Кончались школьные каникулы, я не придумал ничего интересного для моей младшей дочери Лизы. Когда она восьмилетней приехала в Париж, я легко ей находил развлечения. Она покаталась на всех парижских каруселях, мы исправно посещали Тронную ярмарку, где масса аттракционов для детей. Позже мы ходили с ней в кино или, как один из аттракционов, в ресторан «Макдональдс». С тех пор столько воды утекло, и Лизе, сами понимаете, стало занятнее сидеть в кино с очередным мальчиком, а американские фастфуды поглощать в компании своих лицейских подружек. Мои намеки на Лувр или импрессионистов отвергались с полуслова, — она их проходила в школе, точнее, со школой. «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом!» Но Париж хорош тем, что всегда выручит. «Лиза, — сказал я, — пойдем в какой-нибудь необычный музей». По ее ответу я понял, что на этот раз мне выставили оценку выше 10 баллов…

Самый необычный музей в Париже и теперь один из редчайших в мире — музей-квартира Владимира Ильича Ленина на улице Мари-Роз. По каким-то причинам меня туда не потянуло. Далее, по экстравагантности, следуют музей вин и музей магии. Музей вин предполагает обильную дегустацию, а вот этого я, особенно в середине дня, стараюсь избегать. Таким образом, карта (передернутая?) выпала на музей магии.

Музей находится в квартале Святого Павла, старейшем в Париже. Здесь на каждом шагу антикварные лавочки, мастерские художественных ремесел и продают, и показывают не традиционные шкафы и кровати в стиле Людовика Тринадцатого или предметы, полезные в домашнем быту — нет, странные статуэтки, столы для спиритических сеансов, деревянные кресла, где в подлокотниках вырезаны хитрые физиономии чертей, медные подсвечники и канделябры, трости и веера с магическими иероглифами, кольца и бусы из полудрагоценных камней, привезенных с Востока. То есть квартал Святого Павла — как бы преддверье музея, знак того, что вы попадаете в диковинный мир.

Музей расположен в подвальном сводчатом помещении, что естественно — подальше от дневного света и уличной суеты. Вас встречает механическая гадалка. Опустите в прорезь монету, и гадалка вам выдаст билетик с гороскопом и с цифрами, на которые надо ставить при игре в лото. Я потом проверил — типичный обман рабочего класса, но как сказал Воланд перед концертом в варьете: «Любезный Фагот, покажи нам для начала что-нибудь простенькое». Простенькое: музыкальный оркестр, куклы играют на скрипке, на пианино, бьют в барабан, дуют в трубу. Чуть сложнее — картина на стене, которая при вашем приближении дергается, ломается рамка. Или другая картина, изображающая злого демона. Вдруг лицо демона искажается, а из-за картины появляются картонные руки. Впрочем, фокус распознается быстро: вы наступаете на какие-то квадраты на полу и приводите в действие механизм. По тому же принципу у совы зажигаются лампочки-глаза, сова машет крыльями, крутит головой.

На полках — книги по черной магии и прозаические магические причиндалы: кубки, куда вино вливается, но не выливается; вазы с двойным дном; ножи, которыми режут пирог, и из полости лезвия выскальзывает бумажка с нужным вам именем. Публику зовут в зал, похожий на студенческую аудиторию, и веселый молодой человек, похожий на студента, демонстрирует фокусы — профессионально, четко, но не более того. С гораздо большим интересом я прослушал лекцию по истории магии. Маги появились в Египте, в эпоху фараонов. Уже тогда они обладали техникой современных фокусников, да вдобавок еще какими-то мистическими знаниями — например, им было известно, что Земля круглая, что за океаном существует континент, впоследствии названный Америкой. Маги могли предсказывать солнечные затмения и землетрясения. Искусство магии перекочевало на Ближний Восток, в Индию и Китай, вернулось в Древнюю Грецию и Рим. Однако в феодальной Европе магия исчезла на 13 веков. Дело в том, что магов путали с волшебниками и колдунами, и не церемонясь, сжигали на кострах. Магия вновь возникла лишь в XVIII веке, когда ученые стали проводить химические и физические опыты, доказывая, что никакой потусторонней силы нет. Знаменитый французский маг и фокусник Робер Уден, бывший часовой мастер, открыл в XIX веке в Париже, на Итальянском бульваре, театр, где каждый вечер отрубали головы и распиливали женщин. Кстати, Уден издавал книги, вот они, под стеклом, — в которых описывал тайны своего ремесла. Технику «распиливания и отрубания» наглядно демонстрируют в музее в конце вашего визита.

