Литмир - Электронная Библиотека
A
A

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Пришла вроде бы небольшая радость — колхозам района дали электрический ток. Подключили к государственной электросети. В избах вспыхнули висевшие по четыре года, как фиги на веревочке, электрические лампочки, засиженные от неверия в них мухами. И кино стали показывать без оглушительного тарахтения на все село бензинового движка. Докатилась, наконец-то, кувыркаясь на ухабинах, и до замшелой деревни техническая и культурная революция. Вспыхнула лампочка Ильича.

Лампочки в серых избах сверкали ярко, но живого тепла и света они мало давали мужику-колхознику. Так внешнее сверкание для равнодушного созерцания. Что-то другое еще требовалось, чтобы душа с этим светом слилась. Не хватало свободы для вдоха и выдоха в сдавленной какими-то невидимыми путами груди. Сердце и ныло без воли у истовых хлебопашцев, а зимогорье всегда ко всему было безразлично. Светит — и ладно, чего еще надо.

Тут же разом свершилось и другое событий. Все именно как-то разом свершается, а не происходит по естественной необходимости. Парторг колхоза, с которым у дедушки были, можно сказать, ровные деловые отношения, пошел на повышение. Тому поспособствовал зоотехник Павел Семенович. Скорее всего, может, из-за каких-то своих побуждений угодить человеку. Для всех других это событие — не больше чем отъезд гостя из соседнего дома. Для дедушки беспокойное ожидание — каким-то новый будет?

Дедушка-председатель не сетовал на своего парторга. Понимал, ему предписано таким быть, каким велят. Со старым председателем "тысячником". У парторга царило одинаковое понимание своих задач-обязанностей. Не дела, а именно задач-обязанностей. Что как велено, так и делай без раздумий. А дедушка — моховец. Как говорили о нем, со своим ноќровом. И парторгу надлежало самовольство Корня сдерживать, а то и преќсекать. Во всей шумной катавасии с бычком Трошкой и Моховской фермой, парторг ухитрился остаться в стороне, будто и не в колхозе это проиќзошло, а решением усматривалось.

Павел Семенович тоже с вожаком колхозных коммунистов старался не конфликтовать. Тут он, скорее берег дедушку. Какой бы ни был разлад с парторгом — сразу же доходило до райкома, до "Первого". Выкручивался председатель. По этой же причине и Старик Соколов Яков Филиппович как бы оставался в стороне, с виду поддерживая парторга, защищая своим "методом запротив" дедушку. Парторг был еще молод, но не прост и не так наивен. Переведен на партийную работу в колхоз как переросший комсомолец из какого-то "загот". Шутили "яйца". По фамилии, имени и отќчеству его никто не называл, разве редко кто, и то из начальства. И прижилось к должностному партийному колхозному должностному лицу безымянное обращение: "товарищ парторг". Прямым виновником тому был Ленька Смирнов, эмтеэсовский тракторист. Как слились колхозы, Ленька зашел к нему по своему делу, сказал: "Не знаю вот еще вашего имени и отчества и фамилии, товарищ парторг". В ответ услышал: "А просто — товарищ парторг". И добавил: "По-деловому". Ленька, слывший балагуром, это и раструбил язвительно: "У нас появился "просто парторг". Способствовало этому и то, что "просто товарищ парторг" вел себя как бы по методе Старика Соколова Якова Филипповича "запротив", только как бы выказывал "методу" с обратной стороны. Способствовало этому еще и то, что подлаживаясь к дедушке-председателю, в то же время "хитро" исполянл инструкции-распоряжения, зачастую подводя дедушку. И с глазу на глаз наивно выкручивался перед ним: "Иначе нельзя было, Данило Игнатьич, сами понимаете". И дедушка понимал. откровенности не было, отношения утвердились, как между людьми официально-должностными. Павел Семеныч, видя это, и порекомендовал при подвернувшемся случае "просто товарища парторга" на повышение — в политотдел МТС, полагая, что он там больше сгодится.

