Он подумал о Фальконе. Как он? Вдруг представилось, что буря кончилась и Джед ищет его, роется в песке, зовёт. А он, Вилли, погребён в своём мешке под мириадами сухих, наэлектризованных песчинок.

Движение внезапно прекратилось. Визг и скрип утих. Некоторое время Вилли ещё прислушивался, потом попытался раскрыть молнию. Ничто больше не било его сверху, рёв ветра превратился в тихое шуршание.

Тогда Валентай завозился, стряхивая с себя песок. Раскрыл молнию и ничего не увидел. Полная, кромешная тьма окружала его. В голове даже зазвенело от абсолютного отсутствия света. И только тихий, непрерывный шелест, пугающий хуже пролетевшей бури. Как могло такое быть? Неужели настала ночь? Сколько же часов длилось бешенство стихии?

— Эй, Джед! — позвал он.

Звук был пугающе глухим.

— Эй, Фальконе! — заорал он изо всех сил. И услышал совсем недалеко шевеление и стон. Вилли бросился в ту сторону, безошибочно определив обострённым слухом направление. И неожиданно покатился по наклонной поверхности. Падение его было прервано ударом о твёрдую стену. Но, осмыслить этого Вилли не успел — под ним что-то зашевелилось и наощупь стало ясно, что он имеет дело со спальным мешком Фальконе.

— Джед! — обрадовался Вилли и принялся теребить молнию в поисках замочка. Из мешка лишь доносились глухие крики. Оказалось, что Фальконе повезло немного меньше — он ушёл в песок головой.

— Вилли, ты живой?! — закричал он, освободившись из своего заточения. — Что это, куда мы попали?! Такая тьма!

— Я знаю столько же, сколько и ты! Мы куда-то провалились!

Фальконе начал шарить по своему спальнику.

— Где-то тут у меня завалялся фонарик.

Фонарик нашёлся. То, что они увидели, потрясло их.

Это была ловушка. Глухая каменная полость, большую часть которой занимал песчаный склон. И никакого просвета. Здесь, в пустыне, под тысячами тонн песка скрывалась каменная пещера. Буря что-то порушила и вся конструкция, сохранявшаяся в неизменности невесть сколько столетий, вдруг прорвалась. Песок потёк внутрь и потянул за собой двух незадачливых путешественников.

Узкий луч фонарика метался, отыскивая на вершине склона хоть малейшую щель между песком и потолком. Не было ни малейшего просвета. Некоторое время они молча созерцали эту картину, испытывая глубочайший шок. Потом, не сговариваясь, ринулись вверх по склону и принялись торопливо рыть, отшвыривая за себя сыпучие массы. Едва они отбрасывали горсть, как на её место тут же стекала новая. Они то и дело съезжали вниз на широком подвижном языке песка.

— Мы сейчас засыпем свои мешки! — воскликнул Вилли.

Они бросились на спасение последнего имущества, которое эфемерно связывало их с внешним миром. И возрадовались, найдя в нём бутылки с водой. Её оставалось примерно с литр в каждой. Не так уж далеко они ушли от Стамуэна.

— А это что? — забормотал Вилли, вытаскивая маленькую каменную бутылочку, запечатанную фиолетовым воском. — А, это же старуха дала! Она сказала, что это надо выпить, когда совсем будет некуда идти.

— Как ты это понял? — спросил Джед, тяжело дыша и озираясь. — Она нам ничего не говорила. Просто поставила тыквы на землю, а эту повесила на шест.

Вилли представления не имел, как именно он понял шаарию. Но, сейчас это было совсем неважно.

— По-моему, как раз та ситуация. Нам некуда идти, — сказал он устало.

— Наверно, в бутылочке яд, — нервно ответил Фальконе.

Товарищи по несчастью некоторое время пребывали в неподвижности и молчании, оглушённые сознанием полной безнадёжности. Выходит, никто их никуда не отпустил из Стамуэна. Старуха каким-то мистическим образом всё предусмотрела. И даже яд вручила.

