– Скорее всего, никогда. Власть берут богатые либо всякие авантюристы. Но вернемся к вам, доктор Пейтон. Вы пришли сюда, как говорится, с черного хода, предложили мне совершить возмутительный поступок, санкционировать вмешательство секретных служб в личную жизнь граждан, затем в процессе разговора потребовали, чтобы я разрешил вам утаить информацию о национальной трагедии – резне, которую учинили террористы, ставящие своей задачей убийство человека, которому наша страна многим обязана. В сущности, вы попросили меня нарушить целый ряд законов, следовать которым я давал клятву. Разве не так?

– Я привел вам свои доводы, господин президент. Существует цепь обстоятельств, которая тянется от Омана до Калифорнии. Фанатики-террористы убивают ради цели, которая превосходит все другие их мотивы. Они хотят сконцентрировать внимание на себе, жаждут, чтобы заголовки газет кричали о них. А наша задача – не только их поймать, но и найти людей, стоящих за ними. Вот почему я прошу не предавать огласке факт нападения на дома Кендрика в Фэрфаксе и Меса-Верде. Если удастся посеять в рядах террористов смятение и неверие в свои силы, то в припадке ярости кто-то может совершить ошибку, скажем, пойти на контакт с кем не следует, то есть нарушит цепочку секретности. А такая цепочка наверняка существует, потому как вооруженные террористы без помех перемещаются из одного конца страны в другой, с легкостью преодолевают заслон иммиграционного контроля. Словом, мой агент отправляется с особым заданием в Сан-Диего, а лучший разведчик, работающий в Бейруте, получил от меня указание прозондировать положение дел в долине Бекаа.

– С ума можно сойти! – Дженнингс вскочил и стал мертить шагами комнату. – В голове не укладывается, что Орсон принимает во всем этом деятельное участие. Я никогда не водил с ним компанию, но ведь не сумасшедший же он! Да и к самоубийству, похоже, не склонен, – усмехнулся президент.

– Может, Боллингер в этом и не участвует, но кого-то другого наверняка привлекает власть, пусть даже власть вице-президента, и этот кто-то, возможно, лелеет надежду стать еще более могущественным.

– Пропади она пропадом, эта власть! – Лэнгфорд Дженнингс подошел к письменному столу, на котором были разбросаны бумаги. – У меня есть сведения, что некоторые лица, облеченные властью, не брезгуют ничем, но я непременно до них доберусь.[53]

– Можете рассчитывать на мою помощь, – заметил Пейтон.

– Спасибо, но сначала давайте разберемся с одним весьма любопытным обстоятельством. Вы сказали, что двое – он и она – когда-то познакомились на Ближнем Востоке, а затем, спустя несколько лет, она оказалась там, где вы никак не ожидали ее обнаружить.

– Совершенно верно! За этой женщиной тянется шлейф недобросовестной финансовой игры по-крупному. И не произойди в ее жизни кардинальные перемены, она вряд ли прельстилась бы весьма скромной ролью в политической игре, весьма отдалившей ее от получения баснословных доходов.

– Короче говоря, появляется Эндрю Ванвландерен, рубаха-парень, бодрячок и весельчак, прибирает Ардис к рукам и устраивает ее на работу в аппарат Орсона. У меня вопрос. Зачем ему это понадобилось?

– Насколько я могу судить, ему надо, чтобы она была звеном той цепочки, о которой я упоминал. А я хотел бы от вас услышать ответ на свой вопрос, господин президент!

– Господин президент, господин президент… – повторил Дженнингс с раздражением и покачал головой. – Не застревает ли эта пара слов, как кость, у вас в горле?

– Не понял… – вскинул брови Пейтон.

– Чего тут не понять? Явились ко мне в час ночи с немыслимым сценарием, стали давить на меня, подбивая на совершение подсудного преступления. Когда я задал пару вопросов, вы заявили, что, во-первых, не станете за меня голосовать, во-вторых, что я все упрощаю, в-третьих, что порядочные люди среди моих предков встречались, но вот я…

– Я никогда не говорил этого, господин президент.

– Не говорили, но подразумевали.

