Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Через все узнанное и пережитое в доме Кориных мне увиделось и подсказалось внутренним своим голосом ответы на мои выспросы самою себя. Городские гости, наезжая в Мохово, в неробких высказах рассуждали вольно о самой нашей жизни и о событиях, происходящих в большом мире. И все, о чем говорилось, воспринималось самим домом. И в нем как бы углядывалась всеобщая мирская стать со всеми тревогами и заботами. Ровно бы и впрямь, она была пересажена в него неизреченными силами, и влияла на тех, кто в нем жил.

В Татаровом бугре был спрятан тот ларец и предсказаниями событий, которые должны на нас пасть и в претерпении в тихости изжиться. Старику Соколову Якову Филипповичу и был вручен Провидением ключик от этого ларца. Старовер, Коммунист во Христе, верил в грядущую судьбу дома Кориных. И мне, теперь уже Кориной, был вещан и сулен этот ниспосланный от роду взыв оберегать, когда настанет время, этот заветный дом. Из таких домов, как из ковчегов предреченных, и изойдет сила истления демиургынизма. Благое на смену скорби приходит в означенный срок. Время — власть всему, и она у всего своя.

К праведной жизни подвигает нас Свет, как и само Солнце, отдает тепло Земле нашей — пашне хлеборобов. Луна как бы оберегает земную жизнь, ее постоянство. Звезды мерцают своей тайностью и дают луч тем, кто научается их слушать сердцем. Это — избранники. Для них они не только поводыри в ночи, но и попутчики в избранной ими праведной дороге. Каждый сам и должен найти свою звезда, судьбу-дорогу, истину. И тем научиться ладить с людским и небесным Миром. В необихоженном доме, жилище твоем, как и в пахотной ниве, не взрасти доброму плоду. Эти мысли вызревали во мне исподволь. Они стали моим невидимым внутренним "я", с которым должен ладить разум твой. И вот это мое второе "я" ведет меня, как вехи путника при завьюженной дороге. Указывает торный след к осознанию пути житейского, нам уготованному. И это второе во мне "я" как бы выговорило мне, подсказало стихотворные строки поэта из старой школьной хрестоматии. И я их повторяю вслух, вроде бы как неосознанно.

В тени косматой ели

Над шумною рекой

Качает черт качели

Мохнатою рукой.

Качает и смеется:

Вперед-назад, вперед-назад.

Доска скрипит и гнется

Пока не перетрется

Натянутый канат.

Такой вот с мохнатыми ручищами смеющийся черт и приютился на нашем моховском Татаровом бугре. И раскачивает качели демиурынизма. Таких бугров на Святой великой Руси — тьма тьмущая. Они и наводят на олукавленный люд мирскую порчу — тьму-тьмущую. клятых мест стережется зверье, обходит их, не забегают туда и собаки. На нашем Татаровом бугре, на матерых соснах его гнездится черное воронье. Это ниспослание Неба, охрана люда от лютых и рушительных бед. Пытливый человек не оставляет в покое и такие темные места. Рушит угнездившееся на них сатанинское кубло. Дедушка Данило, следуя своей заветной звезде и пересиливал тьму, выгребал из Лягушечьего озерца под бугром плодородный ил, удобряя с верой в добро свою хлебную пашню, благословенно готовя ее для будущих Кориных, как это было заветано его дому. И так разгонял тьму, заволакивающую людское сознание, близя крах демиургынизма.

И вот Татарова бугра нет. Но чертовы качели все еще продолжают качаться со зловещим скрипом над головами завороженного люда. И черт, изгнанный из своего логова, усмехается, потешаясь качкой их. И жди, когда перетрется натянутый канат. Это может случиться нежданно. Свит-то он не из живых нетленных нитей, а как бы из ничего. И гадай, когда и кому придется лететь в пропасть. Не иначе как бездумно уверовавшим в демиургынизм… А с ними и нам сегодняшним. Кто-то подберется, возьмет да и созорничает, тяпнет топориком по канату, державшему качели мирские. И мы все безрассудно-весело полетим в поток шумной реки. Черт и сыщет для этого затылоглазника, охочего все рушить. Не сам же он сидит на качелях и не ему лететь в тар-тарары. Эти самые демиургыны изрядно ему уже поднадоели, игра с ними, похоже, и не услаждает уже его. Больно усердствуют в подражание ему, даже опережают. И он со своим сатанинским сарказмом вволю понаслаждается, глядя на барахтающихся в мутном и шумном потоке времени.

Мне, учительнице, вошедшей в дом вечных крестьян, где вторым жильцом поселилась праведность, и наречено приглядеться ко всему в нем, чтобы понять чем жил и во что верил его хозяин-дедушка Данило Игнатьевич Корин. Как в капле морской воды распознается все море, так и в жизни истых крестьян, провидится удел страждущего российского мужика-пахаря. Вся Русь по своей природе мужицкая, Святая по духу и по плоти греховная. В ней все у каждого свое и по-своему неизменно общинно-мирское. Но лукавому неймется вживить в ее плотское тело сатанинскую порчу. Ходит, меряет все своим правилом, что-то укоричавает, что-то растягивает, как при выковывании железной штуковины по придуманному образцу. И вот Божий мир Руси разнялся на демиургынов с затылоглазниками и простой оневоленный ими люд, зажатый в тиски на их наковальне.

