– Здесь никакой информации нет! – возмущенно проговорил Вайнграсс, перебирая бумаги, разложенные на столе в столовой одного бахрейнского чиновника, которого он знал во времена, когда «Группа Кендрика» построила на одном из островов архипелага загородный гольф-клуб. – После всего того, что я для тебя сделал, Хасан, после всего, что ты с моей помощью получил, так-то ты платишь мне за добро?

– Надо подождать, скоро будут еще сведения. – Араб поглядывал по сторонам, изрядно нервничая из-за того, что слова Вайнграсса слышат все мужчины, находящиеся в гостиной его дома, расположенного на окраине города.

Вызванный среди ночи врач штопал и перевязывал Иакова, который наотрез отказался лечь, устроившись в глубоком кресле. Мужчина по имени Хасан взглянул на него и, желая сменить тему, сказал:

– Юноша неважно выглядит, Мэнни.

– Попал в драку, что я могу на это сказать? Кто-то пытался украсть его роликовые коньки. Что за информацию ты надеешься получить и когда? Мне нужны имена людей, управляющие всеми этими компаниями.

– Ты их получишь. Не так-то легко убедить министра по делам промышленного развития покинуть дом в два часа ночи и отправиться в свой офис с тем, чтобы совершить противозаконный акт.

– Промышленность и развитие – странно слышать эти два слова вместе, особенно здесь, в Бахрейне.

– Бумаги секретные!

– Обычная для Бахрейна бюрократия.

– Это не так, Мэнни!

– Ах, оставь и дай мне виски.

– Да, мой старый друг, ты неисправим.

– Расскажите мне обо всем поподробнее. – Серый покинул гостиную и присоединился к ним.

Он названивал по телефону каждые пятнадцать минут, с разрешения хозяина, разумеется.

– Могу я предложить вам что-нибудь, джентльмены? – спросил Хасан своих гостей, останавливаясь в арке, соединяющей гостиную и кухню.

– Кофе с кардамоном будет более чем достаточно, – попросил Бен-Ами. – К тому же это очень вкусно.

– Есть и спиртные напитки, как вы поняли со слов мистера Вайнграсса. В этом доме свято чтут религиозные традиции, однако мы с уважением относимся и к убеждениям других людей.

– Не могли бы вы записать эти слова? – попросил, усмехнувшись, Черный. – Я бы отдал жене и сказал, что вы мулла. Для того чтобы съесть яичницу с беконом, мне приходится ехать на другой конец города.

– Спасибо, мы не хотим спиртного, мистер Хасан, – добавил Серый, хлопнув Черного по колену. – Если повезет, нам сегодня придется поработать.

– А мне, если повезет, не отрежут руки, – тихо произнес араб и вернулся на кухню. Он остановился, услышав звонок в дверь. Это прибыл человек, которого он ждал, с информацией.

Сорок восемь минут спустя, просмотрев гору компьютерных распечаток, Вайнграсс углубился в чтение двух страниц, заинтересовавших его более всего.

– Расскажите мне, что это за компания «Зариба лимитед»?

– Слово взято из суданского языка, – ответил человек, доставивший материалы, но не пожелавший быть никому представленным. – В переводе означает защищенный лагерь, окруженный горами или густым лесом.

– Судан…

– Это страна в Африке.

– Знаю, что страна. Хартум…

– Это столица Судана.

– Ну надо же, а я думал, это Буффало! – саркастически заметил Вайнграсс. – Почему у компании так много отделений?

– Это холдинговая компания. Круг ее интересов обширен. Если какой-нибудь маленькой фирме необходимы государственные лицензии на увеличение экспорта и импорта, им легче получить их под крышей большой солидной организации.

– Чушь!

– Прошу прощения?

– Это так в Бронксе говорят вместо «О боже мой!». Кто ею управляет?

– Существует совет директоров.

– Совет директоров есть всегда. Я спрашиваю, кто на самом деле всем заправляет?

– Откровенно говоря, этого толком никто не знает. Главный исполняющий милейший человек – я пил с ним как-то кофе, – агрессивным его никак не назовешь, если понимаете, о чем я.

– Значит, есть кто-то еще.

– Я этого не знаю.

– Где список директоров?

– Прямо перед вами. Справа, под другим листком.

Вайнграсс достал список. Впервые за два часа он присел в кресло. Глаза пробегали по строчкам снова и снова.

