– Да, урегулирование, несомненно, его заслуга.

– Тогда я ничего не понимаю, – заметил Логан, взглянув на Самуила Уинтерса.

– И никто не в состоянии понять, – сказал Уинтерс. – Никаких объяснений, лишь похороненный в архивах файл, который Милошу удалось заполучить. Кроме этого документального подтверждения участия Кендрика в событиях в Маскате, других не имеется.

– Есть официальное заявление государственного секретаря, – вмешался в разговор Варак, – где говорится, что конгрессмен, когда-то работавший в Арабских Эмиратах и в Омане, предложил свои услуги в освобождении заложников, чтобы поднять свой авторитет, и пытался вмешаться в события в целях приобретения популярности. В заявлении содержится рекомендация не вступать с ним в контакт ради безопасности заложников.

– Но ведь совершенно очевидно, что они использовали его! – воскликнул Сандстрем. – Установили с ним контакт и воспользовались его услугами! Если бы не они, как бы он смог туда попасть? Все авиарейсы были прекращены. Он, видимо, прилетел туда тайно!

– Столь же очевидно и то, что он действовал не в собственных интересах, – добавила Маргрет Лоуэлл. – Вот он перед нашими глазами! Да и Милош утверждает, что именно ему удалось урегулировать кризис с заложниками, хотя сам Кендрик нигде и никогда даже не заикнулся о своем участии. Если это действительно его заслуга, мы обязаны убедиться в этом.

– И что же, не последовало никаких объяснений? – обратился к Вараку Гидеон Логан.

– Ни единого, сэр, поэтому я вынужден был обратиться к первоисточнику.

– Вы имеете в виду Белый дом? – спросил Мандель.

– Нет, к человеку, который располагал сведениями о привлечении Кендрика. Он отвечал за урегулирование кризиса, находясь здесь, в Вашингтоне. Его имя Фрэнк Свонн.

– Как вы его отыскали?

– Это сделал Кендрик, а не я.

– Но как вы нашли Кендрика? – спросила Маргрет Лоуэлл.

– Так же, как и мистер Логан. Я помнил эту историю об участии какого-то американца в событиях в Маскате, сообщения о которой в средствах массовой информации внезапно прекратились. Не могу объяснить, что именно заставило меня начать разбираться во всем этом. Возможно, я подумал, что был задействован кто-то из высокопоставленных лиц, кто мог бы нас заинтересовать, окажись история достоверной. – Варак сделал паузу и усмехнулся. – Довольно часто именно меры повышенной безопасности раскрывают тех, ради защиты кого они принимаются. В данном случае речь идет о журналах регистрации посетителей Государственного департамента. После ряда убийств, совершенных несколько лет назад, все без исключения посетители, входящие и выходящие из Госдепа, обязаны расписываться после прохождения через металлодетектор. Среди тысяч посетителей, которые проделали это во время кризиса с заложниками, обратило на себя внимание упоминание конгрессмена из Колорадо, встречавшегося с Фрэнком Свонном. Разумеется, имена и фамилии ни того, ни другого мне ни о чем не говорили, однако наши компьютеры оказались более осведомленными. Мистер Свонн – ведущий эксперт Госдепартамента по Юго-Западной Азии, а конгрессмен – человек, сколотивший состояние в Эмиратах, Бахрейне и Саудовской Аравии. В суматохе кризиса кто-то забыл вымарать Кендрика из регистрационного журнала.

– Поэтому вы решили встретиться с этим Свонном, – сказал Мандель, снимая очки.

– Именно, сэр.

– И что же он вам сказал?

– Сказал, что я заблуждаюсь, что они отказались от предложения Кендрика оказать содействие, поскольку он не мог быть ни в чем им полезен, и добавил, что Кендрик – лишь один из десятков работавших в Эмиратах людей, обратившихся к ним с аналогичными предложениями.

– Вы, конечно, не поверили ему, – сказала Маргрет Лоуэлл.

– У меня были на то серьезные основания, поскольку конгрессмен Кендрик после того, как около полудня вошел в здание Госдепартамента, оттуда не выходил. Это случилось в среду 11 августа, но его фамилия в журнале регистрации посетителей, покинувших здание, не значится. Очевидно, его вывезли тайно, что обычно означает начало сверхсекретной операции.

