— Что там за грузовик мне навстречу попался? — подозрительно спросил шеф, возникая на пороге Беновского кабинета. — Никак кто в аварию попал?

— Я не видел. Может, знакомые к кому приезжали.

Ерепов просверлил его взглядом, но Бен таких взглядов не боялся.

— Ну-ну, — сказал шеф.

Едва голова шефа исчезла, как позвонил Афинодор.

— Ну что успели? Шеф появился?

— А могли и не успеть.

— Исключено. Он о раньше одиннадцати от своих баб не может оторваться.

— Ты то откуда знаешь?

— Значит, знаю. Приходи сегодня в пять, как все уйдут. Чайку попьем.

Бену было интересно с Афинодором, но выбраться в условленное время не удалось.

Ровно в половине пятого пришел грузовик с плоскостями для новой амфибии. Время было такое, что кладовщики уже ушли, повесив на ворота амбарные замки. Шофер ругался как черт из преисподней, грозился свалить хрупкую технику наземь и оставить все на ночь под открытым небом.

Короче Бен весь взмок, пока устроил груз в срочно подобранной каптерке. Когда все закончилось, было четверть шестого. Бен позвонил Афинодору, сказал, что идет, и стал собираться, истерично рассовывая по карманам кошелек и ключи. Когда он бросил взгляд в окно, сердце его едва не остановилось: во дворе стояла машина Красного.

На самом деле потрепанный невзрачный фургон «Нерпа» мог принадлежать кому угодно, мало ли их бегает по городу. Но Бен привык доверять своим чувствам. Слишком часто он видел эту машину на тайных встречах с Красным, и сразу привык выделять ее в толпе других машин.

Было непонятно, как бывшему подельнику удалось выследить его, но у Красного был поразительный нюх и бульдожья хватка. У Бена оставалась призрачная надежда, что это схожая машина. Убедиться в этом можно было, спустившись вниз и поглядев на номера.

Бен даже не понял, как оказался внизу. Ноги сделались ватными, в голове бухал молот. Бен не помнил, закрывал ли дверь в кабинете, что было строго предписано инструкцией для борьбы с промышленным шпионажем. Вполне возможно, что он оставил ее распахнутой настежь. Вместо кнопки первого этажа, он ткнул не ту, в результате чего был вынужден выйти на пару этажей выше и идти пешком. На втором этаже дежурил охранник, следящий, чтобы никто не проник снаружи через пожарную лестницу. Он подозрительно посмотрел на Бена. Бен поздоровался, и взгляд охранника сделался еще более подозрительным — Бен слишком поздно вспомнил, что они сегодня уже здоровались.

Он в нерешительности застыл в вестибюле, не решаясь выйти. Лишь дверь защищала его от множества проблем, готовых обрушиться на него с появлением Красного. Бен решил, что избавился от них навсегда, но они настигли его, и теперь он совершенно не представлял, что с ними делать. Сложность заключалась в том, что они были из разряда не решаемых, от них можно было только бежать. Но куда?

Поймав на себе недоуменный взгляд Веткина, Бен решился и толкнул дверь. «Нерпы» во дворе не было. Не доверяя себе, Бен прошел вдоль стоянки. Он пытался внушить себе, что ему показалось, но он слишком отчетливо видел машину и не мог ошибиться.

Бен вышел за периметр, но и за аркой машины не обнаружилось. Только тут от души отлегло. Вполне возможно, что это была похожая машина, заезжавшая в фирму по делам, потому что Красный, если бы вычислил его, просто так не уехал.

Бен повернул обратно, когда, гремя расхристанными амортизаторами, в арку скользнула черная широченная «Волга-Кастро». Водитель даже не подумал затормозить, и Бен вынужден был отскочить. Колесо угодило в залитую дождем каверну, и Бена, несмотря на все его усилия, окатило грязной водой с головы до ног. Изрыгая ругательства, он грозился кулаком, полный решимости устроить скандал. В случае чего можно было подключить Веткина, какие б крутые не сидели в «Волге», но заместителя директора фирмы, в которую приехали, должны были уважать.

Не обращая внимания на его решимость, машина подкатила к самому крыльцу. Из нее вышли четверо мужчин и торопливо скрылись за дверями. Бен последовал за ними, но, поравнявшись с машиной, несколько поубавил прыти. На приборной доске стояла съемная полицай — лампа. Рядом с рычагом коробки передач, возвышалась целая радиостанция, увенчанная черной эбонитовой трубкой и с бьющейся точкой вызова.