Дедушке — Данилу Игнатьичу Корину, было усмотрено прожить страстнотерпцем свой век в деревеньке Мохово, куда судьба завела первых Кориных. И упокоился он в родимом отчем пределе, внуку Ивану заветав дление его жизни. И внук, как и дедушка, пребывает в терпком пути, ведя к благу будущих Кориных. Судьбинам тайна самой Руси и может выявиться через пахарей, ее истинных граждан. Сеятелю и надлежит очистить ниву-кормилицу от тления, спалить трудом стерню греха вековечного, осветить пределы свои.

Раздумья, навеянные мне высказами о дедушке Даниле, патриархе коринского дома-рода, навели меня на раздумья о своем месте в этом доме. И мне увиделся Данилка, сын, уже взрослым, вместе с другими нашими с Иваном детьми. Им уже надлежит вести наше начало и то, к чему стремились предки. Это вечное движение к бесконечному. Для внуков своих и правнуков означил вехами дорогу к свету Дмитрий Данилович, сотворив Данилово поле, очистив от скверны святое место, где была обитель старца-отшельника, молельника о благости Святой Руси. За этими мыслями, как по подсказу чьему-то, мне вспомнился мыслью увиделся вещий сон: поле хлебное и посреди него живительный родничок с белой, божественной лилией в нем. Голубь, отогнавший от меня черного ворона. И усадьба на пригорке, в которой мне заветано жить. Меня охватило ощущение веры в то, что всему этому надлежит сбыться. Это чувство утвердил во мне и Старик Соколов Яков Филиппович своими предвестными высказами. Все как бы исходило из чистой мечты и явью превращалось в сбыточность того, что предречено Провидением Коринскому роду-дому. И вот я записала высказы о дедушке Даниле. И какая-то сила навела меня на думы о будущем нашем житействе. Я — хозяйка усадьбы, обустроенной сыном моим Данилкой — Даниилом Иванычем Кориным. И мы — дедушка и бабушки, стережем жизнь внуков и правнуков в своем пределе. Данилка, сын наш, — это дедушка Данило в его дленной жизни. Он и делает все так, как и его прадедушка Данило. Но уже не слепо, не ощупью, а как во всем сведущий — агроном, биолог, инженер, механик. ученый. Именно таким и должен быть крестьянин-сотворитель. То, что сбереглось дедушкой Данилом в своем сарайчике-мастерской, бережно хранится в новой постройке — кабинете лаборатории. Вокруг усадьбы, как и вокруг нынешнего Коринского дома, деревья. Они ограждают дом-усадьбу от лиха и единят новых Кориных со вселенской вечностью. Есть вот народы, священно чтившие праздник деревьев. Лес — это жизнь, в коей ты, человек, всегда приглашенный и желанный — первый гость. И должен свято почитать пригласителя своего на заветный праздник. Этого держались древние, в особые дни шли в лес, как званые на пир брачный.

Все мысленно увиденное мной возродилось в прежнем и новом бытии. На прежнем месте возведена церковь Всех Святых. Купол ее благословляет ищущих устремленным в небо крестом животворящим. Своды и алтарь ее расписаны мастером художником Кирюхой Кирюхиным, кровь коего течет теперь в роду Кориных. Бабушка Анна, мать Ивана — Кирюхина. Среди образов иконных — лик старца-отшельника, обитавшего до нашествия татарове на заветном бугре, еще не называемом Татаровым. Молитвенный его образ призывает страждущих и обремененных войти в Божью обитель и обрести душевный покой. Купол церкви видится и с Коринской усадьбы. Осеняет ниву их и усадьбу сиянием небес. Приветно машут крыльями, как живыми руками, ветряки. Ветер всегда отдавал свою вселенскую силу движения крестьянину-хлеборобу. К нему сила ветра всегда рвалась, подавая знаки о себе свистом в печной трубе, призывным озорным подвыванием за окном жилища. Творец Сущего на время облек на люд скорбью за отступничество от его небесных заветов, понуждая этим помнить, что все господне, в законе Божьем. И так внушал веру в одоление мирских соблазнов и прилежание жить во благе. Неиссякаемы Дух Сотворителя и держится в трудовом мужике-сеятеле, избраннике. Этот Дух и меня воззвал к роду Кориных. На чело мое сошла лучиком живого света судьбоносная звезда вселенского мира. Вселилась в дом и осветила его неизреченным светом, знаком грядущего бытия. Из коринских амбаров, полных добра, потекут дары в другие места-города, в коих тоже много Кориных. И мен уже видится, как в Коринский дворец-усадьбу съезжаются гости из дальних далей. Это ученые, искусные мастера многих дел. Они здесь, в родовом пределе и припадают к живительному роднику, истоку крепости духовной. Так и должно крепиться единство люда ладом большого мира. И не дай Бог воззриться силам неразума на очаги-крепости мироносного люда, сеющего хлеб и хранившего заветанное Началом. Избранникам и речено привнести в людскую обитель обновление бытия. Они и свершат такое обновление, кое указано Святой Руси вселенским законом в глаголах Творца, его разума.

3
{"b":"133175","o":1}