– Думаю, на самом деле это не подойдет, – пробормотал он запинаясь. – У меня конфиденциальное сообщение.

– Подумать только! – насмешливо ответил голос. – Тогда найдите себе телефон-автомат. Есть там один у закусочной, миль пять по дороге вниз. Слышь, придурок, хватит с меня…

– Да подождите минуту! Ладно, ладно, оставайтесь на линии. Но когда меня соединят, я хочу услышать, что вы отключились, идет?

– Ну, на самом деле я собирался позвонить Луэлле Парсонс.

– Кому?

– Неважно, придурок. Соединяю. Все, кто тут остается на целый день, извращенцы или под кайфом.

Откуда-то издалека, из района Персидского залива, телефонистка, говорящая по-английски с арабским акцентом, сообщила, что в Маскате нет телефонной станции, начинающейся с цифр «555».

– Наберите эти цифры, пожалуйста, – настаивал Эван, и еще раз, более жалобно: – Пожалуйста!

Он насчитал восемь гудков, прежде чем услышал беспокойный голос Ахмата, произнесший по-арабски «Слушаю».

– Это Эван, Ахмат, – сказал Кендрик по-английски. – Мне нужно с тобой поговорить.

– Что, поговорить со мной? – взорвался молодой султан. – И у тебя, ублюдок, хватает наглости мне звонить?

– Так ты знаешь? О… ну, то, что обо мне говорят.

– Знаю ли я? Одна из самых приятных вещей заключается в том, что я богатый парень – у меня на крыше есть тарелки, и я узнаю все, что хочу, и отовсюду, откуда хочу! У меня даже есть преимущество перед тобой. Ты видел репортажи отсюда и со Среднего Востока? Из Бахрейна и Рияда, даже из Иерусалима и Тель-Авива?

– Очевидно, нет. Я видел только эти…

– Один и тот же мусор, хорошенькая куча, чтобы ты сидел на ней! Сиди себе в Вашингтоне, только не возвращайся сюда!

– Но я как раз хочу вернуться. Я возвращаюсь!

– Но не сюда. Мы умеем читать и слушать и смотрим телевизор. Надо же, ты все это сделал сам! Повесил это на арабов! Убирайся даже из моей памяти, сукин ты сын!

– Ахмат!

– Убирайся, Эван! Никогда такому о тебе не поверил бы. Ты что, приобрел в Вашингтоне больше влияния, называя нас животными и террористами? Это был единственный способ?

– Я никогда не делал этого, никогда не говорил такого!

– Твой мир сделал это! Они твердят это снова и снова, и становится чертовски очевидно, что ты нас всех хочешь заковать в кандалы! И самый последний распроклятый сценарий – твой!

– Да нет же! – запротестовал Кендрик. – Не мой!

– Почитай нашу прессу. Посмотри телевизор!

– Это пресса, а не ты и не я!

– Ты – это ты, самонадеянный ублюдок, живущий по вашим слепым, ханжеским иудео-христианским лицемерным понятиям, а я – это я, араб-исламист. И ты больше не будешь плевать на меня!

– Но я бы никогда этого не сделал, не смог…

– И на моих братьев, чьи земли должны быть у них отобраны по твоему распоряжению, а люди целыми деревнями покинуть свои дома, работу, мелкие ремесла – мелкие, но их, то, чем они занимались из поколения в поколение!

– Ради бога, Ахмат, ты говоришь, как один из них!

– Опомнись! – В голосе молодого султана слышались злость и сарказм. – Полагаю, что под «ними» ты подразумеваешь парней из тысяч семей, которые под дулами ружей маршируют в лагеря, пригодные разве что для свиней. Свиней, а не людей! Боже милосердный, мистер Всезнайка, знаменитый своей честностью американец! Если я говорю как один из них, черт побери, то сожалею об этом! И скажу тебе, о чем я еще сожалею: что дошел до этого так поздно. Сегодня я понимаю гораздо больше, чем вчера.

– А это еще значит?

– Повторяю. Читай свои газеты, смотри свое телевидение, слушай свое радио. Вы, тупые и самодовольные народы, готовитесь уничтожать ядерным оружием всех грязных арабов, чтобы больше не бороться с нами? Или собираетесь предоставить эту честь вашим закадычным дружкам в Израиле, которые так или иначе говорят вам, что делать? Просто дадите им бомбы?