— Восемнадцатый! Вагнецов, ответьте Управлению, генерал на проводе! — донесся безжизненный механический голос.

Бену стало жарко, даже капли грязной воды на лице высохли, словно на раскаленной сковородке. Вой сирены заставил его обернуться. Презрев встречный поток автомобилей на Хвойной, в арку устремился реанимобиль. Он остановился рядом с милицейской машиной, из него вышли двое врачей — пожилой мужчина и женщина.

Женщина держала в руках объемистый баул.

— Где здесь вход? — спросил пожилой.

Бен указал и в свою очередь спросил:

— Что случилось?

Доктора молча прошли мимо него.

— Я заместитель директора! Вы обязаны мне сообщить! — в панике настаивал Бен.

— Это вот они вам объяснят, что случилось, — доктор указал на пустующую "Волгу".

В вестибюле околачивался одинокий Веткин, не имеющий возможности покинуть пост, зато в стороне лифта раздавался гомон, и клубилась небольшая толпа. Бен устремился туда, но сразу наткнулся на крепкие, не желающие поддаваться ряды спин. Здесь он проявил власть и энергично их распихал. На него зло косились, но, рассмотрев бейджик заместителя директора, нехотя отодвигались. Непосредственно перед лифтом его затормозил еще один охранник. Он явно набивал себе цену.

Нарочито медлительный, взгляд надменный. Такой не упустит возможности, пользуясь случаем, показать свою власть и поиздевается вдоволь.

— Велено никого не пускать. Работает следственная бригада, — протолкнул он сквозь жвачку, даже не глядя на Бена и показывая таким образом, что глубоко презирает возникшего перед ним "штатского".

Он был один. Один и толпа. Наверное, он очень любил внимание к своей персоне.

Ситуация была патовая. Бен затравлено оглянулся, ища поддержки, но вместо поддержки столкнулся взглядом с Полиной, стоящей с непроницаемым лицом в первом ряду. Бен с девушкой лично знаком не был, но видеть приходилось часто. У него выработался своеобразный рефлекс подсолнуха. Чем бы он ни занимался, стоило красотке появиться на горизонте, голова его автоматически поворачивалась ей вслед.

Загорелая блондинка с шикарными ногами, которые обожала выставлять напоказ, распространяла вокруг себя флюиды, парализующие мужскую волю на корню. В фирме ее использовали для встреч официальных делегаций и, как доносили слухи, особенно страдали итальянцы. В ее открытой улыбке было что-то детское, в купе с желанной фигурой, которую множество сотрудников фирмы представляли во время секса с собственными женами, это давало эффект такой взрывной силы, что у итальяно-ферро напрочь сносило крышу, и они готовы были подписать даже телефонную книгу. Полина числилась под началом Краюшкина в управлении кадров, но только числилась. На самом деле красотка была независима и не принадлежала никому.

Так получилось, что Полина оказалась главным зрителем его очередного унижения. В глубине толпы захихикали, чем окончательно вывели Бена из себя. Охранник явно знал, с кем имеет дело, просто решил выпендриться перед красоткой. Точно такое же желание возникло и у Бена. Первым делом надо было заставить охранника смотреть на себя. Невозможно ставить человека на причитающееся место, если он брезгует на тебя смотреть.

Так как храбрости в нем никогда не было, Бен собрал всю свою наглость и дернул охранника за бейджик. В толпе его жест вызвал настоящее веселье, но охранник уставился на него с такой яростью, что Бен понял, что если чего-нибудь вразумительно не вякнет, то вполне возможно, что его побьют прямо при свидетелях.

В драке против здорового охранника, к тому же, скорее всего где-то успевшего послужить, у него не было никаких шансов. И незаметно для самого себя Бена понесло.

— Вот что, Ползунов! — веско сказал он, глядя прямо в побелевшие от гнева зрачки. — Я заместитель директора. Только что я вызвал милицию, правда, по другому делу, но если ты вздумаешь в терминатора здесь играть, я переиграю свою заявку, и сегодняшнюю ночь ты проведешь в камере, а уже завтра будешь на улице. Я сделаю такую пометку во всех твоих документах, включая свидетельство о рождении, что тебя не возьмут даже гавночистом. Тебе все ясно? — главное было добиться ответа, что ясно все, для этого пришлось повторить вопрос, только еще более зловещим тоном. — А теперь сделай шаг назад и не мешай мне работать!