Эван огляделся и понял, что комната представляет собой фотостудию. Оборудование оказалось самым современным. То, что Кендрик мгновенно оценил уровень оснащенности фотостудии, не осталось незамеченным.

– Фотокамера слева от вас, – сказал эль-Баз, – делает фотографии на документы установленного правительством образца на зернистой фотобумаге. Садитесь, пожалуйста, перед экраном. Это не займет много времени.

Эль-Баз работал сноровисто, и, поскольку использовал пленку американской фирмы «Поляроид», не возникло никаких трудностей. Натянув тонкие хирургические перчатки, эль-Баз взял отобранную фотографию (остальные он сжег) и, кивнув в сторону шторы из светло-серой ткани, служившей экраном, подошел и потянул за шнурок. Штора поехала вбок, обнажая стену, ровную и гладкую.

Однако ее внешний вид оказался обманчивым.

Эль-Баз поставил ступню правой ноги на еле заметный выступ на полу, дотянулся ладонью до едва различимой неровности в узоре настенной лепнины, одновременно нажал и то и другое. Кусок стены медленно поехал влево, а когда остановился, эль-Баз протиснулся в образовавшееся отверстие шириной чуть более полуметра, сделав Кендрику знак следовать за ним.

То, что открылось взору Эвана, поразило его воображение – комплект оргтехники в этом помещении соответствовал уровню мировых стандартов. Во всяком случае, оборудование у него в вашингтонском офисе кое в чем здешнему даже уступало.

– Сюда, прошу вас. – Эль-Баз кивнул на компьютер слева, на мониторе которого высвечивался какой-то текст, набранный ярко-зелеными буквами. – Обратите внимание, сэр, какими привилегиями вы пользуетесь! Меня попросили приготовить для вас документы в соответствии с легендой, которую вы сейчас станете изучать. Образно говоря, вам предстоит познакомиться с самим собой.

– Познакомиться с самим собой? – Кендрик вскинул бровь.

– Именно так, саийдат йа саийед.[25] Вы – саудовец, родом из Эр-Рияда, некий Амаль Бахруди… Вы – инженер-строитель. У вас в жилах течет европейская кровь, потому что ваш дед по матери – европеец. На дисплее все это есть. Изучайте, запоминайте…

– Стало быть, я – араб-полукровка…

– Именно так, саийдат йа саийед. Дедушка смягчил, если угодно, семитские, скажем так, черты вашего лица. И голубые глаза вы от него унаследовали.

– Минуточку! – Эван уставился на экран монитора. – Этот Амаль Бахруди, он что, реальное физическое лицо?

– Был реальным. Однако минувшей ночью отправился к праотцам. Это случилось в Восточном Берлине, а мне об этом сообщили по модемной связи.

– Его убили, что ли? – Кендрик усмехнулся. – Или сам умер?

– А зачем вам это знать? Тем более что восточногерманская разведка, правая рука Москвы, не скоро предаст огласке факт его смерти; КГБ, разумеется, затребует объективку, но, пока их бюрократическая машина наберет обороты, много воды утечет. А тем временем Амаль Бахруди прилетел в Маскат, прошел таможенный досмотр в аэропорту, внесен в компьютерный реестр лиц, получивших визу сроком на тридцать дней.

– Получается, если кто-либо надумает проверить, где Амаль Бахруди и что с ним, он, оказывается, живой и здоровый, на законных основаниях обитает в султанате Оман и даже не помышляет о своей кончине в Восточном Берлине.

– Именно так, саийдат йа саийед.

– А что будет, если меня схватят?

– Ничего не будет, так как вы немедленно отправитесь в мир иной.

– Убьют, что ли?

– Разумеется, прошу прощения.

– Но ведь русские поднимут шум, если станет известно, что Амаль Бахруди еще раз преставился…

– А откуда они узнают об этом? И потом, не станет КГБ шуметь. Знаете почему?

– Почему?

– Потому что в учебных заведениях, где комитет готовит террористов для борьбы со своими идейными недругами, скажем так, выходцев из стран Ближнего и Среднего Востока предостаточно, и этот факт, нетрудно догадаться, тщательно скрывается.

– Кажется, я улавливаю, откуда ветер дует, но, скажите, каким образом вам удалось откопать этого Бахруди?

