— И наш новобранец сегодня немного подкачал, — неожиданно сказал Самсонов.

Я увидел, как замерла вилка в руке Светланы, и только тогда понял, что речь шла обо мне.

— Ты начал грубить клиенту.

— Я разговаривал с ним вежливо.

— Недостаточно вежливо.

— Вежливо! — проявил я упрямство.

Самсонов посмотрел на меня такими глазами, какими минуту назад смотрел на Кожемякина. Светлана незаметно положила ладонь на мое колено. Это был совет не связываться. Я опустил глаза.

— Помягче надо было с ним! — наставительно произнес Самсонов. — А ты разверещался: «Уходите, уходите!» Да кто ты такой?

Светлана прижала мое колено.

— Ладно, еще обтреплешься, — совершенно неожиданно для меня прервал экзекуцию Самсонов.

Я посмотрел ему в глаза. Он смотрел на меня с насмешкой превосходства. Светлана осторожно погладила мою коленку и убрала руку. Все плохое оставалось позади.

— Теперь у нас сюжет с неисправным расфасовщиком мороженого, — сказал Самсонов. — Когда снимаем, Илья?

Демин ответил не сразу. Прожевал нежное филе индейки, причмокнул, показывая, как было вкусно.

— Дня через три, Сергей Николаевич. Там ребята расфасовщик курочат, но механизм капризный, так что придется повозиться.

— Ты не тяни.

Демин развел руками — разве же я тяну, мол. Я смотрел на него и никак не мог понять: неужели он действительно прикарманил почти семьсот долларов, не побоявшись, что я продам его Самсонову с потрохами? В глазах Демина я увидел те же самые злые огоньки, как в тот раз, когда он советовал мне не лезть в денежные дела.

— Что вы заканчивали? — негромко осведомился Загорский, отвлекая меня от не особенно приятных мыслей.

— Политех.

— Вот как? Вот уж не подумал бы.

— Почему?

— Вы не похожи на технаря. Вы чистый гуманитарий, поверьте.

— А вы умеете различать человеческие типы?

— А как же!

Настоящий граф. И этот поворот красивой головы! Зачем ему быть оператором? Он запросто мог бы сниматься в фильмах о старой жизни.

— Вам повезло, что вы приехали в Москву, Женя. Для гуманитария очень важна среда обитания. Тот дух, который царствует вокруг. Вы расцветете здесь, на этой почве.

Со мной никто прежде так не разговаривал. Мир вокруг был слишком груб. И люди тоже грубы. И я даже представить себе не мог, что существуют такие типы, как Загорский, Я думал, что они все повымерли.

Самсонов вполголоса обсуждал с Деминым какие-то проблемы. По обрывкам фраз, время от времени долетавшим до меня, я понял, что разговор идет о предстоящей съемке.

Кожемякин ни с кем не разговаривал, а занимался в основном тем, что разливал водку по рюмкам. Я успел заметить, что он наливал себе чаще, чем остальным, но самое удивительное было то, что при этом он не выглядел более нетрезвым, чем кто-либо из нас.

И Светлана молчала. Ее будто подменили. Днем она выглядела повеселее. Мне почему-то стало ее жалко, я хотел занять ее разговором, но не мог — из-за Загорского, который не позволял мне отвлечься.

— Давай выпьем, командир! — неожиданно громко и даже, как мне показалось, с вызовом предложил Кожемякин.

Он зстал, покачиваясь, и только теперь я увидел, что он все-таки пьян.

— Ятебя за что уважаю? — спросил Кожемякин.

Он явно обращался к Самсонову, и это обстоятельство немало меня поразило. Мне еще не доводилось видеть, чтобы так разговаривали с Самсоновым. А тот сидел как ни в чем не бывало и смотрел на пьяненького коротышку Кожемякина с благосклонностью и насмешкой.

— Уважаю тебя за то, что тебе не западало сидеть со мной за одним столом. Что ты настоящий мужик.

Демин сидел напротив меня потупив, очи. И я вдруг понял, что ничего особенного не происходит. Что это уже было не раз. И все привыкли.

— За тебя, Николаич! — провозгласил Кожемякин.

Все выпили. Кожемякин плюхнулся на стул и обвел присутствующих затуманенным взглядом. Для него существовало два сценария дальнейших событий: или его свалит сон, или начнется большая драка. Я людей кожемякинского типа нутром чуял.