– Да перестань же, Ахмат! – воскликнул Кендрик. – Эти израильтяне спасли мне жизнь!

– Ты чертовски прав, спасли, но ты подвернулся им случайно! Ты был всего лишь мостиком к тому, ради чего они сюда прилетели.

– О чем ты говоришь?

– Да ладно, скажу, потому что больше никто тебе не скажет и материал не опубликует. Им было совершенно наплевать на тебя, мистер Герой. То подразделение прибыло сюда, чтобы вытащить из посольства одного человека – агента МОССАДа, высокопоставленного стратега, изображавшего натурализированного американца, работающего по контракту с Госдепартаментом.

– Господи, – прошептал Эван. – Вайнграсс знал?

– Если и знал, то держал рот на замке. Он заставил их отправиться за тобой в Бахрейн. Вот как они спасли тебе жизнь! Это не было запланировано. Им наплевать на всех и вся, кроме них самих. Эти евреи! Совсем как ты, мистер Герой.

– Да выслушай же меня, Ахмат! Я не несу ответственности за то, что случилось здесь, что напечатали в газетах, что передают по телевидению. Это самое последнее, что я бы…

– Чушь собачья! – перебил молодой выпускник Гарварда и султан Омана. – Ни о чем таком не передали бы без тебя. Я узнал то, о чем не имел ни малейшего понятия. Да кто же они, эти агенты вашей разведки, наводнившие мою страну? Кто все эти связные, с которыми ты вступал в контакт?

– Мустафа, например!

– Он убит. Кто тайно ввез тебя в страну, не информируя об этом меня? Меня! Я управляю этим проклятым местом; так у кого же еще есть такое право? Я что, какая-нибудь дерьмовая пешка в игре?

– Ахмат, Ахмат, я ничего не знаю об этом. Я знал только, что должен попасть туда.

– А я что, случайно подвернулся? Мне нельзя было доверять?.. Конечно нет, ведь я – араб!

– Теперь ты несешь чушь. Тебя охраняли.

– От чего? От американо-израильского заговора?

– Ох, ради бога, остановись! Я ничего не знал об агенте МОССАДа в посольстве, пока ты сейчас не рассказал мне. Если бы знал, то сказал бы тебе! И раз уж об этом зашла речь, мой порывистый юный фанатик, я не имею никакого отношения к лагерям беженцев или семьям, марширующим туда под дулами ружей…

– Все вы имеете к этому отношение! – закричал султан Омана. – Один геноцид за другим, но у нас-то нет ничего общего с этим! Прочь!

Связь прервалась. Хороший человек и хороший друг, который способствовал спасению Кендрика, ушел из его жизни. Так же как улетучились теперь и его планы вернуться в ту часть мира, которую он нежно любил.

Прежде чем показаться на публике, Эван должен был выяснить, что произошло, кто допустил это и почему! С чего-то нужно было начинать, и он решил, что этот «кто-то» Госдепартамент и человек по имени Фрэнк Свонн. Конечно, лобовая атака на Госдепартамент исключается. В момент, когда он назовет себя, сработают сигналы тревоги. Пока что, поскольку лицо Эвана все время, до тошноты часто, крутят по телевизору и половина Вашингтона ищет Кендрика, каждое его движение должно быть тщательно продуманным. Первым делом: как связаться со Свонном так, чтобы ни он сам, ни его сотрудники об этом не знали? Его офис? Эван вспомнил. Год назад он вошел в приемную Свонна, разговаривал с его секретаршей, передав для ее шефа несколько слов по-арабски, чтобы сообщить о важности своего визита. Она тогда скрылась в другом кабинете, а спустя десять минут они со Свонном беседовали в подземном компьютерном комплексе. Та секретарша была не только квалифицированной, но, похоже, и очень надежной, как, очевидно, большинство секретарей в коварном Вашингтоне. И поскольку эта надежная секретарша очень хорошо осведомлена о некоем конгрессмене Кендрике, с которым она беседовала год назад, на нее вполне мог подействовать кто-то другой, также надежный по отношению к ее боссу. И все-таки стоит попытаться. Это единственное, что Кендрик сейчас смог придумать. Он поднял трубку и дождался ответа хриплого менеджера мотеля «Три медведя».

– Консульская служба, приемная директора Свонна, – ответила наконец секретарша.

– Привет, это Ральф из разведки, – начал Кендрик. – У меня есть кое-какие новости для Фрэнка.