У дома номер 86 имелся палисадник с нависающим кустом сирени. В тени стояла скамейка, на которой сидел, поигрывая мячом, паренек в выцветшей цветастой рубашке и фуражке-блине с поломанным козырьком.

— Это не он, — шепотом заявила Полина.

Бен и сам это видел. У парня было широкоскулое нагловатое лицо, он слушал доносившиеся голоса из-за забора и ухмылялся.

— Подслушивать нехорошо, — укорил Бен.

Паренек показушно прочистил застарелый насморк и сказал, что это не его дело.

— А ты крутой, — сказал Бен, хотя определение «крутой» подходило к сопливому оборвышу не лучше, чем корове мотоциклетное седло.

— Какой? — не понял паренек.

— Не важно.

У Бена завалялась в кармане красная книжечка "Удостоверение идиота", купленная им шутки ради. Сейчас она пригодилась, и он невнятно помахал ею перед носом переростка. Эффект получился. Паренек даже ноги втянул под лавку.

— А чего я? Я ничего не сделал!

Бен велел ему валить, и он с готовностью исполнил пожелание. Отойдя на безопасное расстояние, припустил со всех ног. Полина не поняла, чего он так испугался.

— Имиджа! — поднял палец кверху Бен. — Но это долго объяснять. Я лучше тебя тут оставлю на пару лет, чтобы у тебя не возникало наивных вопросов.

В саду разговаривали двое: мужчина и парень. Полина сразу узнала голос молодого Базилевского. Старый, судя по всему, отец, выговаривал.

— Ты не должен идти на поводу у плохих мальчиков, сынок. Сколько раз я говорил, чтобы ты был честным, никогда не врал.

— Я не вру, но остальные считают меня стукачом.

— Ты про этот случай. Но ведь синяки зажили, зато совесть твоя осталась чиста.

Это очень важно, иметь чистую совесть. Надо мной тоже все смеются, ну и что?

Начальник раз по ошибке премию по ошибке выписал, так я пошел и вернул. Пусть смеются, зато честь спасена. А про газеты ты знаешь.

— Знаю. Когда почтальонша ошибается, ты сам разносишь газеты соседям. А когда не знаешь, чья именно газета, то бросаешь в первый попавшийся ящик. Кому повезет.

— Вот. Нам чужого не надо, — назидательно изрек отец.

— А девушка?

— Что девушка? — осекся старший.

— Ты говоришь, что я должен делиться всем, чем имею. Ты знаешь, что я дружу с Верой Хан.

— Красивая, душевно чистая девочка. Я видел ее. Кстати, это должно быть естественно, что ты советуешься со мной насчет своих личных дел. Как старший товарищ я всегда помогу тебе советом и укажу правильный путь. Ты еще молод, можешь наломать кучу дров и совершить массу ошибок. Чтобы предостеречь от опрометчивых поступков у тебя есть я. У меня богатый жизненный опыт. За свою жизнь я болта ржавого не вынес с завода. Пусть смеются, что у нас ничего нет, и что мы всю жизнь живем в чужом доме. Они не понимают. Так что ты хотел спросить насчет девушки?

— Петька Кривоногов просит одолжить ее.

— Как это одолжить? Человека нельзя одолжить, это же не три рубля. Извини, я пошутил, и, кажется неудачно.

— Мы с Верой собрались идти в кино. Новый фильм идет в «Восходе». "Укрощение огня".

Все наши уже ходили. Петька просится сходить с Верой. Я заранее купил два билета, теперь все билеты проданы, я не знаю, что и делать.

— Значит, он просится в кино сходить с Верой? Всего то и делов. Ты должен поступить по товарищески и отдать билет. Сам сходишь в другой день.

— Но это моя девушка. А этот Петька, он такой наглый, пахнет от него нехорошо. Он и в школе к Верке прижимался.

— Ты должен взять с него честное слово, что он будет вести себя достойно. Надо верить людям. Отдай билет, сынок, не будь скрягой.

— Верка не хочет с ним идти. Петька говорит ей всякие гадости. Сеанс вечерний, и он обещал ей что-то показать, о чем она не хочет говорить, а только краснеет.

— Уж эти девчачьи штучки. Уж поверь мне, сынок, девчонки склонны все преувеличивать. Я то знаю и чудесно разбираюсь в таких делах. Ты должен уговорить ее. У тебя все? А то сейчас телестудия «Товарищ» начинается.