– Тайные отношения между государством и ЦРУ, – заметил Сандстрем.

– Вынужденный и в то же время необходимый компромисс, – добавил Уинтерс. – Поэтому не надо объяснять, почему господину Вараку пришлось наводить справки как в Госдепартаменте, так и в Лэнгли.

– Итак, имя героя событий в Омане известно, – произнес Гидеон Логан, изучая изображение человека на экране. – Бог мой, в какую ловушку он угодил!

– И это безупречный конгрессмен, – поддержал его Мандель. – Непримиримый борец с коррупцией.

– И в то же время мужественный человек, – вмешалась миссис Лоуэлл. – Он рисковал своей жизнью ради спасения более двухсот незнакомых ему американцев и при этом не стремился получить что-либо для себя.

– Добейся он к тому времени определенного положения в политике – у него возникло бы такое желание, – подвел итог Сандстрем.

– Расскажите нам, пожалуйста, мистер Варак, все, что вы узнали об Эване Кендрике, – сказал Уинтерс, раскрывая свой желтый блокнот.

Так же поступили и остальные.

– Прежде чем я начну, – с некоторой нерешительностью в голосе произнес Варак, – должен сказать, что на прошлой неделе я летал в Колорадо, в Меса-Верде, и увидел там то, чему пока не могу дать полное объяснение. Я узнал, что в доме Кендрика живет пожилой человек. Как мне стало известно, его зовут Эммануил Вайнграсс. Он архитектор. Имеет двойное гражданство – израильское и американское. Несколько месяцев назад перенес серьезную хирургическую операцию, и сейчас, будучи на положении гостя конгрессмена, поправляет там свое здоровье.

– Какое это имеет значение? – спросил Эрик Сандстрем.

– Я хотел бы отметить три обстоятельства. Во-первых, по моим прикидкам, этот Вайнграсс появился как бы ниоткуда вскоре после возвращения Кендрика из Омана. Во-вторых, они тесно связаны друг с другом, и, в-третьих, и это настораживает, личность старика, а также его пребывание в Меса-Верде держится в большой, но плохо соблюдаемой тайне. И в этом виноват сам Вайнграсс. То ли в силу своего возраста, то ли характера он весьма часто общается с рабочим людом, в особенности с испаноговорящим.

– Совсем необязательно, будто это характеризует Кендрика с отрицательной стороны, – сказал с улыбкой Логан.

– Возможно, этот старик имел какое-то отношение к операции в Омане, – предположила Маргрет Лоуэлл. – И в этом тоже нет ничего плохого.

– Пожалуй что так, – согласился Иаков Мандель.

– Должно быть, он имеет большое влияние на Кендрика, – вновь вступил в разговор Сандстрем, делая какие-то записи в своем блокноте. – Не так ли, Милош?

– Полагаю, что так. Я всегда считаю своим долгом информировать вас о том, чего не знаю.

– Должен заметить, он действительно ценное приобретение, – произнес Самуил Уинтерс. – Причем во всех отношениях. Продолжайте, мистер Варак.

– Да, сэр. Будучи совершенно уверенным в том, что никакая информация не выйдет за пределы этой комнаты, я подготовил досье на конгрессмена в виде снятого на слайды текста. – Варак нажал на кнопку пульта дистанционного управления, и изображение Кендрика в арабском одеянии на улицах Маската сменилось страницей текста, напечатанного крупным шрифтом через три интервала. – Каждый слайд, – продолжал Варак, – соответствует четверти обычной страницы. Все негативы, естественно, уничтожены у нас внизу, в лаборатории. Я всесторонне, насколько возможно, изучил нашего кандидата, однако определенные детали, которые могут представлять интерес для некоторых из вас, мною опущены. Поэтому не стесняйтесь задавать мне вопросы. Я буду следить за вами, поэтому, когда прочтете весь текст и сделаете необходимые записи, кивните, и я дам следующий слайд. Перед вами как бы пройдет вся жизнь конгрессмена Эвана Кендрика, начиная со дня его рождения вплоть до минувшей недели.

Первым заканчивал чтение Эрик Сандстрем. Маргрет Лоуэлл и Иаков Мандель боролись за честь оказаться последними, поскольку вели пространные записи, как и Гидеон Логан. Председательствующий Самуил Уинтерс почти ничего не записывал – он уже принял решение.