Секретарем парторганизации колхоза, к удивлению всех, избрали Старика Соколова Якова Филипповича. Идею о его кандидатуре опять же подал Павел Семенович, зоотехник. Сухов Михаил Трофимович, второй секретарь райкома, поддерживал. Тут и Ключев Авдей Федорович, считавший Яшку Старовера кулацким прихвостнем, руку на собрании приподнял за него. Так, в роде как невзначай, незаметно. Никто в колхозе не мог и предположить, что Староверская Борода станет у них партийным секретарем. С одобрительным удивлением тут же разнеслось, что эта Борода уж никому в рот глядеть не станет. Он, в рот те уши, и супротив начальства слово найдет, которому поверят. Тайные силы ему помогают. Глядеть в рот никому не станет, и в ухо ему никакой кляузник-затылоглазник не нашепчет. Не подпустит к себе таких. Он их насквозь видит. И с начальством большим поладить может, сила в нем такая, не чета другим.

Яков Филиппович предложение бить парторгом принял, как насмешку над бородатым старовером. Кто допустит до этого, да и какой он парторг, неќ учен этому. Но когда и Сухов поддержал его кандидатуру, нутром почувствовал, что не от людей самих такое исходит. Дедушке сказал:

— Пророчества, видать, Игнатьич, сбываются, вместе нам стоять у руководства мирянами. Но так выходит, тебя ради на пытку иду. Задачу свою виќжу в том, чтобы тебя ограждать от приневоления "демиургыгов" как вот начальство стали величать. Дипломатом, в рот те уши, надо заделыватьќся не в шутку. Долго не удержусь, знамо. Парторгу не положено быть заботником колхоза. Он подосланный послушник, а мне где быть таким?.. Но суждено вот видно на время им состоять.

Была поздняя осень, теплая и сухая в тот год. Проводились совещания за совещанием, главным образом об электрификации колхозов. Оглашались все новые и новые планы, чуть ли уже не в рай попали. Сыпались указания, подслащенные посулами светлого будущего.

Дедушка с новым парторгом вызывались на совещания то в райком, то в МТС, иногда и в область, на особые сборы. Старик Соколов Яков Филиппович называл эти совещания большими сходками. И считал их более бестолковыми, чем проводились у них в деревнях общинных или колхозных собраниях. Там-то просто о наболевшем кто короткое слово скажет, а тут умная балабольщина. А иной такого в усердии накличет, что и сам потом не разберет, чего наплел.

Наперво пошли было смешки над бородатым парторгом. Вот и станет своей бородой, как лиса хвостом грехи нами заметать. Бороде больше веры. Кто-то из высокого начальства, уже с умной усмешечкой, высказал и такое: моховский Корень со Староверской бородой — это как одно дерево на высоќком пригорке: один в земле крепится, а другой в небеса тянется.

Этот высказ тут же и был подхвачен молвой. А сам Старик Соколов Яков Филиппович на это так ответил:

— Кому-то вот и подсказалось такое. Провидение Господне нашло. Нам и пало мирское бремя снести, опору житейскую оберечь собой в претерпении. Избранниками и укрепиться на Святой Руси то, чему ей суждено… А так-то вот вроде во театры с тобой ходим для забавы. Непротивлением тому и сбережемся для блага людского.

Дедушка тоже каждый раз тяжело вздыхал, отправляясь на "эти большее сходки". Дела делаются, знамо, дома, и не по ихним решениям-говорениям. Но коли обмотали крестьянина, назвав колхозником, клубком ига, то и надо перенести это иго. И ждать, пока нити его не ослабнет от общего недуга. Когда всем плохо, то иго теряет силу свою и отпадает, поверженное скорбью и страданием люда, его претерпением.

О клубке "ига" — это были слова Сухова, сказанные как бы притчево: "Пока оно не изойдет, будет казаться чем-то цельным. А там останется то ненужное, на что нити были намотаны". Но дедушка на Сухова никогда не ссылался даже и в домашних разговорах с близкими. Да, может, и у самого Сухова это родилось из каких-то мыслей, высказываемых в проговорках мужиками. Последнее время Михаил Трофимович не пропускал случая, чтобы не заглянуть к Кориным и не побеседовать с дедушкой. И ровно по Божьему Промыслу появлялся Старик Соколов Яков Филиппович. Но вот и он не сослался на Сухова, оберегая его от случайных ушей, как и он их оберегал. И единомыслие их оставалось тайной.

47
{"b":"133175","o":1}