Сидя в полной тьме у каменной стены, они слышали, как со вкрадчивым шуршанием сверху сыпется и сыпется песок. Ничего нет в мире, кроме этого навязчивого, убийственного звука. Звука подползающей к ним смерти. Усталость и отчаяние взяли своё: оба пленника заснули.

Вилли во сне почувствовал тяжесть — что-то давило его. Он вздрогнул и в испуге проснулся. Сон его был без сновидений и казалось, что он просто выключился из реальности на продолжительное время. А песок всё полз и полз, потихоньку засыпая пленников пещеры.

Рядом давился во сне Фальконе. Вилли растолкал его, и они поспешно выбрались. Откопали драгоценные бутылки. И ненужные теперь мешки, которые стали им дороги, как ниточка, связующая их с верхним миром.

Первый же взгляд, брошенный за лучом фонарика, показал, как мало им осталось. Песчаная масса равномерно продвигалась вперёд. Теперь с самой низкой точки можно рукой достать до потолка пещеры.

Они снова упрямо полезли наверх, явно ощущая недостаток воздуха. С каждым шагом вниз стекал широкой полосой песок, а на его место тут же притекал новый. Всё это говорило, что они погребены достаточно глубоко. Но, узники продолжали делать своё дело в безумной попытке вырваться отсюда. В результате камера сократилась до таких размеров, что стало невозможно выпрямиться. Многочасовой труд лишь ухудшил положение.

И вот настал момент, когда они допили последнюю воду и отбросили пластиковые бутылки.

— Не пора? — спросил Фальконе.

— Давай ещё немного покопаем, — с бессмысленным упрямством ответил Валентай.

Порыли ещё немного. Теперь они лежали уже под самым потолком.

— Всё, — глухо, преодолевая спазм горла, сказал Джед. — Раскупоривай. Нам точно больше некуда идти.

При свете фонарика Вилли расковырял замазку — открылась плотно притёртая каменная пробочка.

— Знаешь, Джед, прошлой ночью я видел свой любимый сон, — нежиданно для себя признался он товарищу. Только для того, чтобы не сорваться в крике и не начать кататься в истерике по этой крысиной норе.

— Да? И что там было? — хриплым голосом спросил Фальконе, не отрывая взгляда от каменной бутылочки, словно безумно боялся, что руки Вилли дрогнут и выронят драгоценный сосуд. И жадная сухая глотка песка поглотит этот последний дар Стамуэна.

— Мне иногда снится волшебный дворец в облаках. Он необыкновенно прекрасен. Мечтой моего детства было попасть в эту сказку.

— Я тоже в детстве мечтал о несбыточном. Дворец в облаках — это замечательно. Хотел бы я побывать в твоём сне, — тихо ответил Джед. Эти последние их признания были бессмысленны — оба понимали это.

Вилли осторожно повернул пробочку, Фальконе крепко держал фонарь. Всё их сознание, уже погрузившееся в смерть, сосредоточилось на этой маленькой бутылочке. Пересохшие губы уже ощущали желанный вкус яда.

Из горлышка вырвался легчайший дымок и тут же испарился. Вилли понюхал.

— Чем пахнет? — остро заинтересовался Фальконе.

— Ничем, — с разочарованием ответил Вилли. Ему вдруг стало страшно, что шаария их обманула. И это вовсе не яд. — Как пить будем?

— Ты глоток и я глоток. Начинай.

— За мой дворец, — сказал Вилли и отпил.

— Ну как?

— Это вода, — ответил Валентай.

— Не просто вода, — обречённо ответил Джед. — А последняя вода.

Он бережно взял бутылочку и, прежде чем сделать небольшой глоток, провозгласил с нервным смешком:

— За твой дворец.

Они отпили ещё по глоточку, и сосудик опустел. После чего закрыли глаза, взялись за руки, легли навзничь под каменным сводом и замолкли.

Больше в пещере не раздалось ни звука. Только безмолвно полз песок. Потом погас фонарь. Из горлышка бутылочки в кромешной тьме выпорхнуло слабое сияние и тоже растворилось в молчании. Остановились все звуки. Не слышалось дыхания.