Мне не случайно в голову пришло сравнение со студенческой аудиторией. Музей в квартале Святого Павла — это единственная в Европе Академия магических наук, под высоким патронатом аж самого Дэвида Коперфильда! Здесь за определенную плату, на трехмесячных курсах, вас научат ловкости рук и еще кое-чему любопытному. Для затравки показывают начало урока по телевизору и прерывают на самом пикантном месте… Разумеется, выпускникам Академии постоянная работа не гарантируется, но я заметил, что на парижских площадях маги всегда собирают толпы народа…

Когда мы с Лизой вышли на улицу, зажглись старинные газовые фонари (якобы газовые — фокусы парижской мэрии), и ощущение магии нас не покидало, хотя мы миновали квартал Святого Павла, более того, фокусы продолжались, ибо дверцы моей машины, оставленной у полицейской префектуры, были не заперты, а я имею привычку проверять замки. Я отвез Лизу домой, и тут выяснилось, что славно поработали парижские фокусники XX века — вскрыли машину и каким-то образом из салона машины проникли в багажник, откуда вытащили Лизину сумку. Лиза очень расстроилась — ведь в сумке находились черновики для контрольной по математике, одолженные у одноклассницы. Однако представляю себе, как были разочарованы любители легкой наживы: надеялись на деньги, кредитные карточки, радиотехнику, дорогую косметику, а обнаружили исписанные ученические листки. Наверно, решили, что в данном случае тоже нарвались на магов.

К сведению его коллег и приятелей: не надо расстраиваться, хвататься за сердце, глотать валидол — Аксенова в Лувре пока не выставили.

Я должен был бы заподозрить недоброе еще в июле, когда Аксенов прилетел из Москвы и попросил отвезти его к Рене Герра. Мы провели у профессора Герра полдня, осмотрели его знаменитую коллекцию русских книг и картин, — только Розанова сорок томов на одной полке, и все с автографами! Потом Аксенов уехал в глухую деревушку под Ниццу — писать книгу, а я был ужасно горд, что вот так, невзначай, повысил свой культурный уровень. Вернувшись с юга, Аксенов мне позвонил. «Вася, — предложил я, — пойдем к бабам», — обычное мое предложение вот уже в течение многих лет. «Пойдем в Лувр», — сказал Аксенов. В музей?! Опять!? Да что он, озверел? Но пораскинув мозгами (оставшимися), я решил, что эта идея, пожалуй, более актуальна на сегодняшний день…

В Лувре я был последний раз семь лет назад, когда министр культуры пригласил журналистский корпус на открытие подземной галереи. Журналисты тупо обозревали откопанные древние каменные стены, затем резво устремлялись — кто к буфетным стойкам (задарма), кто в верхние залы музея (бесплатно). Теперь под Лувром организовался настоящий город, с кафе, ресторанами, книжными и художественными магазинами, туристскими агентствами, все чисто, сверкает, народу — как в московском метрополитене в часы пик. Я чувствовал себя здесь провинциалом, впервые попавшим в столицу, а Аксенов уверенно ориентировался в подземном лабиринте и вывел меня к экспозиции Египта эпохи фараонов.

У фараонов было хорошо. Тихо, спокойно. Аксенов обстоятельно рассматривал стенды с домашней утварью, фотографировал, чиркал в блокноте. Раньше я проносился по египетским залам бодрой рысью. Сейчас, от нечего делать, переглядывался с фараонами, ихними женами, любовницами, богинями. Судя по интимным пожатиям рук, они, фараоны, их путали, любовниц и богинь, морально разлагались с теми и другими. И какие у всех красивые глаза! А бабы образца тысяча двухсотых годов до Р.Х. - вылитые современные топ-модели. «Толька, найди мне щипчики», — сказал Аксенов. Я обежал стенды, нашел массу заколок и булавок, ожерелья, наконечники стрел и пик, бритвы, ножи, маленькие чашечки и… вазы. Щипцов не было. «Я их видел тут», — настаивал Аксенов. Я знал, что Аксенов пишет исторический роман, ему важны подробности быта, однако за каким чертом ему дались именно щипчики? «Вася, часть экспонатов на реставрации, — я перевел текст объявления с французского, — администрация приносит извинения». — «Сперли щипчики», — горестно вздохнул Аксенов.