— Но, папа. Этот Петька хулиган. Никто в школе не хочет иметь с ним дела.

Прозвище ему дали «Вонючка», все над ним открыто потешаются. Он вечно грязный, не умытый. Штаны в пятнах жутких, как будто он в туалет сквозь них ходит.

— Изгой значит, — с сочувствием проговорил старший. — Тем более, надо ему помочь.

Доброта твоя окупится сторицей. Это мое крайнее слово. Так что, завтра в школе отдашь ему билет.

— Он меня на улице дожидается.

— Тем более. Иди и отдай. По жизни надо идти с открытым забралом. Так все книжки учат, а их написали умные люди.

Хлопнула калитка, выпуская хрупкого паренька в светлой рубашке и трико. Полина чуть не вскрикнула от неожиданности. Паренек спросил, не видели они здесь паренька с мячом. Они ответили, что тот свернул за угол.

— Ты знаешь, я ведь с ним чуть по имени-отчеству не поздоровалась! — призналась Полина.

Бен увлек ее следом за Базилевским.

— Его на вшивость проверяют, а отец морали ему читает, старый придурок!

Базилевский и Кривоногов разговаривали за углом.

— Ну и что, посоветовался с батраком? — с ленцой поинтересовался Петька.

Базилевский вяло ответил.

— Если не хочешь Верку за так уступать. Давай ее на удар поставим, — предложил Петька. — Забью гол, стало быть, отдашь билеты. Без понтов.

— Но я в чистой рубашке, — неуверенно возразил тот.

— Низом бить не стану!

Бен выглянул вовремя, чтобы увидеть, как хулиган вопреки обещаниям пнул мяч по земле. Базилевский вытянул ногу, почти мяч достал, но тот заскакал и издевательски вкатился в импровизированные ворота.

— Ты низом ударил! Мы так не договаривались! — возмутился Базилевский.

— Что ж ты хочешь, это футбол! Видал, как Сулаквелидзе мяч бразильцам вкатил.

Тоже, между прочим, низом. Давай билеты, — он жадно выхватил их из протянутой руки, понюхал. — Вкусно пахнут. Прям как Верка. Ей не будет скучно, не сомневайся.

— Ты же обещал! — чуть не плача выкрикнул бедный мальчишка.

— Я тебе ничего не обещал, хмырь! — Кривоногов демонстративно и шумно стал мочиться на забор, у подростков в этом возрасте случается, что члены растут несоразмерно с телом, у Петьки он вымахал длинным, словно у коня, на Базилевского попали брызги, и он отскочил.

Ну, я тебе устрою, решился Бен, и в этот момент услышал "Как мне плохо!", и Полина свалилась ему в руки.

— Надо идти, нас зовут, — шептала она с закатившимися глазами.

Бен ничего не слышал, но девушке становилось все хуже, и он, перекинув руку через плечо, повел ее словно пьяную обратно. Чем дальше они уходили от поселка, тем легче ей становилось. Она шла сама. Так они пришли на кладбище.

В домике исчезли лопаты, зато прописалась знакомая лестница. Они спустились, без приключений миновали «кислотный» участок. У самой «Кончитты» он едва не оглох, словно ему крикнули в самое ухо. Вот когда его позвали по настоящему.

Они заняли места, задраили люк, и путешествие возобновилось. Из эйфории его выдернуло то обстоятельство, что машина встала. Люк не открылся, похоже, путешествие не было завершено.

— Там какие-то подозрительные звуки! — прошептала Полина.

Снаружи кто-то был. Раздавались бормотания, машину трогали, похлопывали, пытались открыть люк. Гидравлика не действовала, люк удерживался лишь собственным весом. Это почуяли неизвестные и потянули люк кверху. В узкую щель полезли тонкие белесые ручки. Из множества глоток вырвался заунывный вой.

— Трепеты! Они сейчас ворвутся! — Полина была вне себя, да и Бен чувствовал себя не лучше.

Удерживая люк одной рукой, он лихорадочно поколдовал с сенсорами, выбрав команду "Дополнительная накачка". На мониторе возникло предупреждение "Опасно!" Презрев опасности, он нажал кнопку пуска. Воздух расслоился словно желе. Его вывернуло, словно фарш, Бен увидел свой затылок и успел потерять сознание до того, как заблевал.

Полина привела его в чувство. Люк был задран исправно функционирующей гидравликой. Они вернулись.