— Честное слово, — признался Павел Семенович, — хочется пожить вот в таким доме, как ваш, Данило Игнатьич. Помечтать о необычном, вечном, отчего нас отучили. Думать о том перестали и вот мозги сохнут, как дерево без влаги питательной. А тут все тебя настќраивает на мечту, размышления: фантазию рукотворную, что-то сотвоќрить не только вот для себя, на сегодня, но и то, что подсказыќвается тебе природой.
Дедушка поддержал эту мысль Павла Семеновича, сказал, что без уюќта домашнего — и красоты всей природы не понять и не узрить. А без этого зачем человеку и деревня. Все ему будет казаться в ней бессќмысленным, неудобным. Река течет не так, болота непролазные, без доќрожек лес, заросши дурманные. Нет ничего похожего на городские парки. А человек должен все вокруг себя оставлять таким, каким и надо быть. Если что-то и изменять для жизни, так опять же узнавать, как это сделать, чтобы стать природного оставалась и твоем деле. Не руша сотворение Божье, а соутверждая, как это и дано человеку от Творца.
Рассуждения дедушки оживили мысли Павла Семеновича. Сидя за долќжностным столом в кресле, пребывая на разного рода совещаниях-говориќльнях, человек прячет себя и от теплого солнца, красок и звуков земќных и небесных, чудес не видит, черствеет душой. Неприродным воем-грохотом слух искажает, мечта затухает, и мысль куда-то воротит в сторону от целостного мира, сотворенного для блага человеческого.
Павел Семенович стал чаще захаживать к дедушке. Сдружились со Стариком Соколовым Яковом Филипповичем, дедом Галибихиным, бригадиром Федором Пашиным. В разговорах о прежней моховской жизни у эмтеэсовско-колхозного зоотехника вызрела мысль о воссоздании молочного стада колхоза от элитных моховских коров. Хорошее местное, на месте и должно возрастать-возродиться. Это от природы.
Старик Соколов Яков Филиппович на эти загады зоотехника отозвался по-своему:
— Хозяйственный мужик пользу в простом видит, — сказал он. — Ладное себе вокруг себя выглядывает, во пользу оно тебе или нет. Но и годное для себя опять же по-своему переиначивает. Но коли своего ума нет, с чужбины его не привезешь, не увидишь ладного для себя. Разумный вот просит: "Дай, Господи, разумения, чтобы совершать приятное для Тебя, а для меня полезное. И с чужбины, если берется полезное, то делается опять же со своим разумением, кое тебе дается. А то, в рот те уши, и будешь иметь рога да копыта от недоума".
С хлопотами о своем племенном стаде, зоотехник и натолкнулся на непробивную стену "установок", которые, это было ему ясно, и шли от какой-то подозрительности и недоверия к мужику-колхознику. Боязнь уже застарелая. Знал ведь, что не сдашь на мясо яловую старую корову без визы и акта о выбраковке высокопоставленного лица. А получи-ка ее, визу-то. Телушку заготскот примет на мясо, а корову — упаси Бог. А введи в стадо нетеля и укажи это в отчете — тебе и увеличат погололовье "на один хвост"… Заколдованный круг. Коров-то у нас на душу населения больше чем где либо, но от них ни молока, ни мяса, кожа да кости, да цифры в сводках.
Павел Семенович горячился, а в районных и областных кабинетах отшучивались: дай вам волю, так вы всех коров на живодерню отправите. А нам показания нужны о живых хвостах и рогах".
Вернувшись из области с неудачами, зоотехник зашел к дедушке, вконец расстроенный. На акты выбраковки там и не взглянули, сослались на строгую директиву: во чтобы то ни стало, сохранить поголовье крупного рогатого скота до весны… на уровне…"
— А весной значит, можно будет списывать? — съехидничал колхозный зоотехник.
В ответ на это знакомый начальник намекнул: "Сам ищи выход!…" Это значило совету прокурора, тоже знакомого: "Воруй, да не попаќ дайся… "
Павел Семенович и пожаловался дедушке и старикам на свои "пустые хлопоты", как выражалась гадалка Матрена.
Дед Галибихин, сочувствуя, высказал совет:
— Может, кого там мясцом задобрить, ныне говорят в моде такое. Доќлжностной вороватый народишко солощь на пакостное. Проворней прежќних волостных старшин и писарей и там околоточных…
Павел Семеныч выкатил глаза, зыркнул на Глеба Федосеича. Тот ороќбело примолк.