– Откуда вы это взяли? Вы просили меня быть откровенным. Если бы я считал…

– Не оправдывайтесь, доктор Пейтон, не надо! Между прочим, моя жена и дочь обожают делать мне замечания, но они гораздо сдержаннее вас.

– Если я вас обидел, прошу прощения…

– Не просите, не надо…

– Хорошо, не буду, только подпишите вот этот документ, – Пейтон достал из кармана листок бумаги, – где говорится о неразглашении в средствах массовой информации событий, имевших место в связи с терактами.

– Ладно, подпишу. Но, по-моему, это противозаконно.

– Ничего подобного, господин президент! Когда в 1947 году создавалось Центральное разведывательное управление, по Закону о национальной безопасности, принятому конгрессом, оговаривалось, что в случае национального кризиса ЦРУ имеет право на чрезвычайные меры.

– Правильно, но не навеки же… Должен быть указан срок, – сказал президент, перебирая на столе бумаги.

– Разумеется, не навеки! Я прошу всего пять дней, – сказал Пейтон, протягивая документ на подпись президенту.

– Я подпишу, – сказал Дженнингс. Взяв бумагу, он протянул Пейтону листок, который нашел у себя на столе. – Пока буду подписывать, прочтите вот это. Правда, на прочтение требуется немало времени, как на большинство компьютерных распечаток из пресс-бюро. Эта поступила ко мне сегодня днем.

– Что это?

– Анализ будущей кампании по выдвижению конгрессмена Эвана Кендрика на выборную должность вице-президента. В июне состоится съезд партии в Чикаго, где его внесут в списки для голосования.

– Интересно! Позвольте ознакомиться. – Пейтон протянул руку.

– Я так и думал, что вас это заинтересует, – произнес Дженнингс, вручая распечатку директору Отдела спецопераций. – Мне было любопытно, воспримете ли вы это так же серьезно, как Самуил Уинтерс воспринял вас?

– Воспринимаю весьма серьезно, – ответил Пейтон, пробегая глазами распечатку.

– Между прочим, мои люди из пресс-бюро говорят, что он может пройти… – заметил президент, не сводя взгляда со своего гостя. – Кендрик взлетит высоко и быстро. Уже на следующей неделе семь серьезных газет Среднего Запада начнут раскручивать его имя. Три из них имеют собственные радио– и телестанции в густонаселенных штатах Северного и Северо-восточного центров. Уже подготовлены аудио– и видеокассеты с прошлогодними выступлениями конгрессмена.

– Но чья это инициатива? Я в распечатке не нахожу отсыла.

– И не найдете! Все идет из Чикаго, из штаб-квартиры республиканцев.

– Невероятно.

– Почему же? Конгрессмен приобрел популярность. Вокруг него образовалось своеобразное электрическое поле – он как бы излучает уверенность и силу. Поэтому он в состоянии быстро и высоко взлететь, как говорят мои люди. Окружение Орсона Боллингера, которое я считал своим, пожалуй, получит коллективную отставку.

– Сомневаюсь, господин президент, – заметил Пейтон. – Окружение Боллингера насквозь коррумпировано, а потому опасно.

– Вы меня обескуражили, доктор Пейтон. Я-то думал, вы скажете нечто вроде: «Элементарно, Ватсон».

– Этого я не скажу, господин президент.

– Раз уж я собираюсь подписать ваш документ, то, наверное, имею право знать, чем все-таки вызвана его необходимость?

– Имеете полное право, господин президент! Люди Боллингера узнали, что Эван Кендрик не сегодня завтра потеснит их вице-президента, поэтому они довольно успешно подначивают палестинских террористов, чтобы те его убили. Но мы их выследим и обезвредим.

– Вы уверены?

– Да. Пять дней моратория на публикацию в прессе материалов о терактах, думаю, вполне достаточно.

– Почему-то у меня такое чувство, будто я стою перед гильотиной.

– Это неверное предчувствие, господин президент. Американский народ никогда не допустит, чтобы ваша голова слетела с плеч.

– Народу свойственно ошибаться, – заметил президент. – К тому же история изобилует примерами, когда вину за свои ошибки народ перекладывает на плечи руководителей.