихся им навстречу; некоторые из них изумленно глазели на Кендрика, очевидно, узнав его.

– Не понимаю, – сказал Эван. – Побоку нашу взаимную неприязнь, но в чем ваша проблема? Это ведь меня, а не вас пихают туда, где я не хочу находиться. Чего вы скулите?

– Потому что вы, черт возьми, слишком много болтаете. Я видел вас в программе Фоксли, и потом ту маленькую демонстрацию, которую вы учинили у себя в офисе на следующее утро. Вы непродуктивны.

– Вам нравится это слово, не так ли?

– Есть много других слов, которые я могу использовать.

– Уверен в этом. Тогда у меня, возможно, есть для вас сюрприз.

– Как, еще один? Что же это, черт возьми, такое?

– Подождите, пока мы придем к вам в кабинет.

Деннисон приказал своей секретарше не соединять его ни с кем, кроме абонентов приоритетной «красной линии». Секретарша поспешно кивнула в знак подтверждения, но испуганно добавила:

– Для вас оставлено более дюжины сообщений, сэр. Почти все просят срочно перезвонить.

– По приоритетной «красной линии»?

Женщина покачала головой.

– А что я вам только что сказал? – С этими учтивыми словами глава президентского аппарата втолкнул конгрессмена в свой кабинет и с шумом захлопнул дверь. – Ну, и какой у вас сюрприз?

– Знаете, Герби, на самом деле я должен дать вам один совет. – Кендрик небрежно подошел к тому же окну, где стоял прежде, затем повернулся и посмотрел на Деннисона: – Можете грубить своим помощникам как хотите, пока они будут это терпеть, но никогда больше не хватайте члена палаты представителей и не вталкивайте его в кабинет, как если бы вы собирались его выпороть.

– Да не толкал я вас!

– Я понял это таким образом, и это все, что имеет значение. У вас тяжелая рука, Герби. Уверен, мой выдающийся коллега из Канзаса чувствовал то же самое, когда посадил вас на задницу.

Неожиданно Герберт Деннисон сделал паузу, потом негромко рассмеялся. В его затянувшемся хихиканье не слышалось ни злости, ни враждебности; скорее, оно отражало облегчение. Он распустил узел галстука и небрежно сел в кожаное кресло перед письменным столом.