В бытность областным кабинетным специалистом Павел Семеныч и хаќживал в рестораны с бедолагами просителями, размягчившись и ублаќжал, переступая "закон". Но вот до "мясца" недопер".
Старик Соколов безо всякой опаски идею деда Галибихина растолковал, как он сказал, "вширь".
— С мяском-то, оно, не туда, а в заготскот надо толкнуться. Там в корень глядят, понимают нашего брата. И не такое проворачивают для "для пользы дела". Лишнюю животину им и подсунуть, или с весом сбавить. И проведут корову за быка. А там уж сами с высокими чинами поделится втихую. Вот и пускай породистых нетелей, а клички им стаќрых коров оставляй, коровья чичиковщина… Вот у нас по Гоголю все в жизни нашей и идет. иИ ревизорство тоже…
Павла Семеновича осветила мысль о хитростной практичности мужиков: "Ай, колхознички, ай да умники. Продувные шельмецы, практичные умы. В любые "порядки" свои "непорядки" впихнут. На их бы вот и положиться во всем, и где нероссийское по-российски исполнять".
Смех смехом, а практичность деревенского люда, тихого и незаметќного, и впрямь изумляла эмтэесовского зоотехника. "Души Русь лапотќную, а она и полузадушенной все равно в свое время в модные штиблеты обуется". Зарождалась и у самого вера в такого "колхозничка": "Терпением и сметкой, рано или поздно, а изживет деревенский люд зуд колхозно-крепостной конторский. Диалектика, борьба противополоќжностей". Пришли на ум стихи: "Какому хочешь чародею отдай разбойќную красу!.. Не пропадешь, не сгинешь ты…" И одурманенная ты не пропадешь — впрямь подумалось.
Подслащивание и подмазывание на Руси входило как гвозди в глину, кому не известно. Но тоже, как это вошло в привычку, видеть и в этом ''пользу дела". Но вот когда от этой "пользы" смраќдом на всю Русь завоняет — тут и наступит прозрение. Но тоже прежќде у мужика. Все беды на Руси валятся на мужика, и все благое, коќли суждено ему быть, пробьется через него же и им же утвердится.
А пока, ты вот, должностной зоотехник, призванный придавливать мужика-колхозничка, сам ухитряйся как ему помочь. План-то из тебя выбьют любой ценой, так вот и торгуйся в пользу того, кого придавќливаешь. Мужик, как вот может, тебе в этом и помогает, так и противься ему, поощряй "плутнню" — это "творчество находчивых". "Плуты" и такие управляют втихую государством, замедляя его полный разор…
Вот к каким мыслям подводил опыт жизни думающего зоотехника, спуќстившегося в колхоз. Дедушка сказал, глядя на молчаливо улыбающегося веселого зоотехника, обращаясь к Старику Соколову Якову Филипповичу.
— Вот тебе бы, Филиппыч, и толкнуться в заготскот-то…
Яков Филиппыч замотал головой, тоже чему-то веселясь:
— Обмишурюсь, Игнатьич, прыти такой маловато. Не современный. Чего доброго, революцией пойду раньше времени. К ним ведь надо теперешний подход, как-то хитро, вроде бы в законе все сделать. А я боюсь не справиться, в рот те уши.
Только к концу зимы Павлу Семенычу удалось добиться разрешения на сдачу пятидесяти "выбракованных" коров. Взамен их и было введено в стадо столько же нетелей. Благое дело удалось совершить с помощью Сухова, второго секретаря райкома, и корреспондента центральной газеты Виктора Павловича Цветкова, того самого, который приезжал в Мохово и косил "на председательском лугу" с дедушкой.
Поздравил с удачей Павла Семеновича, дедушка с горькой ухмылкой сказал ему:
— Человек Вы, Павел Семенович, молодой, теперь уже и с мужицкой ухваткой, попадете вот в область или повыше куда, и будете знать какими бедами и кем колхозы разоряются. Ведь отнароку так не навредишь селянину, как вредят бездушные и безликие указы и распоряжения… А, может, снова поддадитесь власти бумажного блуда?.. И начнете, забыв все, нашего брата срамить за непонятливость, а то и в другом в чем?.. Где же "врага народа" искать, как не в самом народе…