— Поди-ка сюда, Евгений, — сказал мне Самсонов.

Я подошел.

— Ты с техникой дружишь?

Я неопределенно пожал плечами.

— Политех заканчивал?

— Да.

— Значит, инженер?

— По диплому — да.

— Тебе и карты в руки. Будешь в нашем следующем сюжете сниматься. Про мороженое. Ты мороженое любишь?

Он как-то так всегда со мной разговаривал; что у меня самого складывалось впечатление, будто я настоящий придурок. Ну просто стопроцентный. И поэтому я промолчал.

— А чего ж ты молчишь-то? — осведомился Самсонов.

Он был нетрезв, но не то чтобы капризен, а скорее более насмешлив, чем обычно. — Ну.

— Что «ну»? — уточнил Самсонов.

— Допустим, люблю, — буркнул я.

Я видел, что Светлана смотрела на Самсонова с плохо скрытой неприязнью. Похоже, у них была взаимная нелюбовь.

— Вот и славно, — заключил Самсонов. — Завтра тебе Илья покажет нашу установку.

Демин хотел что-то сказать, но не успел. Кожемякин упал лицом в тарелки, произведя немалый шум. Значит, сегодня все обойдется без драки. Благородный Загорский брезгливо поморщился.

— А-я-яй! — покачал головой Самсонов. — Какие неустойчивые у меня кадры. Альфред, отнеси молодого человека на диван.

Загорский словно не слышал. Вы когда-нибудь видели, как граф несет на себе пьяного приказчика? Примерно так это должно было выглядеть, со стороны. И Загорский не спешил.

— Альфред! — протяжно и настойчиво произнес Самсонов.

Он смотрел на Загорского, как смотрит на непослушного питомца дрессировщик. Он был удивительный человек, этот Самсонов. И оставался для меня пока загадкой. Будто я не готовился с ним вместе к съемкам, не бражничал за одним столом, а был просто зрителем, имея возможность наблюдать только издали.

Загорский неохотой поднялся, взял Кожемякина за шиворот и поволок из комнаты.

— Они неплохо дополняют друг друга, — оценил Самсонов, словно подводя итог многолетним наблюдениям.

Я не вмешивался в происходящее, хотя все это мне совершенно не нравилось. Была у событий какая-то подоплека, которую пока от меня скрывали. И спросить было не у кого.

— Тебе что-то не нравится? — осведомился Самсонов.

Я даже вздрогнул от неожиданности. Хотел было ответить, что ему показалось, но вдруг понял, что это не что иное, как трусость.

— Вообще-то да, — сказал я, дерзко глядя ему в глаза. — Но пока не разобрался, что именно.

Самсонов, как я видел, опешил. А сидевшая рядом со мной Светлана даже затаила дыхание.

— Ничего, разберешься, — после паузы произнес Самсонов, вроде бы совершенно безобидно. Но я понял, что стоит за его словами.

Он хотел сказать мне, что придет время, и он меня заломает. Как заломал несчастную Светку. Как заломал рафинированного аристократа Загорского. Но я ему не девочка и не Загорский: у меня воспитание вологодское, так что рога ему запросто поотшибаю. Самсонов, наверное, что-то прочитал в моем взгляде, потому что хмыкнул, подводя черту под нашим с ним противостоянием, но только на сегодня.

— Достаточно, потешились, — сказал он и извлек из кармана толстенную пачку купюр.

И на глазах у нас разделил ее на пять равных частей.

— Забирайте!

Демин взял деньги первым, потом Светлана, и только я замешкался.

— Бери, — сказал мне Самсонов. — У нас все по-честному. Заработал — получи.

Наверное, такое происходило у них после каждой съемки. Я взял деньги. И спросила

— А где расписаться?

Демин с Самсоновым переглянулись, после чего Самсонов сказал со смешком:

— Я все-таки не ошибся, когда брал тебя на роль «придурка».

Это было обидно, но обижаться не на кого — сам нарвался. Светлана еще раз незаметно положила ладонь на мое колено. К счастью, вернулся Загорский. Причитающиеся деньги он взял со стола небрежным жестом человека, привыкшего легко их получать и так же легко тратить. Демин уже выскочил из комнаты, Самсонов отвернулся к окну и потягивал из высокого стакана пиво.