– Садики-ачазиз![26] – воскликнул эль-Баз и осекся. – Сэр, у таких, как я, во многих странах есть… коллеги, но и это вас не должно беспокоить. Просто запоминайте сведения о ваших родителях, то есть об отце и матери вашего Амаля Бахруди, о школе… Вы ведь окончили два университета! Кстати, один из них в Соединенных Штатах, где, как правило, получают высшее образование саудовцы. Словом, на дисплее сведения, которые вам знать необходимо, а все остальное – лишнее. Захочется узнать больше, расстанетесь, прошу прощения, с жизнью.

Выйдя из дома эль-База, Кендрик сразу направился в северо-восточный район города, а если точнее – в сторону своего посольства.

Больницу в квартале Вальят он обошел стороной и спустя некоторое время уже шагал по нарядной авеню, где располагалось здание посольства США. Метрах в ста пятидесяти от ворот он остановился. Пятачок перед ними, как всегда, был до отказа заполнен оравой зрителей, а на самой авеню народу было мало.

На территории посольства то и дело раздавались выстрелы, но было ясно, что и факелы и пальба – все это только для нагнетания обстановки.

Толпа редела по мере того, как на город опускалась ночь. Скоро все разойдутся по домам, надо торопиться! Кендрик взглянул на часы. Та-а-ак! У него в распоряжении минут шестьдесят, а у Ахмата и того меньше. Кендрик огляделся. Где-то неподалеку от входа в больницу должны быть телефоны-автоматы. Когда строители возводили лечебный корпус, Мэнни Вайнграсс настоял на выделении средств на телефонизацию. Он не уставал повторять, что больница без связи с внешним миром – настоящая гробница.

Телефонные кабины из белого пластика отражали свет уличных фонарей и были видны издалека. Сначала Эван ускорил шаг, потом пошел медленнее. Если за ним установлено наблюдение, следует сохранять олимпийское спокойствие.

Он не спеша подошел к первой кабине. Опустив монету, набрал номер: 555-0005. Капли пота выступили на лбу. Восемь гудков, а трубку никто не берет. Ну где он там, султан Омана?

– Хаза ана![27] – ответил наконец знакомый голос.

– Говорите на английском, – сказал Кендрик.

– Что-нибудь случилось?

– Кое-что! Но сначала основное… За мной «хвост». Это женщина. Она вела меня до дома эль-База. Было темно, но мне удалось разглядеть ее. Среднего роста, выглядит элегантно. Хорошо говорит по-арабски. И по-английски неплохо. Кто-либо есть на примете?

– Ума не приложу! Элегантная женщина отважилась появиться в этом районе? Странно…

– Ничего странного! Она собиралась пристрелить меня. Во всяком случае, держала на мушке.

– Не может быть!

– Кажется, именно она передала эль-Базу распоряжение приготовить для меня бумаги. По телефону, разумеется.

– Уф-ф! – выдохнул Ахмат. – Звонила моя жена. Я не решился поручить это дело никому из посторонних.

– Благодарю вас! Но кто, кроме вашей жены, знает, что я здесь?

– Вы договаривались о встрече с тремя вашими знакомыми. Один из них, Мустафа, убит. Остальные двое находятся под наблюдением. Думаю, есть смысл вам исчезнуть на некоторое время. Так будет легче выявить всякого, кто проявляет к вам повышенный интерес. Кроме того, мне надо с вами кое-что обсудить. Это касается Амаля Бахруди. Ну как, согласны? Я могу вас спрятать у себя на пару деньков. Полагаю, это будет самое разумное.

– Исчезнуть я согласен, а прятаться отказываюсь.

– Я что-то не улавливаю разницы.

– Ахмат, пусть меня немедленно арестуют и предъявят обвинение в терроризме. Если я окажусь в тюрьме, вместе с террористами, вот это будет самое разумное. Подробности при встрече, но мне просто необходимо попасть туда сегодня, в течение этого часа.

Когда на город плотной пеленой опустился вечер, будто разведенный на саже, в порту с его многочисленными причалами и пакгаузами стало безлюдно – порт сразу как бы вымер. И лишь набережная Вади-эль-Кебир, самая красивая авеню Маската с пальмами вдоль тротуара, излюбленное место вечерних прогулок горожан, продолжала вести активный образ жизни.