– «Зариба»… Хартум… – время от времени бормотал он себе под нос, потом откинул голову на спинку кресла и, прикрыв глаза, пытался вспомнить что-то давно забытое. Наконец он обвел карандашом одно имя и протянул листок арабу.

– Он черный, – сказал тот.

– Да кто здесь черный, а кто белый?

– Это нетрудно определить по чертам лица. Хотя многие века афро-арабской ассимиляции усложняют проблему.

– А это проблема?

– Для некоторых.

– Откуда он?

– Он иммигрант. Страна, из которой он приехал, должна быть указана в соответствующей графе.

– Здесь значится «отсутствует».

– Такие пометки обычно делают, когда кто-то прибыл из стран с авторитарным режимом, фашистского или коммунистического толка. Мы защищаем их, если они просят убежища. Он, по всей видимости, один из них.

– Сахиб-эль-Фарраххалиф, – прочитал Вайнграсс, отчетливо произнося каждый слог. Какой национальности может быть этот человек?

– Не знаю. Частично африканец, частично араб, сказать сложно.

– Ошибаетесь! – воскликнул Мэнни, привлекая своим возгласом внимание остальных. – Он американец, другими словами, обманщик! Если он тот, о ком я думаю, то это черномазый сукин сын из Чикаго, которого выперли из страны его же сородичи! Он присвоил их деньги, собрал миллионов двадцать и поместил в банк на этой стороне Атлантики. Лет восемнадцать-двадцать назад он был оголтелый фанатик, называвший себя эль-Фаррах – эту часть своего прошлого он ни за что не забудет. Известно, что наш приятель входил в совет директоров какой-то жирной корпорации, но вот какой именно – неизвестно. Кроме того, мы смотрели совсем не в ту сторону. Хартум? Черта с два! Южная окраина Чикаго! Вот откуда взялся ваш Махди.

– Вы уверены? – спросил Хасан. – Обвинения более чем серьезные.

– Уверен, – кивнул Вайнграсс и тихо добавил: – Надо было пристрелить этого подонка еще в Басре.

– Прошу прощения? – Безымянного чиновника потрясли его слова.

– Не обращайте внимания, – отмахнулся Мэнни.

– Здание «Сахалхуддин» никто не покидал, – сообщил Серый.

– Ты точно это знаешь?

– Я хорошо заплатил таксисту и пообещал заплатить еще больше, если он будет выполнять мои указания. Я звоню ему в телефон-автомат. Две машины по-прежнему стоят у входа.

– Ты можешь доверять ему? – спросил Иаков.

– Я записал номер его водительского удостоверения и машины.

– Это ни о чем не говорит! – заявил Мэнни.

– Я сказал ему, что если он солжет, то найду его и убью.

– Вопросов нет, зайчишка.

– Да прекратите вы!..

– Заткнись. Какую часть здания занимает «Зариба лимитед»?

– Два верхних этажа, если не ошибаюсь. Нижние этажи отданы в аренду входящим в нее фирмам. «Зариба» владеет всем зданием.

– Удобно, – кивнул Вайнграсс. – Можете достать нам подробный план здания, включая схему пожарной эвакуации и систему безопасности? Я отлично разбираюсь в таких вещах.

– В этот час? – воскликнул чиновник. – Сейчас три утра! Как вы себе это представляете?

– Что скажете насчет миллиона долларов, американских? – предложил Мэнни. – Я вышлю деньги из Парижа. Даю вам слово.

– Что?!

– Достаньте любым возможным способом. Жизнь моего сына в опасности! Действуйте!

В маленькой комнатке было темно. Тусклый свет пробивался через крохотное оконце, расположенное слишком высоко, чтобы до него добраться. Никакой другой мебели, кроме низкой кушетки, покрытой рваным покрывалом, в комнате не было. Охранник оставил ему бутылку с мутноватой жидкостью – местное виски, как он пояснил, и предложил Кендрику напиться – так будет легче встретить неизбежное. Его нервы были на взводе, страх заполнял каждую клеточку существа, сводя с ума, заставляя лоб покрываться испариной. Что удерживало его от того, чтобы откупорить бутылку, – так это остатки ненависти, которую он питал к своему похитителю. Он соберется для последнего акта этой пьесы. Он будет бороться из последних сил, со всей яростью, на какую способен, надеясь в глубине души, что быстрая смерть от пули в лоб избавит его от мучительного конца.